жатую ткань, столько в нем складок. А по таким «складкам» можно путешествовать куда быстрее и проще, чем по Порталам. Разумеется, если умеешь это делать. Я — умею. Поэтому мне нужно было только найти подходящее место для входа в Поток, а выход из него был совсем рядом с островом, на который увезли вас. Правда, пришлось немного поплавать, но когда знаешь, где окажешься, легче подготовиться к возможным неудобствам. Например, понадежнее закрепить меч.
— Хонк уступил вам даже заплечные ножны… С чего такая щедрость и… такое доверие?
— Ваш телохранитель счел меня достойным. Наверное.
А вот теперь он лукавит, видят боги, лукавит! Но узнать истину я все равно не смогу, разве что расспрошу Хонка. Когда вернусь. А кстати, когда?
— И вы, оказавшись на острове, сразу знали, куда идти? Не поверю: остров на такой уж и маленький, а форт, насколько могу представить, с моря виден не так уж и отчетливо.
Джерон распахнул глаза и посмотрел на меня с укором, как на малое дитя:
— Вас не смутило то, что я проследил ваш путь по воде от начала и до завершения, так почему же вы считаете меня неспособным проделать все то же самое, только в пределах крохотного клочка земли? Логика не прослеживается.
— Вы во всем ищете логику?
— Не ищу. Просто знаю, что она есть. Должна быть, дабы равновесие причин и следствий не нарушалось. А вы сейчас противоречите своим же выводам.
Уел. Вообще-то, мой вопрос изначально был глупым, но понял я это, уже заканчивая его задавать, и отступать было поздно. Упрямый, что с меня взять? Да еще познабливает… Неужели, простыл?
— Вам не мешало бы накинуть что-нибудь сверху.
Тоже видит, что я неважно себя чувствую? Надо же, какой внимательный…
— Я не шучу. Давайте-ка, закутайтесь!
Он набросил свой плащ мне на плечи.
— Эй, а как же…
— Моя одежка достаточно подсохла. Надеюсь, корабль не задержится.
Хоть он и старался казаться беспечным, в голосе появилась тень тревоги, и Джерон даже отвернулся, одеваясь, наверное, чтобы я не видел глаз, которые, как водится, гораздо красноречивее языка.
— Вы чего-то опасаетесь?
Он ответил коротко, почти нехотя:
— Да.
— Чего же?
— Это только мои предположения.
— Я хочу их услышать.
— Зачем?
— Мне почему-то кажется, что они важны.
Джерон заправил рубашку в штаны и качнул головой, то ли согласно, то ли разочарованно.
— И все же?
— Они касаются вас.
— Тогда тем более!
— Видите ли… — Он нервно потер запястья друг о друга. — Влага вашего тела, содержащая серебро, находится в постоянной связи с влагой, разлитой вовне его, постепенно полностью замещаясь. Вы вдыхаете и выдыхаете воздух, потеете и все прочее… Но количество серебра в вашем теле остается примерно одним и тем же, поддерживаясь на необходимом для вашего существования уровне. Однако сейчас вы покинули пределы территории, на которой возможен равноценный обмен влагой и…
— Хотите сказать, я могу умереть?
Зеленые глаза нерешительно дрогнули:
— Этого утверждать не буду.
— Но Сойнер… Он умер похожей смертью, да?
— Тот несчастный? О, нет! Скорее, на серебро в его крови было оказано влияние… оно было, как вы выражаетесь,
— А как?
— Замещение влаги вряд ли убьет вас, но… Способно повлиять на ваши способности. Умертвить их.
Понадобилась почти целая минута, чтобы произнесенные слова превратились в образы, понятные моему сознанию.
Я могу потерять свой дар? И навсегда отделаться от проклятия быть прикованным к этому городу невидимыми, но нерушимыми цепями? Могу идти, куда захочу, и жить, как мне заблагорассудиться? Могу обрести настоящую свободу и стать счастливым? Достаточно лишь задержаться здесь, на острове, спрятаться, чтобы искали подольше, выждать время… Джерон не выдаст меня, если попрошу молчать, уверен, не выдаст. И я стану…
А вот что станет с городом?
Возникшее было ликование начало угасать, медленно, но неотвратимо.
Антреа останется без своего Стража по крайней мере до тех пор, пока не родится и не вырастет новый. Но кто будет его зачинать, если я сбегу? Купель. А кто будет его учить? Да, многое станет ясным само по себе, с течением времени, но если вспомнить, как трудно было мне составлять из осколков знаний правильную мозаику… Конечно, будущий Страж справится. К концу своей жизни — определенно. Если доживет до предписанного срока. Но сколько ошибок он успеет совершить? И не появится ли среди них той единственной, которая сможет привести к гибели всего города? Довольно позволить безумию один раз беспрепятственно проникнуть за городские стены, и оно будет находить все новые и новые лазейки… Антреа падет. А если выживет, то цена этой жизни будет недостойно велика.
Мне нет дела до того, как относятся к Стражу. Плевать, что на меня смотрят косо и брезгливо, полагая не человеком, а чудовищем! Я люблю свой город. Наверное, потому, что чувствую его душу полнее всех прочих жителей. Допустить, чтобы моя любовь погибла? Нет. Не могу. А позволить моей королеве остаться наедине с долгом, который и так непомерно тяжел… Легче самому положить голову на плаху. Пусть я никогда не дождусь от Наис благосклонности, но в отместку заставлять ее страдать? Глупо и недостойно. Хватит уже совершенных ошибок! Передо мной открыли дверь в другую жизнь? Спасибо, крайне признателен. Но я еще не прожил ЭТУ. И, если позволите, сначала попробую испить до дна уже налитую и пригубленную чашу.
— Как вы полагаете, сколько у меня есть времени?
Он подумал, посчитал что-то в уме, собрал переносицу смешными складками.
— Не менее суток.
— А, тогда все в порядке!
Зеленые глаза недоверчиво расширились:
— А мне показалось, что вы вовсе не прочь…
И как он ухитряется читать мои мысли? С помощью живого серебра в своей крови? Вряд ли: судя по предыдущим объяснениям, они заключили между собой договор, и прибегают к помощи друг друга только в крайних случаях. Хотя, может быть и так, что мой случай самый, что ни на есть, крайний.
— Вы не ошиблись. Признаться, искушение было велико.
— Но вы с ним справились?
— Наверное, да. Сейчас. Возможно, потом буду жалеть о сделанном выборе.
— Конечно, будете! Любое действие при внимательном рассмотрении оказывается не настолько верным, как видится сначала. Но все же… Постарайтесь не жалеть. У вас есть цель существования, держитесь за нее крепче: не многие могут похвастать, что знают, во имя чего живут.
— Но я — всего лишь оружие, если разобраться.
— Оружие? Согласен. Но не бессловесное и не безвольное, а это многого стоит.
Он встряхнул куртку, недовольно качнул головой, но просунул руки в рукава:
— И соли сколько выступит… Пожалуй, за весь год я так часто не занимался стиркой, как в этом
