Солнце любви [Киноновелла]

УИЛЛ. А что слыхал ты обо мне? Что знаешь?

ЭД. Тебя я знаю, старшего из братьев, каким ты приезжал из Лондона раз в год, веселый с виду, но серьезный сам по себе, когда уединялся в ближайшей роще с книгой или в мыслях, несущихся во след за облаками за горизонт...

УИЛЛ. А как ты это видел?

ЭД. Я спал с тобою рядом или грезил, как ты возьмешь меня однажды в Лондон, и я начну с того же, что и ты...

УИЛЛ. С чего же?

ЭД. А, за лошадьми следить приехавших верхом на представленье вблизи ворот театра, ну, за плату.

УИЛЛ. Служил я при театре конюхом, по-твоему? Иль роль играл такую?

ЭД. Тебе платили за парней Шекспира, которых нанял ты, затеяв дело...

УИЛЛ. За труппу конюхов, где главный я?

ЭД. Что, это выдумки всего, Уилл?

УИЛЛ. Как интродукция, куда ни шло. Так, значит, интродукцию играли одну и ту же ежедневно мы? Пожалуй, с этим можно согласиться. (Весь в движении, как на сцене.)Мы всадникам и всадницам прекрасным за подаянья заменяли слуг, - то роль актера в жизни и на сцене. Актер играет слуг и королей, он пленник всех сословий и страстей... Ты рассказал мне сказку, милый мой, как бедный конюх превратился в принца. Ах, что такое принц? Всего лишь титул. В актеры выйти - тоже не проблема. А вот как конюх вдруг предстал поэтом? Такого у Овидия не сыщешь!

ЭД. Ах, мне довольно и актером стать!

УИЛЛ. Но ремесло актера незавидно... Смеяться и любить, и ненавидеть со страстью показной? Нет, настоящей. Ты должен исстрадаться за любого - за самого ничтожного слугу иль негодяя королевской крови...

ЭД. Как! По торговой части мне пойти? Когда пример твой мне слепит глаза, как славы лучезарной солнца блеск!

УИЛЛ. Пример мой труден, повторить его едва ли сможешь ты; ты робок...

ЭД. Нет!

УИЛЛ. Но кажешься ты робким, вот в чем дело, поскольку ты рассеян и задумчив, весь в мыслях потаенных, как поэт, и тем же привлекателен, но в жизни...

ЭД. Играть мне женщин ведь пока придется. Рассказывай, Уилл.

УИЛЛ. Да, я оказался в положении актера, который пишет пьесы и который производит впечатление вороны-выскочки, и тут эпидемия чумы, с закрытием театров... Я бы вновь отправился, как другие актеры, в скитания по постоялым дворам в провинции, не охваченные чумой, если бы, кроме пьес, я не начал писать сонеты, одобренные в кругу графа Саутгемптона, что вдохновило меня на завершение поэмы «Венера и Адонис».

ЭД. Это я знаю.

УИЛЛ. Что ты знаешь? Произошло чудо.

ЭД. В твою судьбу вмешались феи?

УИЛЛ. Можно и так сказать.

20

Лондон. Квартира Шекспира - две-три комнаты со свисающими коврами, как занавеси, окно с деревьями сада, лестница на антресоли. Поэт, набрасывая сцены, так увлекается, что сам или по просьбе Эда или актеров, застающих его за столом, озвучивает текст, то есть тут же разыгрываются целые эпизоды.

УИЛЛ. Сад Капулетти. Входит Ромео и поднимает голову.

Но что за блеск я вижу на балконе?
Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!
Стань у окна, убей луну соседством;
Она и так от зависти больна,
Что ты ее затмила белизною.

Показывается Джульетта. Это Эд в женском платье.

Оставь служить богине чистоты.
Плат девственницы жалок и невзрачен.
Он не к лицу тебе. Сними его,
О милая! О жизнь моя! О радость!
Стоит, сама не зная, кто она.
Губами шевелит, но слов не слышно.
Пустое, существует взглядов речь!
О, как я глуп! С ней говорят другие.
Две самых ярких звездочки, спеша
По делу с неба отлучиться, просят
Ее глаза покамест посверкать.
Ах, если бы глаза ее на деле
Переместились на небесный свод!
При их сиянье птицы бы запели,
Принявши ночь за солнечный восход...

ЭД (отвечает за Джульетту в той же песенной форме сонета).

Не надо, верю. Как ты мне ни мил,
Мне страшно, как мы скоро сговорились.
Все слишком второпях и сгоряча,
Как блеск зарниц, который потухает,
Едва сказать успеешь “блеск зарниц”.
Спокойной ночи! Эта почка счастья
Готова к цвету в следующий раз.
Спокойной ночи! Я тебе желаю
Такого же пленительного сна,
Как светлый мир, которым я полна.