бросил и взгляда…
Все-таки знакомство с лицедеем меня подкосило: устами Проводника райг рассказывал свою незатейливую и печальную историю, а мне виделось поле боя, устланное телами, над которыми клубится смрад гниения, насмешничают вороны, глухо звякают затупившимися кромками натруженные мечи… А в сердце бьется отчаяние души, оторванной от плоти, оказавшейся рядом и бессильной уйти в Серые Пределы. Ей остается только беззвучно молить о помощи проходящих рядом людей, витать вокруг, задыхаясь от невидимых слез, кричать: «Кто-нибудь, помогите мне… Ну что вам стоит, люди?.. Остановитесь хоть на недолгий вдох, произнесите всего пару слов, сжальтесь…» Но все проходят мимо, и над мертвецами опускается тишина. Тишина, в которой никто никогда не сможет расслышать отчаянный и полный неизбывной боли стон неприкаянных душ…
Сдвигаю веки, жмурясь от лучей солнца, но не того, что постепенно клонится к закату над рекой, а того, что алым рассветом накрыло поле проигранного боя. Какой прок в понимании? Я не могу ни осудить, ни оправдать; чаши весов прегрешений и добрых дел выровнялись, принять решение невозможно. Решение покарать. Но зато можно принять решение спасти:
– Ты желаешь убивать. И ты дал клятву той, что обещала указать имя предателя? В чем именно ты поклялся?
Вопрос не праздный: любая клятва обладает силой, и если была дана по всем правилам, неизвестно, чем завершится сожжение Проводника. Вполне может статься, что нарушенное равновесие отзовется в судьбе каждого из участников событий разрушительным ураганом.
– Я дал клятву, что пока остаюсь на этом свете, своим существованием буду нести смерть живым…
– Но ты не обещал убить кого-то определенного, верно?
– Нет…
Впрочем, он и не смог бы такое обещать. Духи видят мир живых одним им известным образом, и нет никакого смысла поручать райгу убийство, скажем, человека с таким-то именем или с такой-то внешностью: он не опознает жертву по признакам, достаточным для людей. Что ж, буду считать, на этот раз мне повезло. И не только мне, но и всем обитателям шекки: у духа нет строго назначенной цели, следовательно, направление движения можно слегка изменить. К примеру, свернуть на перекрестке направо или налево, а не продолжать тупо тащиться прямо вперед.
– Ты ведь уже понял, что пойман Проводником в ловушку и вынужден будешь уйти вместе с ним, так и не исполнив клятву? Не знаю, что положено духам-клятвопреступникам, а вот людям, совершившим подобное прегрешение, приходится несладко… Но я могу тебе помочь. При одном условии.
– Я выполню любое… – Дух не стал долго раздумывать, видно, близость Порога изрядно его напугала.
– Сначала выслушай! Я могу предоставить тебе место для жилья. В предмете, предназначенном убивать.
– Я не смогу оставаться там долго… Только живая плоть удержит меня…
– А плоть, некогда бывшая живой? Ты же благополучно держался за свою косточку, не так ли?
– Но какое оружие способно…
– Сейчас увидишь!
Я спустил недовольную кошку на палубу и отправился в закуток кормовой надстройки за длинным, слегка изогнутым свертком, вызывавшим неизменное любопытство всех, кто его видел. Вернулся, на ходу развязывая шнуры, стягивающие пропитанный жиром чехол. Присел на корточки рядом с Проводником и развел слои ткани.
– Ну как, нравится?
Муть, висевшая в карих глазах, обуглилась в огне, не слишком ярком, но ясно показывающим удовольствие воина, которому преподнесли драгоценный дар смертоносного клинка. Хотя то, что принес я, то, что матово мерцало серо-жемчужными боками в лучах солнца, то, что хищно изгибалось, притягивая руку, не было мечом.
Гройгский абордажный лук, прощальный подарок Рэйдена. Не знаю, где он раздобыл эту махину, но, пожалуй, даже эльфийская «радуга» меркла в сравнении с оружием островитян и мореплавателей. Высотой почти до моего подбородка, легкий, как и всякая высушенная кость, при этом удивительно гибкий и прочный благодаря хрящевым прожилкам, в прежнем своем воплощении лук был парными ребрами какой-то глубоководной рыбины, теперь же, отполированный, украшенный резьбой, призванной добавить продольной жесткости, тщательно сохраненный для вечности, он был готов к бою. И готов убивать, разумеется, ибо для лука нет иного способа существования, нежели отправлять стрелы в цель.
– Он… прекрасен…
Дрожь сладостного предвкушения в голосе. Вот так-то, господа, подкупить можно любого, нужно только предложить то, от чего невозможно отказаться или то, в чем человек не может признаться даже себе самому. Скитания по караванным путям не прошли для меня даром, как и наука купцов иль-Руади. Странно и причудливо устроена жизнь, она наполняет кладовую знаний всяческим барахлом, не стоящим, казалось бы, и медной монеты, но проходит время, иногда очень много времени, и вдруг выясняется, что обладаешь поистине бесценными сокровищами… Нужно только быть терпеливым и суметь дождаться.
– Его плоть некогда была живой, как и твоя. Думаю, в ней тебе удастся остаться надолго.
– Так долго, как пожелаю… – жадно подтвердил дух.
– Но ты должен пообещать, что никогда не причинишь зла тому, кто будет владеть луком и пускать из него стрелы. Такое обещание возможно для тебя?
– Да…
– Тогда дополни свою предыдущую клятву и… Облачайся в новые доспехи!
– Я поклялся убивать всех, кого встречу на своем пути, и не отступлю от клятвы… Но не имея собственной плоти, я не в силах исполнять обещанное, потому тот, кто подарил мне новую плоть, вправе требовать новых клятв… И я клянусь… Честно и преданно служить тому, в чьих руках окажусь… И всегда поражать цель с первого выстрела…
