Детеныш, взятый Балачо от убитой самки павиана, оказался двух-трехмесячным самцом. С отчаянными криками он цеплялся за руку убийцы его матери. Этот детеныш впоследствии доставил мне много хлопот, отказывался пить молоко и сосать из соски, однако со временем привык к пище и ко мне. В июле, в связи с начавшимися дождями, когда ночью температура воздуха в Аддис-Абебе падала до +6°, детеныша пришлось брать к себе в комнату. Он охотно следовал за мною повсюду. Однажды, когда я убирал помещение, где содержались мартышки, одна из них подбежала и схватила этого молодого анубиса, прицепившегося к моей ноге. Детеныш охотно к ней пошел, и она стала его заботливой нянькой, очищала его шерсть от грязи, защищала от других мартышек. Через месяц вместо черной шерсти на нем стала появляться рыжеватая шерсть, как у взрослых анубисов. В обществе мартышек он хорошо вынес дорогу и ныне здравствует в Сухумском питомнике. Сейчас его уже нельзя держать с мартышками, так как он сильно вырос и обижает их, в том числе и свою покровительницу — няньку.
Первая охота на павианов анубисов продлилась, как я уже сказал, восемь дней. Успехи в ловле были незначительны. Но жизнь в лесу на лоне африканской природы, полная трудов и приключений, осталась в моей памяти как одно из самых ярких и сильных впечатлений. Особенно запомнились темные тропические ночи. После захода солнца до быстро наступающей темноты лес полон шумом и криком разнообразных птиц, беспрерывным треском цикад, отрывистыми резкими криками мартышек и воркующим «говором» засыпающих павианов. Наступает ночь; большинство животных и птиц смолкает. Трещат цикады, раздается противное уханье гиен, выходящих из своих нор на поиски падали и отбросов, которые они находят и в лесу и вблизи жилища человека. Гиены бродят по лесу всю ночь напролет. Иногда раздается рев леопарда, приводящий в трепет почти всех обитателей леса. Хищник бродит по лесу, высматривая любимую пищу — притаившуюся в кустах газель или задремавшую на досягаемом месте мартышку. На рассвете леопард пробирается к реке и караулит у выхода заросшего оврага животных, идущих по его дну на водопой.
Едва начинает светлеть черный небосклон, гиены смолкают. С восходом солнца лес снова оглашается криком птиц; шумят и стрекочут зеленые попугайчики, посвистывают цесарки, идущие стаями на водопой или возвращающиеся оттуда. Вдоль реки эхом отдаются крики павианов. Из густых ветвей сикомор выходят мартышки, и их вожаки звуками «скр-ка-ка» приветствуют восход. Медленно поднимается солнце. Газели, антилопы, дикие кабаны спешат уйти в непроходимую чащу. Лениво, едва поворачиваясь, уходит с суши крокодил, карауливший на рассвете козочек возле водопоя. Покачиваясь на воде, он дремлет возле упавшего в реку дерева, сам похожий на прибившееся к берегу бревно.
По пыльным дорогам, через опушки леса, идут к берегу реки стада коров, быков, ослов, коз и овец, наполняя воздух разноголосым блеянием, мычанием и криками. Сзади стада, покрикивая гортанными голосами на отстающих животных, медленно движутся пастухи, за ними волочатся длинные концы бичей. В лесу появляются лесорубы и угольщики. В одиночку и группами приходят к реке женщины стирать или набрать воды в круглые глиняные кувшины. Теперь только случайно вблизи реки можно встретить диких животных.
Грозу эфиопских лесов — леопарда — мне только раз довелось увидеть на близком расстоянии Однажды я с Балачо на рассвете отправился в лес, чтобы осмотреть ловушки и, если нужно, зарядить их. Так как было уже поздно, то к дальней западне мы решили пойти по кратчайшей дороге, минуя хорошо проторенные тропы. Мы шли вдоль извивающейся реки, иногда переходя ее по колено в воде, по дороге спугнули несколько варанов и газелей, в одном месте увидели скрывавшегося в густых зарослях крупного удава, на опушке леса перед нашими глазами пронеслась антилопа величиной с небольшую корову. Наконец, нам осталось пройти поляну и пробраться через довольно редкий кустарник, граничащий с сикоморовой рощей, в которой стояла наша ловушка. Перейдя реку вброд, мы вышли на поляну и стали невольными зрителями лесной трагедии. Крупный леопард в полутораста метрах от нас, делая огромные прыжки, настигал газель. Через несколько секунд она и ее преследователь скрылись в кустах — и тотчас послышался двукратный рев. Балачо сделал выразительный жест рукой, показывающий, что леопард настиг свою жертву.
В этих местах мне пришлось побывать еще дважды по нескольку дней. Но ловля не увенчалась большими успехами. Нам удалось поймать только еще несколько подростков павианов анубисов. Обезьяны боялись ловушек и не подходили к ним близко. Нужно было переносить западни в другие места, где обезьяны еще не были знакомы с ними. Но ближайший район, где можно было найти анубисов, находился, по словам Баданья, на расстоянии пятнадцати километров вверх по реке Моджо. Времени у меня оставалось мало, а еще предстояла ловля павианов гамадрилов и гелад, обитающих в горах Куромаша, в 85 километрах от Аддис-Абебы по дороге на Асмару.
ОДНАЖДЫ Мангиша, уже не раз сопровождавший меня в поездках, сказал мне, что его дядя, начальник крупного горного селения, сейчас находится в больнице и обещает посодействовать ловле обезьян в его местности. Дядя оказался высоким рослым эфиопом с красивыми глазами и черной роскошной бородой. После расспросов, для чего нужны обезьяны и неужели в России не водятся в лесах эти животные, он обещал узнать у крестьян, смогут ли они поймать обезьян или помочь нам в ловле.
Через несколько дней дядя позвонил по телефону[2] в больницу к Мангиша и сообщил, что можно приехать и привезти клетки, так как он нашел охотников.
Мы собрались и отправились. Со мной поехали Мангиша и Ильма.
Дорога на Асмару оказалась лучше, чем на Моджо; во многих местах она асфальтирована, через небольшие ущелья и реки перекинуты хорошие каменные мосты. Порою мы проезжали мимо обширных долин, где черноземная почва обработана под посевы либо оставлена под пастбища для скота. На мелких озерах и реках виднелось много диких уток и гусей, которых можно было бы стрелять, не выходя из машины. Проехав восемьдесят километров, мы остановились в селении. Базарная площадь была полна людьми, пришедшими с гор с различными продуктами своего хозяйства. Мангиша отправился разыскивать знакомых и родственников, чтобы узнать, дома ли дядя и нет ли здесь желающих наняться к нам ловить обезьян. Встречая близких людей, Мангиша низко кланялся, говорил «денастели» и трижды целовал в щеку повстречавшегося, тот ему отвечал тем же. Это обычный способ приветствовать родственников или хороших знакомых. Менее знакомые люди обычно ограничиваются низким поклоном друг другу и словами «денастели».
Выяснилось, что дядя дома, в селении, находящемся за пятнадцать километров отсюда, и там же нас ждут охотники, согласившиеся ловить обезьян. Мы поехали туда по горной, крутой дороге. Чем выше мы поднимались, тем более красивые виды открывались перед нами. Повсюду вздымались высокие скалистые голые горы и ущелья с водопадами. В провалах внизу пролегали обширные долины, лесные массивы и возделанные поля. На склонах гор, в долинах и на возвышенностях там и сям были заметны отдельные крестьянские усадьбы. Здесь живут главным образом эфиопы, попадаются и галласские деревушки. Дорогу перед машиной перебегали и низко перелетали дикие курицы, по полям бегали десятки зайцев. Отбежав от машины метров на двадцать пять, заяц обычно становится столбиком и, похлопывая ушами, смотрит.
На горе, куда с трудом поднялась наша машина, почти не было деревьев, кое-где рос редкий кустарник. Мы спустились в небольшую ложбину и затем снова взяли крутой подъем. Еще несколько спусков и подъемов — и мы оказались у цели, в селении из нескольких десятков домов, расположенном на склоне горы, у которой была как бы срезана верхушка. На самой вершине виднелась крепость, быть может след давнего прошлого. Навстречу нам вышло несколько хорошо одетых эфиопов, за каждым из них следовал десяти-двенадцатилетний мальчик, несущий винтовку и револьвер в кобуре. Это — оруженосцы знатных эфиопов. Нас почтительно приветствовали и предупредили, что начальник знает о нашем приезде и скоро придет. Как он мог узнать об этом? Оказывается, когда мы еще находились за пятнадцать километров, Мангиша прокричал о том, что мы едем, хозяину ближайшего к дороге двора, тот передал следующему, и так весть о том, что приехал Мангиша, а с ним «москов геточ» (русский господин), желающий ловить обезьян, передаваясь от человека к человеку через горы, дошла до начальника значительно раньше, чем
