— Я его не знаю. Я знаю одного человека, который знает его.
— Кое-кто, кажется, говорил, что вы дружите много лет…
— Получается, не дружим.
Ганс стучит пальцами по клавиатуре, обрабатывая фотографию, которую только что загрузил в компьютер.
Вскоре он встает и открывает дверцу шкафа. На секунду задумавшись, достает множество незаполненных паспортов разных стран.
— А ты, подруга, будешь путешествовать только по Европе?
— Хороший вопрос. Вполне возможно, что нам придется побывать и в Америке, — глубокомысленно замечает Рафаэль.
Сара смотрит на спутника, она заинтригована:
— В Америку?
— Заметано, дядя. Тогда я сбацаю ей французский паспорт, а второй будет американским. Французский — для Европы, а второй — для другого побережья, лады?
— Отлично.
Сара наблюдает за Гансом, тот откладывает два незаполненных паспорта: французский и американский.
— А это настоящие паспорта?
— А почему, по-твоему, никто ничего до сих пор не просек? — спрашивает Ганс, словно ему задали глупый вопрос.
— Прийти сюда — все равно что обратиться в посольство, но здесь ты можешь сам выбирать себе страну и имя, — произносит Рафаэль. — Понятно, что такое удовольствие стоит дороже.
— Не забывай о качестве, дядя. Качественная работа стоит денег, — уточняет Ганс.
У Рафаэля звонит мобильный телефон.
— Алло? Да, все идет как надо… Без проблем… Куда? Нам придется заехать еще в одно место, мы поедем оттуда…
— Кто это был? — интересуется Сара.
— А с чего ты решила, будто я должен постоянно перед тобой отчитываться?..
— Молодец, дядя! Уважаю! — встревает Ганс, потрясенно глядя на Рафаэля. Подходит, кладет оба паспорта в особый принтер, накрывает крышкой, точно у сканера, и нажимает кнопку. — Еще десять секунд, коллеги, — и готово!
ГЛАВА 27
Джеффри Барнс продолжает телефонный разговор. Теперь на английском, и, судя по властным интонациям, беседует не с начальством. Телефон — не красный, для общения с президентом США, и не второй, по которому он говорит на итальянском. Устройство, которым Барнс пользуется сейчас, предназначено, чтобы отдавать распоряжения и контролировать ход операции. Двадцать семь лег на службе и безупречным послужной список позволяют пользоваться некоторыми благами. И все же главная его страсть — работа. Разумеется, одно из основных преимуществ его положения в том, что можно не работать «в ноле», а просто перемешать фигуры на шахматной доске, оставаясь в безопасности и не подвергая себя напрасному риску.
Барнс беседует с руководителем операции. Обсуждаются успехи и неудачи.
— Как это исчезла?!
Барнс не может и не должен внушать агентам чувство растерянности, но в глубине души он давно считает, что все это задание — бесполезная морока. Оказалось, что дамочке удалось испариться под носом у агентов, выследивших ее на одной из самых многолюдных площадей Лондона… Тут есть чему удивляться. Итальянец приказал держать своих людей в резерве, пока специальная бригада будет нейтрализовывать объект. Наверняка этот провал без последствий не обойдется. К тому же под вопросом оказывается пресловутая безупречность его сотрудников.
«Предатель? Двойной агент?! Черт подери, — думает сотрудник ЦРУ. — Ну хорошо, пусть ищут. Не могли же они сквозь землю провалиться!»
Кладет трубку, откидывается назад на спинку кресла, руки — сзади, под голову. Глубоко вздыхает. «Если не отыщутся — нам конец», — думает он про себя.
— Сэр? — обращается Стафтон, деликатно заглядывая в кабинет.
— Говорите, Стафтон.
— Сэр, нам по-прежнему оставаться в резерве или вы согласовываете наше вмешательство?
Барнс задумывается, но ненадолго, чтобы его не заподозрили в нерешительности. Здесь обращают внимание на все — даже на молчание.
— В настоящий момент у нас обоих есть по удочке. Пусть подсекает первый, на чью наживку клюнет рыба.
— Понял, — отвечает Стафтон, — кстати, мы только что перехватили интересный звонок из Британского музея в местную полицию…
ГЛАВА 28
Крутятся колеса, «Ягуар» мчится вперед, Британский музей остается позади. Сара оглядывается, ощущая одновременно любопытство и злость.
— Даже не рассчитывай на мои извинения, — произносит Рафаэль, по-видимому, сожалея о фразе, сказанной на квартире у Ганса.
Если тем самым он пытался утихомирить страсти, то лучшего способа и придумать было нельзя: Сара совсем не ожидала услышать подобные слова.
— Ошибаешься, — отвечает девушка, глядя на спутника таким тяжелым взглядом, что тот не выдерживает и переводит взгляд на дорогу.
— Ошибаюсь?
— Мне не нужны твои извинения.
— Разве?
— Нет. Мне нужны объяснения.
— Так я и знал.
— Знал?
— Да. И ответил тебе в таком тоне только потому, что логово изготовителя фальшивых паспортов — не самое лучшее место, чтобы строить планы и раскрывать карты.
— Так ты скажешь мне, кто звонил?
— Твой отец.
— Папа? И что же он хотел? — любопытство столь сильно, что Сара злится на себя.
— Спрашивал, как продвигаются наши дела.
— И как же они продвигаются?
— Полагаю, неплохо, — отвечает Рафаэль, внимательно наблюдая за дорогой.
Сара тоже следит за асфальтовым полотном и не издает ни звука. Как могло случиться, что в считанные часы, в считанные секунды разрушена вся ее жизнь? Еще вчера все было в порядке, а сегодня она даже не знает, куда податься и где спрятаться.
— Если ЦРУ финансировала П-2, то получается, они знали о готовящемся убийстве понтифика? Или это всего лишь журналистские домыслы?
— Сложно ответить сразу…
— Я уже поняла, что всё не так просто. Но ты уж постарайся.
