сумею так хорошо указать ее место, что она не посмеет становиться на моей дороге, пока я сочту нужным оставаться у моего дорогого сына, — объявила она.
После целого получаса криков и спора было решено, что вся компания отправится на Крестовский остров. Тотчас же приказали запрягать большую карету, и дамы двинулись в путь, конвоируемые Иосифом, который окончательно был сбит с толку и не понимал больше ничего, что делается. За каретой следовал на извозчике Савелий с вещами Ричарда.
Не подозревая ничего об ожидавшем ее приятном визите, Ксения продолжала сидеть у постели больного мужа. Состояние Ивана Федоровича, видимо, ухудшалось. Он горел как в огне, метался на кровати и бредил. То, что он говорил в бреду, открывало не только различные тайные приключения, но и его тайные мысли, которые он, конечно, никогда не решился бы высказать громко.
Сначала Ксению очень беспокоили эти дурные симптомы, но когда сестра милосердия уверила ее, что состояние больного не представляет ничего особенного, молодая женщина успокоилась и стала прислушиваться к словам Ивана Федоровича.
Все более и более тягостное чувство овладевало молодой женщиной. Откинувшись в большом кресле, стоявшем в ногах постели, она смотрела мрачным и затуманенным взором на раскрасневшееся лицо Ивана Федоровича, с губ которого беспорядочно срывались отрывки циничных песен, любовные слова, женские имена и фразы, освещавшие его распущенность и отвращение к правильной жизни.
Страшная тяжесть, подобно скале, мало-помалу опускалась на грудь Ксении, захватывая ее дыхание.
Ксения закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, которые, несмотря на ее усилия, выступали на глазах. Она не хотела, чтобы их видела сестра милосердия, спокойно приготовлявшая компрессы и прохладительное питье для раненого, который все сильнее начинал метаться на кровати.
Вдруг смутный говор и шелест шелковых юбок в будуаре привлек внимание молодой женщины. Она встала в нервном беспокойстве. Уж не приехала ли какая-нибудь любовница ночью устроить новый скандал?
В эту минуту появился Иосиф, и, поспешно подойдя к Ксении, прошептал с расстроенным видом:
— Сударыня! Приехали матушка и бабушка Ивана Федоровича. С ними также и Юлия Павловна. Они хотят видеть барина.
Яркий румянец разлился по щекам молодой женщины, который почти тотчас же сменился бледностью. С нахмуренными бровями, но с решительным видом она, не сказав ни слова, пошла за Иосифом, открыла дверь в будуар и остановилась на пороге.
С минуту царило тягостное молчание. Но вот Клеопатра Андреевна величественно вышла вперед и, сделав Ксении знак рукой отстраниться, сказала ледяным тоном:
— Потрудитесь удалиться. Мы хотим видеть раненого.
Ксения не шевельнулась.
— Доктора запретили шум и всякое волнение для раненого, а потому я попрошу вас не входить всем сразу к нему, — ответила она глухим, но отчетливым голосом.
— Не вам делать нам указания. У постели страдающего моего сына первое место принадлежит его семье. Следить и ухаживать за ним должны близкие ему люди, а не посторонняя, бывшая причиной несчастья, которая не имеет ничего общего с нами и которой я не уступлю своих прав!
При этих грубых словах вся кровь прилила к лицу Ксении, но она сдержала резкий ответ, готовый сорваться с ее губ, и ответила спокойно и с достоинством:
— Я далека от мысли мешать вам пользоваться вашими правами матери, но прошу вас, сударыня, не забывать, что перед вами не посторонняя женщина, а законная жена вашего сына и хозяйка этого дома. У постели больного Ивана место принадлежит мне. Мой долг и моя обязанность заботиться о нем, и я не позволю беспокоить его!
— Как! Вы хотите помешать мне видеть сына? Нет, эта дерзость переходит всякие границы и доказывает только из какого низкого положения вы вышли! Вместо того, чтобы вымаливать у меня прощение и сознаться в ваших постыдных интригах, благодаря которым вы приобрели себе мужа настолько выше себя, вместо того, наконец, чтобы смирением и покорностью заслужить такую великую честь и такое неслыханное счастье, вы дерзко оскорбляете меня! — пронзительным голосом кричала Клеопатра Андреевна, побагровев от гнева.
Она совершенно забыла, что в соседней комнате лежал раненый.
— Я право не понимаю, сударыня, о какой чести и о каком прощении вы говорите, — холодно заметила Ксения. — Я никогда не имела намерения отказывать родным мужа в том уважении, которого они заслуживают, если бы… они сами не дали к этому повода. Иван Федорович не оказал мне никакой чести, женившись на мне, так как и по рождению и по воспитанию я равна ему. Без сомнения, с моей стороны, наш брак был грустной ошибкой, но я не могла знать, что семья моего мужа — за исключением его благородного брата — будет осыпать меня презрением. Не могла я также предвидеть, что его бывшая любовница будет стрелять в него. А теперь, сударыня, если вы хотите убить своего сына и если ваша великая материнская любовь» принимает на себя эту ответственность, то поступайте, как вам будет угодно. Я уступаю вам место!
Отвернувшись с ледяным презрением и не бросив даже взгляда на Клеопатру Андреевну, Ксения вышла в гостиную.
С минуту обе пожилые женщины стояли молча с расстроенным видом. Одна из них не ожидала найти свою невестку такой гордой и решительной, другая была поражена редкой красотой Ксении, которая легко могла вскружить голову любому мужчине. Теперь Марии Николаевне стало понятно внезапное решение Ивана.
Что же касается Юлии, то она просто завидовала наружности Ксении, и изящной обстановке, окружавшей ее.
Впрочем, смущение и нерешительность трех дам длились всего несколько минут, и Клеопатра Андреевна первая величественно вошла в комнату больного.
Только что происшедшая сцена имела еще одного свидетеля, на которого никто не обратил внимания. Свидетелем этим был Ричард.
Молодой человек хотел спать, но никак не мог заснуть. Сначала он пробовал читать журнал, а потом стал ходить по кабинету. Его мучила какая-то смутная грусть, сосредоточившаяся на его невестке. Ему невыразимо было жаль ее. О, зачем встретил ее Иван, а не кто-нибудь другой, который сумел бы оценить ее; хоть бы он сам, например! Конечно, он боготворил бы ее и был бы невыразимо счастлив обладать этим чистым и очаровательным созданием, настолько же добрым и умным, насколько красивым.
Ричард дошел в своих размышлениях до этого опасного пункта, как вдруг его внимание было привлечено громкими голосами в передней. Минуту спустя в гостиной послышались шаги и шелест шелковых юбок. Что это могло значить? Какая женщина могла явиться так поздно? Неужели это еще одна из бесчисленных любовниц Ивана, которая еще не знает, что он женился?
Нахмурив брови, Ричард приотворил дверь и окаменел от удивления, узнав трех дам, которые, в эту минуту, проходили через столовую. Молодой человек проследовал за ними и остановился в будуаре, полускрытый портьерой. Он слышал весь разговор между мачехой и Ксенией. Отвращение и презрение к Клеопатре Андреевне чуть не заставили его вмешаться в разговор, но он удержался, видя как Ксения хорошо защищается сама. Когда же молодая женщина, бледная, с пылающим взором, вышла в гостиную, Ричард быстро подошел к ней и протянул ей руку.
— Браво, Ксения Александровна! Я восхищался вашим ответом моей мачехе. Только не волнуйтесь так. Я надеюсь, что, в конце концов, все устроится.
— О, я нисколько не стою за дружеское примирение. Единственное мое желание — оставить этот дом, где я, как полагают, наслаждаюсь незаслуженной честью, — возразила Ксения, дрожа от негодования.
Ричард усадил молодую женщину на диван, потом принес стакан лимонада, который заставил ее выпить, убеждая отнестись к выходкам Клеопатры Андреевны с презрением, какого они заслуживают.
В это время дамы вошли в спальню Ивана Федоровича и, подобно теням мстительниц или скорее могильным ангелам в своих черных одеждах, сгруппировались вокруг кровати. Иван Федорович не узнал их, и громкие рыдания матери, очевидно, вызвали у него воспоминание о сцене с Каролиной Карловной, так как он начал говорить с ней то бранясь, то отрицая, что он отец ее детей, то перемешивая ругательства с
