распространение героина! Должно?! Или это тоже должен делать Север Белов?! Север уничтожает работорговцев, наркоторговцев, убийц и насильников — неужели он должен еще и продажных чинуш к стенке ставить?! Не много ли для одного человека?!
— Успокойся! — резко прикрикнул Павел.
Север притих.
— Ты завелся, я тебя понимаю, — продолжал врач. — Ты из-за Милки завелся… Но не надо, все не так уж плохо с ней… По крайней мере, она больше не проститутка и никогда не будет проституткой, железно. Пусть хоть это тебя вдохновляет!
— Меня вдохновляет… — произнес Север не очень-то вдохновленно.
— Насчет документов не сомневайся — я сделаю все, и Валентин тоже…
— Не сомневаюсь…
— А сейчас мне надо пойти еще поговорить с Милой, — Кузовлев поднялся из-за стола. — Она, наверно, уже успокоилась. Знаешь, она ведь очень разволновалась во время моей беседы с ней…
— Почему?
— Она как бы заново переживала все ваши приключения, и переживала очень остро… Теперь я должен объяснить ей истинные мотивы твоего поведения. Потом приведу сюда. Посиди, подожди.
— Может, она после твоих объяснений сразу опять полюбит меня?! Ведь ради нее же старался! — воскликнул Север с поистине детской наивностью.
— У тебя мозги поплыли от напряжения… — вздохнул Павел.
— И правда… — очухался Север.
— Пока меня не будет, надиктуй свои стихи моей секретарше, я распоряжусь… — велел Павел. — Я хочу иметь отпечатанный экземпляр.
Север кивнул.
Кузовлев уже собрался уходить, когда зазвонил телефон. Павел снял трубку, послушал и коротко сказал:
— Впустите. Сюда рвется твой друг Сеня Умник, — обернулся он к Белову. — Сейчас поднимется. Вообще-то ему нужен ты, а не я, так что я пойду…
Они вместе вышли в приемную. Павел отдал распоряжение секретарше и удалился, а Север стал надиктовывать женщине стихи.
Влетел Умник.
— Шеф, она!.. — закричал он с порога, увидев Белова.
— Подожди, закончу! — перебил его Север.
Завершив диктовку, он провел Семена в кабинет Кузовлева.
— Ну что ты расшумелся? — шутливо спросил Север. — Что — «она»? Сделала тебе ручкой, как только ты стал ей не нужен?
— Да!
— А что я говорил?
— Ты был прав, Сатир…
— Рассказывай! — приказал Север.
— Ты ушел, а мы вошли в банк, — начал Умник. — Ну, открыла Галька счет, все чин чином. У нее в этом банке полно знакомых. Так вот, выходим мы на улицу, а к ней подкатывает какой-то хмырь, лощеный такой, смазливый… Здоровается с нею, меня будто не замечает. Спрашивает: «А что ты, Галечка, собираешься делать со своими деньгами?» Про деньги уже знает, гнида! «Надо бы, говорит, их в бизнес вложить, чтобы крутились». Галька отвечает: «Я так и хочу!» — «А куда?» — спрашивает хмырь. «Думаю мужской клуб открыть или массажный салон…» — говорит Галька этак раздумчиво. А хмырь предлагает: «Лучше агентство топ-моделей. Это престижно и с перспективой выхода на западный рынок. И я могу помочь — у меня же связи, ты знаешь, Галочка…» Ну она сразу берет его под руку: «Заметано, Вадик!» А мне вполоборота, небрежно: «Пока, Сеня, увидимся…» И — к его машине. Пока они шли, хмырь ее еще спросил, нарочно громко, что это, мол, за чучело с тобой, Галка?
— А ты? — усмехнулся Север.
— Хотел сразу завалить обоих, да без твоей команды не решился! — выпалил Умник.
— И правильно, не надо больше никого валить, — сказал Север задумчиво.
— А вообще, что мы будем делать дальше, шеф? — спросил Семен. — Бригады у нас теперь нет… Новую соберем? Или обменные пункты станем грабить? Или хаты «новых русских»? Или сами к сильной команде прибьемся? Какие у тебя планы?
— Лично я намерен купить нам с Милкой квартиру здесь, оставшиеся деньги сунуть в банк и жить на проценты. А ты что, ну никак не можешь обойтись без уголовщины?
— Да я… Я бы с радостью… — смутился Умник. — Я думал, ты, шеф, хочешь увеличить капитал, тогда бы и мне пришлось с тобой… Не брошу же я тебя одного… Но если ты отпускаешь меня…
— Как ты попал к Корвету? — спросил Север.
— От безнадеги… — поморщился Умник. — Остался без жилья… А бомжу куда податься? Вот и хотел на квартиру заработать, хоть в банде… Потом, когда разобрался, что за дела творит Корвет, я решил свинтить от него, да уже почему-то не мог…
— Я тебе потом объясню, почему ты не мог, — сказал Север. — И, возможно, сумею тебя избавить от причины этого… Она у тебя в мозгах. Паша поможет… ну ладно, это позже. А сейчас поступай, как я: покупай квартиру, клади бабки в банк и живи на проценты. Тебе хватит. А достойное занятие ты себе потом подыщешь.
— Так ты меня отпускаешь из бригады, Сатир?! — Умник удивленно таращил глаза.
— Из какой бригады, когда ее нет?! — рассмеялся Север.
— Для меня как будто есть… пока есть ты, шеф… — буркнул Умник.
— Короче, отпускаю! — махнул рукой Север, чтобы не вдаваться в излишние сейчас подробности. — А пока подожди меня на улице. Потом вместе решим, куда податься…
Семен послушно вышел.
Вернулся Павел. Одной рукой он галантно поддерживал под локоть Милу, а второй нес листок со стихотворением Белова — видно, только что взял у секретарши.
— Садись, девочка, — предложил Кузовлев Миле.
Она села. Девушка по-прежнему была словно деревянная.
— Я хочу тебе, Мила, одно стихотворение прочитать, — сказал Павел. — Можно?
— Можно… — в глазах Милы появился легкий интерес.
Кузовлев прекрасно продекламировал «Бонни и Клайда». Мила слушала внимательно и, казалось, оттаивала.
— Понравилось? — спросил Павел, закончив.
— Да, — кивнула девушка. — Чьи это? Я раньше не слышала… Словно про меня написано… — добавила она.
— Это Север сочинил, — пояснил Павел.
— Он?! — Мила вскинула на мужа глаза, полные гадливого ужаса. — Неправда! Не верю! Он не способен на такое! — вдруг выкрикнула она презрительно и горько.
— Да правда я… — Север не знал, куда девать руки.
— Врешь! Врешь! Зачем ты врешь?! — взвилась Мила. — Покупаешь меня?! Благородного из себя строишь?! Поэта?! Не надо, не строй! — Она расхохоталась. — Ни к чему это! Я и так твоя собственность, твоя вещь! Делай со мной, что хочешь, я все стерплю! Отныне и во веки веков, аминь!
— Ну зачем ты так, Мила? — мягко укорил ее Павел. — Я же все тебе объяснил…
— Ты, Паша, объяснил… — ответила Мила почти шепотом. — Только мне бы еще забыть, что видели мои глаза, слышали мои уши, что ощущало мое тело… Забыть бы, что чувствовала моя душа… Забыть бы!
Север стоял, опустив голову, непривычно сутулясь.
«Трудная жизнь, тебя ожидает, Север! — подумал Павел, глядя на друга. — Потрудней всей твоей прошлой ковбойщины… Не позавидуешь!»
