кормили.
— Кто тут обычно готовит? — обратился Север к Умнику.
— Дежурные из них же, — Умник кивнул на толпу перепуганных недавней пальбой барышень.
— Выясни, кто дежурит, и обеспечь девкам питание, — распорядился Север. — Поговорю я с ними позже, пусть поедят.
Пока девушки ели свой поздний завтрак или, скорее, ранний обед, Север разглядывал их. Действительно, дивно хороши — все до одной. Разбираются же ребята Львивченко в женщинах, бендеровцы чертовы!
Когда обед был закончен. Север встал в дверях столовой — так, чтобы его видели и слышали все присутствующие.
— Девчонки! — обратился он к барышням. — Прежний бригадир нашей команды, которого я сместил, хотел продать вас за бугор, в публичные дома Азии и Южной Америки. Но я не занимаюсь работорговлей! Тех людей, что хотели вас увезти, я уничтожил. И теперь вы свободны. Можете идти, куда пожелаете!
Казалось, они совсем не обрадовались. Но Север не обратил на это внимания: напряжение после пережитой опасности еще не отпустило его, и ему было не до подобных тонкостей.
— Собирайтесь не спеша и идите, — продолжал Север. — Мы подождем, время терпит.
Он кивнул Умнику, и оба вышли в холл.
— Кстати, если кого-то из девок вдруг задержит милиция, они не заложат нас? — спросил Север Умника. — Ведь чеченские трупы еще не разложились, и нагрянь сюда менты…
— Мы тогда просто уйдем подземным ходом, — успокоил его Умник. — И пусть кто попробует доказать нашу причастность и к этим трупам, и вообще к этому особняку. Он оформлен на фирму, не существующую в природе, только зарегистрированную. Концов не найти…
— Лихо, — одобрил Север. — А в какую сумму данный милый домик обошелся Корвету?
— Дешево, — скривился Умник. — По цене стройматериалов. Работала бригада шабашников с Украины. Корвет им ничего не заплатил, мы их просто постреляли, когда они закончили. И растворили тела в едкой щелочи. Ух! — Умник передернулся. — Подлое дело, вспоминать тошно.
— Действительно мерзость, — согласился Север. — Понимаю, что ты не мог не участвовать в этом, раз Корвет приказал… Сочувствую тебе.
— Чудной ты, Сатир, — буркнул Умник невесело. — Сам валишь, кого попало, не задумываясь, а каких-то там хохлов жалеешь…
— Я валю не кого попало, — возразил Север. — И хохлы — не какие-то там, а наши братья. Если они не бендеровцы, конечно.
— Что значит бендеровцы — не бендеровцы? Как ты их различаешь?
— Бендеровцы — это западные хохлы. Львовская область, Закарпатье и так далее. Ну и петлюровская мразь из других областей Украины. Нацисты. Враги России.
— Значит, ты не считаешь хохлов инородцами?
— С какой стати? Украинский народ, малороссы — такая же полноценная ветвь русского народа, как белорусы, поморы, казаки, сибиряки или мы, кацапы. А западные хохлы — это и не хохлы даже. Так, маргинальный ополяченный сброд. У них даже вера не православная. Сброд, — повторил Север. — А почему ты спрашиваешь?
— Я сам наполовину хохол. Мой отец родом из-под Харькова.
— A-а. Ну и успокойся. Ты ж не бендеровец.
Умник кивнул и хотел еще что-то сказать, но неожиданно в холл вошла одна из экс-рабынь. Парни вопросительно уставились на нее.
— Простите, как вас зовут? — обратилась она к Белову.
— Называй меня Сатир, — ответил Север.
— Надо же, Сатир, а отпускает на свободу столько нимф, даже не трахнув ни одну из них, — улыбнулась девушка.
— Во-первых, представься, — проронил Север жестко. — Во-вторых, выкладывай, что тебе надо.
Девчонка погрустнела, помолчала немного, решаясь.
— Зовут меня Ира, — тихо произнесла она. — А дело у меня вот какое: мы не хотим уходить. Идти нам некуда.
— Не понял! — холодно, с оттенком изумления отчеканил Север. — Что значит не хотите уходить? Что мне с вами делать прикажете?
— Мы все бездомные. Бродяги, — начала пояснять Ира. — Все голодали, всех не раз насиловали… А здесь у каждой была своя комната, пусть маленькая, но отдельная, здесь нас кормили — пусть одной кашей, но хотя бы досыта. Мы не хотим снова на улицу.
— Паспорта у вас вроде у каждой есть? — перебил Север.
— Паспорта-то есть, — подтвердила Ира. — Но без прописки. Или с пропиской — бакинской, грозненской, ереванской, тбилисской — короче, в таких городах, где русским жить совсем невозможно. Да и квартиры те, где наши девки прописаны, если целы, то давно заняты местными. Некуда нам возвращаться, некуда идти. Делайте с нами что хотите, господин Сатир. Хотите — продайте в публичные дома, как собирался сделать ваш предшественник. Там хоть кормят…
— Да ты представляешь, что вас там ждет? — заорал Север. — Пара-тройка лет элитного борделя, потом, когда истаскаетесь, — бордель дешевый, работа в стиле нон-стоп, по тридцать-пятьдесят мужиков в день! А потом вас продадут по дешевке тамошним врачам, и те используют вас как доноров для пересадки органов! Живых доноров! Представь: тебе сначала вырежут один глаз, потом почку, потом печень и остальное! И все! Смерть! Ты врубаешься, идиотка?!
— Все равно! — заявила Ира решительно. — Мы готовы! Вы думаете, жить на улице лучше? Да половина из нас погибнет в ближайшую зиму! Просто замерзнет. И остальные долго не протянут: кого забьют, кого затрахают насмерть, кого замучают садисты. Все это мы проходили! Не хотим больше! Поступайте с нами, как вам угодно, мистер Сатир, но снова бомжевать мы не станем!
— Ну не могу я продавать вас в публичные дома! Не могу! — отчаянно выкрикнул Север. — Можешь ты понять?
— Хорошо, тогда устройте здесь же, в этом доме, «звероферму», — абсолютно спокойно предложила Ира. — Мы согласны.
Север вздрогнул, услыхав словечко Корвета.
— Какую еще звероферму? А что здесь сейчас?
— Сейчас не то… Сейчас что-то вроде общаги. А настоящая «звероферма» — это очень просто. Вы нанимаете нескольких врачей. И пусть мальчики из вашей бригады нас трахают, брюхатят. Потом, когда подойдет срок, врачи делают нам аборты, а из зародышей высасывают сырье. Говорят, такое сырье ценится на Западе на вес золота. Мы окупим свое содержание.
— О Господи! — только и смог произнести Север.
— Девушки мы здоровые, как выяснилось, — продолжала Ира. — И красивые. Не выгоняйте нас, мы пригодимся… — девчонка почти умоляла.
— А ну пошла отсюда! — полуистерично, визгливым, срывающимся голосом выкрикнул Север. — Убирайся! Вали к своим товаркам! И ждите! Я сообщу вам, что решил!
Ира вышла.
— Ну, что делать будем? — тоскливо спросил Север Умника.
— Не знаю, — отозвался тот. — Ты босс, тебе решать. Я что? Я здесь третий в очереди поссать, исполнитель без права голоса. Как прикажешь, так и поступлю. Извини уж, Сатир, но коли ты заделался «папой», то и вся ответственность на тебе.
— И то верно… — вздохнул Север.
Некоторое время он думал.
— Ладно, я решил! — заявил наконец Белов. — И приказываю: езжай сейчас в бункер, зайдешь в мой кабинет, отсчитаешь и привезешь «лимон» баксов. «Пол-лимона» мы раздадим телкам. А «пол-лимона» ты отвезешь Львивченко. И телок отвезешь. Вели Тарасу отправить девок ближайшим поездом в Подмосковье. Там на десять штук баксов, которые получит каждая телка, можно купить жилье. И там можно найти какую-нибудь работу. Проследи, чтобы Тарас отправил девок, как надо. А деньги ему — якобы от сделки с
