С точки зрения биологии, если что-нибудь вас кусает либо грызет, оно скорее всего женского рода.
— Наука при всех ее успехах еще не пришла к выводу, что нужно делать в подобных ситуациях…
— А ведь он ее любил, всю душу в это понятие вкладывал. Я вам больше скажу…
— Вот что, — решительно прервал его Зелг, — давайте оставим хотя бы несколько тайн на долю других исследователей. А мне вполне достаточно того, что я сегодня узнал о семейной жизни пауков.
— Так мы договорились?
— Да, договорились. Только как быть с амазонками? Они, видите ли, ждут меня снаружи.
— Давайте я вылезу первым, и вы их никогда больше не увидите.
— Нет-нет, так не годится. Я слово дал. Исключено, слышите?
— Слушаюсь и повинуюсь, — сказал Кехертус. — Тогда я собираю самое необходимое и ухожу через крышу. Тихо, на цыпочках.
— Ночью.
— Само собой.
— А я объявляю вас павшим в смертельном поединке.
— Как вам будет угодно. Можете рассказать, как я корчился и катался по полу, как истекал кровью на костях невинных жертв. Женщины это любят — это проливает свет и сладость на их души. Опять же, укрепит ваш авторитет.
— Думаете?
— Уверен. Спросите у своего доктора Дотта.
— Почему — у Дотта?
— В «Красном зрачке» писали, что он жуткий ловелас. Или опять приврали?
— Пожалуй что нет.
— Ну, пожелайте мне удачи.
— Всего хорошего, — попрощался Зелг, у которого голова шла кругом от всех этих событий.
— До скорого, — сказал паук. — Вы не пожалеете, это был правильный выбор.
Выход из пещеры был триумфальным. Амазонки кидались Зелгу на шею, порывались нести его на руках в селение и там приветствовать как спасителя чести, славы и самой своей жизни. Они стучали копьями о круглые бронзовые щиты, гортанно выкрикивали его имя и вообще вели себя так, что честному герцогу было не по себе. Совесть грызла его, как стая изголодавшихся комаров, но отступать было поздно.
Он со слабой улыбкой махал девам рукой и слегка раскланивался.
— Что-то с тобой странное, мальчик мой, — всполошился Мадарьяга. — Уж не ранил ли тебя этот хищник?
— Нет. Хуже.
— Что может быть хуже?
— Я завел себе паука. То есть не себе, а всем нам. Принял его в армию. Не то поваром, не то картографом. Не то боевой единицей. Еще не понял.
— Доктор, а ну-ка пощупайте ему пульс, — потребовал вампир.
— Зачем? — удивился призрак.
— Больные это ценят.
— Ваша правда. Но мессир здоров, просто чем-то обескуражен. Как по мне, все складывается просто прекрасно.
— Подслушивали? — задохнулся Зелг, сам не веря в столь вопиющее обвинение.
— Само собой. Должен же кто-то контролировать ситуацию, — вмешался Думгар. — Мессир, мы слишком дорожим вами, чтобы просто так, без всякого прикрытия отпускать в неведомое. Поздравляю. Вы действительно сделали правильный выбор. Этот Кехертус стоит сотни амазонок.
— Кстати, об амазонках… — подошел Такангор, оттесняя рвущихся к телу победителя дам. — Мадамы, позже, позже. Раздача памятных подарков состоится через несколько часов, а теперь герцог хочет отдохнуть. Мессир, нужно что-то делать. Они рвутся к вам в армию.
— Кто? — в ужасе спросил герцог.
— Анарлет, Таризан, Барта и еще двадцать девочек, — пояснил минотавр. — Если мы их примем, то меня в тот же день уволим. Замучили.
— Да уж, — ухмыльнулся вампир. — Не дают бычку прохода: «Милорд Топотан, а что бы вы делали, если бы в темных и мрачных закоулках вашего лабиринта вам встретилась одинокая и беззащитная амазонка?»
— Я им объясняю, что прежде всего амазонке бы встретилась маменька, которая терпеть не может чужих в своем доме. Яблоки у нас воруют, — сказал Топотан. — Кирпичи. Маменьке, правда, все равно, лабиринт разбирают или в гости пришли. Голову оторвет и скажет, что так и было.
— Помогает? — слабо спросил некромант.
— В том-то и беда…
— Что же делать?
— Скажем, что берем оплату только скелетами. Как и договаривались.
— Можно сказительствовать, что мессир поставит на службу упуцканного им насекомого, — предложил Карлюза, почесывая пальчиком ухо.
— Карлюза, ты гений, — расцвел Дотт.
Гений — существо, способное решать проблемы, о которых вы не знали, способом, который нам не понятен.
— Талантливский и состоятельский есть, — скромно признал троглодит. — Имею грибиную плантацию.
— Да-да, мы знаем, — торопливо откликнулся герцог. — А что, неплохая идея. Им этот паук поперек биографии давным-давно, вряд ли они согласятся иметь его товарищем по оружию.
Когда три верховные амазонки явились в шатер, в котором после трудов праведных отдыхал Зелг, вид у них был торжественный и праздничный. Произнеся все приличествующие моменту слова благодарности и восторга, они с ходу, без экивоков предложили себя в качестве воинов новой армии кассарийского некроманта.
— Нет, нет, нет, — сопротивлялся Зелг.
— Да, да, да, — настаивали амазонки. — Вы увидите, как это выгодно. Мы рвемся в бой, мы полны сил, мы в самом расцвете нашей молодости и красоты.
Почему-то все это сообщалось уже Такангору.
— Да, милорд Топотан, — проворковала Таризан, кокетливо беря минотавра за хвост, — а правда ли это, что отдельные жестокие и кровожадные минотавры имеют сразу несколько жен?
— Нет, — отрезал Такангор, косясь в сторону выхода.
— А вы не думали, что стоит подать пример?
— Мы немедленно отправляемся в обратный путь! — рявкнул Зелг, чувствуя, что вот-вот потеряет лучшего своего полководца. — Нас ждут великие дела. Мы забираем с собой ваших павших сестер и их убийцу. Я призову паука из потустороннего мира, дабы он верной службой искупил нанесенную вам обиду.
— Вы знаете, барышни, у меня всегда было много жен, — плотоядно облизнулся Мадарьяга. — И всегда не хватало.
Заколыхался полог шатра.
— Их что, не учили прощаться? — изумился Дотт. — Правильно говорят, что сердце красавицы склонно к измене…
