13
— Нет, это правда здорово.
Бланш покосилась на К. У., сидевшего за рулем, и отвернулась. Последний раз затянувшись сигаретой, она выбросила окурок в окно.
— Я говорю, здорово, что мы едем вместе, — пояснил К. У. — А то мы никогда даже и не говорили, — продолжал К. У. в присущей ему открытой и дружелюбной манере. — Я слышал, что ты говорила Баку, Бонни, Клайду. У нас много общего.
Бланш заерзала на сиденье и уставилась на маленького круглого К. У. Может, он и прав. Может, у них и правда много общего. По крайней мере, он не похож ни на крутого Клайда, ни на вредную и бессердечную Бонни.
— Что ты имеешь в виду, «много общего»? — осторожно спросила Бланш.
— Даже не знаю, — пожал плечами К. У. — Это я так сказал, для разговора…
Бланш почувствовала смутное разочарование. Ей так был необходим товарищ, тот, с кем можно было бы поговорить, кто мог бы понять ее проблемы. Внезапно ее охватил приступ раздражения.
— Притормози, — крикнула она. — Куда гонишь?
— Я и так ползу — сорок пять, не больше.
В Бланш нарастала тревога, а сегодня ей было особенно тяжело. Она закурила новую сигарету, нервно затягиваясь и выпуская дым.
— Последнее время ты очень много куришь, — улыбнулся К. У.
— Ну и что?
— Ничего.
— О Боже! — Бланш обхватила голову свободной рукой и издала тяжкий вздох. Она закрыла глаза и попыталась перестать думать, попробовать забыть о том, где она и с кем, и что с ней за это время случилось.
К. У. мельком взглянул на ее, потом снова перевел все внимание на дорогу. Его глазки вдруг засверкали. Ему в голову пришла одна неплохая мысль. Очень даже неплохая мысль.
— Эй, Бланш! — окликнул он свою спутницу.
Она что-то промычала, но не обернулась в его сторону.
— У меня есть одна мысль.
— Какая? — устало отозвалась Бланш.
— Почему бы тебе не вернуться домой к твоему папаше?
Она вскинула голову и с новым интересом поглядела на К. У.
— Господи, если бы только я могла! — воскликнула она. — Если бы только я могла… Ума не приложу, как я позволила, чтобы все это случилось. — Она повернулась так, чтобы лучше видеть водителя. — Ты даже не представляешь себе, кто мой отец. Он проповедник.
— Вот это да! Я и правда не знал.
Бланш энергично закивала головой.
— Это сущая правда. Я дочь проповедника.
Ротик К. У. расплылся в улыбочке, которая на время словно застыла. Немного помолчав, он спросил:
— А к какой церкви принадлежит твой отец?
— Конечно, к баптистской, — Бланш дымила сигаретой вовсю. — И главное, он так хорошо относился к Баку, хотя и знал, что тот сидел в тюрьме. Вот какой у меня папа. Он простил Бака, потому что тот оплатил свой долг перед обществом — отсидел срок.
— А мы были Последователи Христа.
— Это так по-христиански. Любовь и прощение, и все такое прочее.
Машина свернула вправо и остановилась. К. У. выключил мотор и терпеливо уставился на Бланш.
— Почему ты остановился? — удивилась она.
— Потому, что мы приехали. Вот закусочная.
— А! — протянула она и добавила с раздражением: — Тогда давай вылезать.
Ресторанчик был длинным и узким, во всю длину зала тянулся деревянный прилавок. Когда К. У. и Бланш вошли, в ресторанчике было всего несколько посетителей, среди них помощник шерифа в пыльной форме цвета хаки. Он машинально глянул на вошедших, но тотчас же потерял к ним интерес и снова уткнулся в свою тарелку. Бланш подошла к стойке, где принимались заказы, и сообщила, что хочет взять. Пока заказ выполнялся, Бланш стояла и нервно теребила сумочку. В двух шагах от нее застыл в своих размышлениях К. У., напрочь забывший об окружающих.
— Прошу, мэм, — раздался голос продавца. Он протягивал через стойку большой коричневый пакет. Бланш стала судорожно рыться в сумочке.
— Послушай, К. У. — нервно сказала она. — Я забыла деньги, мне нечем заплатить. Дай мне пожалуйста.
Шериф, не поднимая головы, покосился в сторону прилавка. Ох уж эти женщины, думал он, методично работая челюстями и прислушиваясь к сценке.
К. У. расстегнул пиджачок, чтобы вынуть деньги. Помощник шерифа перестал есть. Из кармана брюк К. У. отчетливо показалась рукоятка револьвера 38-го калибра. Полицейский опустил глаза. Когда он понял, что К. У. и Бланш удалились, то крикнул продавцу:
— Чарли! Чарли!
— Чего?
— Мне нужен телефон. Я хочу срочно связаться с шерифом Смитом. Срочно!
Обед пошел всем явно на пользу. Еда не только утолила голод, но и успокоила взвинченные нервы. Наступила темнота, и все были готовы отправиться спать. Все, кроме Бонни и Клайда. В каждом из них поселилось новое вожделение. Они были снедаемы желанием, которое отказывалось угаснуть.
Спальня освещалась одной лишь настольной лампой. Бонни сидела на постели в ночной рубашке, поджав ноги и нервно курила. Клайд сидел рядом в трусах, подперев голову рукой, в углу рта тлела сигарета, и он щурился от дыма.
— Ну давай, — потребовал он.
— Погоди, дай подумать. — Бонни зажмурила глаза. Вскоре она их снова открыла, и в них блуждал лукавый огонек.
— Ж, — сказала она.
— И, — отозвался Клайд, немного подумав.
— Л, — сказала Бонни.
— Еще Л, — сказал Клайд.
На лице Бонни выразилось недоумение. Она подумала и сказала:
— Что-то я не очень… А что там у тебя?
— Жиллет! — воскликнул Клайд.
— Жилет! — насмешливо воскликнула Боини. — Так он же пишется-то через одно Л!
— А черт!
Бонни снова рассмеялась, на этот раз весело и беззаботно.
— Ты опять проиграл. Третий раз подряд! Ты уже наполовину бол-ван! А я ум-ница!
— Может быть, — согласился Клайд, — только ты выглядишь как ске-лет, потому что у тебя на ребрах нет мяса!
С этими словами он обрушился на Бонни, тиская ее ребра. Она издала вопль и изогнулась, словно желая избавиться от его объятий.
— Перестань, Клайд. Перестань! Клайд! Клайд!
Но он и не думал отпускать ее, и они стали барахтаться на кровати, дико хохоча. Теперь она уже щекотала его, и он весело смеялся. Они открыли для себя новую свободу в отношениях — тесную физическую близость, жаркую, удивительно интимную и в то же время совершенно невинную. Эта близость нарастала, усиливалась.
