был и еще один эпизод в его жизни, о котором мало кто знал. Когда Аркадий служил в Германии, он проник в американскую зону и установил связь с работниками Организации нелегальной иммиграции, прибывшими из Палестины, в том числе с Шаулем Авигуром. По их просьбе он подготовил и передал им учебные материалы, которые потом использовались на курсах подготовки танкистов Армии Израиля, в том числе и офицерских. Речь идет об американском танке «Шерман» М-1 – он был на вооружении израильской армии во время Войны за независимость и после нее. Тимор провоевал большую часть войны на этих танках, тысячи которых были поставлены США Советскому Союзу во время войны. После войны, передавая учебные материалы, он рисковал своей жизнью. Если бы советские власти узнали об этих встречах, его бы немедленно расстреляли. Когда Тимор приехал в Израиль, у него было больше знаний и опыта в танках и в танковых боях, чем у всей израильской армии вместе взятой. Однако в Израиле кадровым офицером он не стал – армия побоялась принять в свои ряды офицера, который четыре с половиной года воевал против лучших танкистов мира – танкистов вермахта. Государство Израиль решило, что он слишком подозрительный. Но вместе с тем совсем отказаться от его знаний и опыта не смогли, поэтому он стал «гражданским работником армии». Он участвовал в строительстве и становлении бронетанковых войск израильской армии. Ему удалось невероятное: создать на базе трофейных танков боевые бронетанковые соединения. Тимор был единственным человеком в мире, которому удалось решить эту задачу. Благодаря его профессионализму и целеустремленности, благодаря инженерным решениям, которые он нашел, благодаря группе специалистов, собранной и организованной им, трофейные танки были превращены в кадровый танковый полк израильской армии. Во время войны Судного дня этот полк был направлен на Синай и принял участие в боях с египетскими войсками. Впоследствии была сформирована целая дивизия на базе трофейных советских танков. По сути, он подарил израильской армии целую бронетанковую дивизию.
Тимор подготовил танки и бронетранспортеры для танкового десанта на берегу Суэцкого залива во время войны на истощение. Израильские танки, то есть трофейные советские, высадились на египетском берегу Суэцкого залива, громя все в тылу египтян. Во время той операции израильский танк раздавил джип с египтянами. Офицеры Армии Израиля не знали, что в джипе находился советский генерал. Когда танки и бронетранспортеры погружались на десантный корабль на берегу Синая, Тимор вместе с другими солдатами и офицерами начал подниматься на борт. Капитан из военной контрразведки остановил его, мотивируя отсутствием разрешения от контрразведки. Тимор остался один на берегу Суэцкого залива без еды, без воды, под раскаленным солнцем. Он несколько раз терял сознание и едва не умер от обезвоживания, пока корабли не вернулись с операции. По сей день я не могу понять, как командиры позволили какому-то идиоту из контрразведки совершить такой мерзкий поступок. Даже в Советской армии во времена сталинского террора командиры не раз останавливали особистов. А здесь еврейские командиры поджали хвосты и только отводили взгляд от стыда! Такого я простить не могу. Тимор радовался за успех операции. Он был счастлив, что оружие, которое он подготовил, сработало как часы. Боль и обиду он пережил в одиночку и никогда не говорил об этом. Он дал все, что мог, и даже больше своей стране и народу, несмотря на все унижения, не рассчитывая на награду. Он хотел давать своей стране как можно больше и просто не мог иначе. Этот человек, его преданность и его скромность всегда служили в моих глазах примером того лучшего, что есть в моем народе и в моей стране.
Аркадий Тимор умер несколько лет назад. Он страдал от рака, но до последнего дня пытался работать и приносить пользу. Он так и не удостоился воинского звания, хотя заслужил его больше, чем многие другие, и так и остался «гражданским работником армии». Его жена и тяжелобольной сын жили на скромную пенсию, которая полагается вольнонаемным служащим армии. Тимора выдвигали на Премию безопасности Израиля, но ему было отказано: очевидно, наверху решили, что есть более подходящие, а может быть, обладающие лучшими связями или более высоким положением кандидатуры, чем этот скромный замечательный человек.
В назначенный день я явился в отдел разведки Штаба бронетанковых войск и там завершил срочную службу. Ранее я получил письмо из Главного управления кадров, где сообщалось, что в соответствии с моим возрастом, годом прибытия в Израиль и семейным положением я должен был служить только шесть месяцев. Армия выражала благодарность за то, что я отслужил полный срок срочной службы (мне оставалось еще два месяца до окончания обязательного трехлетнего срока). В связи с этим последний год срочной службы обязательного срока был засчитан мне за год контрактной службы. Как и все мои товарищи, после окончания офицерских курсов я обязался отслужить еще один год сверхсрочно, на контрактной основе. Таким образом, оказалось, что я заканчивал срочную и сверхсрочную службы почти на год раньше запланированного срока: вместо апреля 1974-го я демобилизовался в июне 1973- го.
18
К моменту окончания армейской службы я уже был женат, моему сыну был год. Настало время устраиваться на гражданке. Я не был знаком с гражданской жизнью. Год с небольшим до армии я был студентом, а большую часть моей жизни в Израиле я провел в армии. До приезда моих родителей я был в положении «одинокого солдата». В то время было не так много «одиноких солдат». Я почти не говорил по-русски, только с родителями. Со своей женой Эдит я говорил на иврите, хотя она тоже приехала из Советского Союза в июне 1969 года. В общем, о гражданской жизни в Израиле я имел самое поверхностное представление.
Я начал работать офицером безопасности в авиакомпании «Аркия». Системы безопасности аэропортов и воздушного транспорта только начинали разрабатываться. Мы прошли курс офицеров безопасности. Тогда еще не было разницы между «селектором», офицером безопасности и охраной аэропортов. Офицер безопасности аэропорта выполнял все эти функции. У меня появилась возможность попробовать себя на новом поле деятельности и поучаствовать в становлении новой службы. Мы работали во всех внутренних аэропортах в Израиле: в Тель-Авиве, Бен-Гурионе, Эйлатском аэропорту и аэропорту в Шарм-эль-Шейхе. С точки зрения знаний и основных навыков этой области я получил довольно хорошую базу. Моя жизнь стала входить в нормальную колею.
В Судный день 1973 года в час пополудни я услышал стук в дверь. Я тогда жил в Холоне, в многоквартирном доме, этажом выше располагалась семья, недавно приехавшая из Ирака. На пороге стояла перепуганная соседка, она сказала мне, что слышала по радио на арабском языке, что началась война с Израилем. Я бросился к радио, которое было выключено по случаю Судного дня. В это время раздались сирены, по радио сообщили о боях с египтянами и сирийцами. После этого стали зачитывать пароли для резервистов. Я оделся и сказал жене: «Поеду в Дом танкиста, выясню, в чем дело». На улице уже началось движение машин, в Доме танкиста была суматоха. Я встретил своих армейских друзей и спросил, что происходит. «Непонятно. Похоже, война», – отвечали мне. «Мы мобилизуем все танковые части». Я сказал им, чтобы меня не искали, я еду в Штаб бронетанковых войск, последнее место моей службы. Как правило, офицеров запаса приписывают к воинской части в течение полугода после демобилизации. Однако с момента моей демобилизации еще не прошло полгода, поэтому я еще не был приписан к резервной воинской части.
Я вернулся домой, надел форму, жена успела дать мне с собой немного еды, ведь я ничего не ел с вечера Судного дня. Я попросил, чтобы она поехала со мной в Штаб бронетанковых войск. Мы приехали в Джулиас, где находился штаб, и я пошел в разведотдел, месту моей недавней службы. Подошел к картам. Было ясно, что это война и положение серьезное. Я вернулся к машине и сказал жене, что, вероятно, это война и что я останусь в штабе. На этом мы расстались. Так началась моя первая война в Израиле. Я был рад, что успел отслужить в армии и войну встречаю офицером. Командующий бронетанковыми войсками генерал-лейтенант Авраам Адан (Брен) также командовал 162-й бронетанковой дивизией. Дивизия находилась в процессе мобилизации и только начала поспешно выдвигаться на Южный фронт, чтобы занять позиции на северном участке Суэцкого канала. Начальник разведотдела дивизии приказал мне оставаться в штабе и исполнять обязанности офицера по связям с разведотделом дивизии на Южном фронте. Когда я попросил четко определить круг моих обязанностей, он сказал, что мне сообщат об этом позже. В обстановке суматохи и неопределенности многое было еще не ясно.
Вскоре вся дивизия уже выдвинулась на Южный фронт. На следующий день, в воскресенье, стали приходить сообщения о потерях. Просматривая списки убитых, раненых и пропавших без вести, я видел имена моих знакомых по срочной службе. Истинная картина происходящего на фронтах еще не была ясна, и было много противоречивых сообщений и слухов. Я пошел к начальнику Управления кадров и попросил, чтобы меня направили в одно из подразделений на Южном или на Северном фронте. Начальник велел мне ждать. Я остался единственным офицером в разведотделе, где мне, по сути, нечего было делать. Я сообщил своему шоферу, что завтра утром он отвезет меня на границу Синая, на перекресток Саад, а после этого вернется на базу. До воинских частей в Синае я доберусь сам.
Утром я взял оружие, и мы поехали на Синай. Шофер высадил меня на перекрестке, и я зашел в кибуц Саад, где жил Арье Кроль, работник «Натива».
