действие и руководил им. Я считал, что разъяснительная работа – важнейший элемент в нашей деятельности среди евреев СССР. Форма и содержание материала должны были вывести евреев из равновесия и привести их к решению выехать в Израиль, конечно, в соответствии с их ожиданиями. Я верил, что у Роберта Зингера есть все необходимые качества, чтобы справиться с этой новой и сложной задачей. Я рад, что не ошибся в Роберте, и он превзошел все мои ожидания. Зингер создал великолепную систему, лучшую из всех подобных, когда-либо созданных в Израиле, и в кратчайшие сроки просто завалил Советский Союз нашими материа-лами.
Операция Московская книжная ярмарка стала тяжелым боевым крещением, однако Роберт Зингер выдержал его с честью. Он руководил делегацией, занимался подготовкой материалов, в конечном счете поставленные цели были достигнуты. И не случайно эту ярмарку назвали «Шестидневной ярмаркой» по аналогии с Шестидневной войной. Тысячи евреев толпились возле павильона, расхватывали материалы и со слезами на глазах впервые в жизни смотрели на кадры фильма об Израиле. Это вызвало невероятное потрясение и дало сильный толчок к увеличению просьб о выезде из СССР. Все материалы, все оборудование, включая компьютеры, которые нам удалось ввезти в Москву, как это и было принято на предыдущих ярмарках в Москве, мы оставили еврейским активистам. На протяжении каждого дня ярмарки и после члены делегации выходили из нашего павильона с полными портфелями и сумками, исчезая в огромной Москве, встречались с евреями, чтобы передать им тонны материалов и оборудования. В считаные часы, в соответствии с заранее разработанным планом, все материалы были распределены, доходя до самых отдаленных уголков СССР. В принципе, мы делали все то же, что и на предыдущих ярмарках, но в этот раз мы рассчитали, что мы можем вести себя намного более дерзко и советские власти уступят из-за своей прогрессирующей слабости. Мы просто перешли без зазрения совести все допустимые границы, и это сработало.
Тем временем в правительстве произошла ротация. Его снова возглавил Ицхак Шамир, а Шимон Перес сменил его на посту министра иностранных дел. Я познакомился с Пересом еще в 1969 году, когда приехал в Израиль, и относился к нему с уважением. Тем не менее, были несколько моментов, которые вызывали у меня неудобство по отношению к нему. Например, я так и не смог смириться с тем фактом, что Перес не служил в армии. В период пребывания на посту министра иностранных дел Перес внес важнейший вклад в дело выезда евреев Советского Союза в Израиль, вряд ли полностью сознавая и понимая огромное значение принятых им решений. В тот период вокруг Переса образовалась великолепная группа. На мой взгляд, никогда в израильской политике не было подобного собрания таких способных, творческих и чрезвычайно трудоспособных молодых ребят, так называемых пиджаков: Йоси Бейлин, Нимрод Новик, Амнон Нойбах, Боаз Аппельбаум и Ури Савир. У них были очень удачные идеи, и им удавалось использовать положительные качества Переса, затушевывая его недостатки, иногда даже скрывая часть из них от общественности.
С назначением Шимона Переса министром иностранных дел в МИДе начали проводить совместные совещания с представителями министерства, разведывательного сообщества и специалистами из университетов. Мы участвовали в совещаниях, посвященных Советскому Союзу. Их целью было обсудить проблемы отношений между Израилем и Советским Союзом со всех точек зрения и определить принципы политики Израиля в отношении СССР. Эти обсуждения велись, как правило, Йоси Бейлином или Нимродом Новиком. На одном из таких обсуждений Перес сделал заявление, которое, в сущности, изменило политику Израиля в отношении Советского Союза и привело к выдающимся результатам. Впервые в истории государства Израиль Перес официально определил, что главным государственным интересом Израиля в отношениях с СССР являются советские евреи и их выезд в Израиль. На лицах сотрудников Министерства иностранных дел и кое-кого из разведывательного сообщества и научных деятелей я заметил недоумение и скрытое недовольство. Однако никто из них не посмел возразить министру иностранных дел, даже те, кто не был согласен с его точкой зрения. Сотрудники Министерства иностранных дел, за исключением нескольких праведников, не особенно старались, мягко говоря, проводить в жизнь объявленную министром политику.
У меня сложились особые отношения с Пересом и его командой. Для них было очень важно получить своевременную и правильную оценку ситуации в СССР. Было ясно, что именно «Натив», постоянно держащий руку на пульсе происходящего в Советском Союзе, благодаря многочисленным систематическим анализам поступающей информации, многолетней деятельности в этой области, благодаря неустанно накапливающемуся опыту и знаниям, был способен наилучшим образом оценить ситуацию. Другие организации не располагали собственными источниками информации и пользовались данными из зарубежных источников и их оценками. У них также не было специалистов, способных разобраться в проблемах советской действительности. В израильской армии, Моссаде и даже в Министерстве иностранных дел большинство специалистов не только не владели русским языком, но и не всегда работали только на этом направлении. Только у нас сформировалась профессиональная преемственность, были накоплены опыт и знания благодаря постоянному профессиональному и организационному усовершенствованию с 1951 года!
Как только все, что связано с СССР, попало под мою ответственность, я начал принимать и продвигать молодых выходцев из Советского Союза, обладающих знаниями и профессиональным опытом. Я пригласил на работу в «Натив» несколько бывших офицеров, которые знали, что собой представляет СССР. Они обладали совершенно другой организационной и профессиональной культурой, радикально отличающейся от принятой до тех пор в «Нативе». Таким образом, сложился многогранный коллектив, высокопрофессиональный, работающий, как единый отлаженный механизм. Этому коллективу удавалось использовать преимущества и нейтрализовать недостатки каждого отдельного сотрудника. Все было нацелено исключительно на Советский Союз и на советских евреев. Тем более что часть принятых мной сотрудников, офицеров Армии Израиля, таких как Рафик Пизов или Ханан Ахитов, еще в СССР, до приезда в Израиль, занимались подпольной сионистской деятельностью.
Между нами и командой Переса в Министерстве иностранных дел сложилась система связи и постоянного обмена информацией. Поскольку чиновники Министерства иностранных дел крайне ревниво относились к «Нативу», ситуация доходила до абсурда. Перед каждой тайной или открытой встречей между советскими представителями и людьми Переса или же с самим Пересом я передавал напрямую в его канцелярию, втайне от чиновников министерства, оценку ситуации и рекомендации по поводу тем, которые, по мнению «Натива», следовало поднять на встрече. После проведения переговоров я получал письменный отчет об их содержании, затем возвращал эти материалы тоже напрямую в канцелярию Переса и снова тайком от министерства. Жаль, что мы были вынуждены работать именно так, но это было ради всеобщего блага, ведь мы тем самым немало способствовали продвижению отношений с Советским Союзом.
Летом 1987 года после целой серии тайных встреч Нимрода Новика с советскими представителями в финское посольство в Тель-Авиве прибыла советская дипломатическая делегация, которая представляла СССР в Израиле. Осенью 1987 года на одном из совместных совещаний в Министерстве иностранных дел я предложил, чтобы на ближайшей встрече с советскими представителями мы попросили разрешения прислать израильскую дипломатическую делегацию в посольство Нидерландов, которое представляло интересы Израиля в СССР. Тогдашний глава отдела Восточной Европы, в ответ на мое предложение, разразился потоком криков: «С чего вдруг? Что ты несешь? Да на каком основании мы будем просить об этом у советских властей? Это нереально! Зачем нам это надо?! Что тебе там нужно?» Почти все участники обсуждения категорически отвергли мое предложение. Меня не удивила такая реакция Министерства иностранных дел. На предыдущих обсуждениях об открытии дипломатического представительства Израиля в Венгрии представители министерства и разведывательного сообщества точно так же возражали против открытия Представительства израильских интересов в Будапеште и обосновывали это тем, что открытие учреждения, которое по статусу было бы ниже дипломатического представительства или хотя бы консульства, не достойно государства Израиль. Шимон Перес вел это обсуждение и поинтересовался позицией «Натива». Я сказал ему, что «Натив» поддерживает создание дипломатического представительства независимо от статуса в Будапеште для того, чтобы мы могли направить туда наших людей для работы среди евреев Венгрии. Перес постановил открыть представительство для обеспечения деятельности «Натива», поскольку интересы евреев для страны превыше всего.
Йоси Бейлин, руководивший обсуждением по поводу израильского представительства в Советском Союзе, спросил, чем я предлагаю обосновать нашу просьбу о его открытии. Я сказал: «Точно так же, как это сделали советские представители». Мне тут же возразил тот же чиновник Министерства иностранных дел, сказав, что у нас нет собственности в СССР. Я ответил, что есть: здание нашего посольства, – мы попросим проверить его состояние. В дополнение к этому точно так же, как советские представители, попросим проверить положение израильских граждан в СССР. Тут представитель Министерства иностранных дел просто вышел из себя и с язвительной усмешкой предположил: «Вы будете
