самостоятельной деятельности. Большинство еврейских организаций считали, что «они, евреи Советского Союза, не в состоянии сами определить свою судьбу. Мы приедем и покажем им, что делать, как делать и с кем делать». Я, в свою очередь, был сторонником совместной и слаженной работы с евреями. Вероятно, потому, что сам был когда-то одним из них и мог лучше других понять этих людей. У меня не было проблемы поставить себя на их место и посмотреть на окружающее их глазами.
Действительность спутала наши карты. Вдруг оказалось, что в новой России (да и в других государствах, созданных на развалинах Советского Союза) евреи способны сами объединиться, организоваться и решить, как они воспринимают свое еврейство и что они хотят от евреев других стран. Так возник Российский Еврейский Конгресс. Как-то я ехал в одной машине с генеральным директором Министерства главы правительства Цви Альдероти. Вдруг ему позвонил Главный раввин Москвы и попросил организовать встречу с премьер-министром Израиля для одного из московских евреев – Владимира Гусинского. По его словам, Гусинский собирался приехать в Израиль и просит встречи с главой правительства Шимоном Пересом, чтобы рассказать тому об идее создания новой еврейской организации. Альдероти взглянул на меня, улыбнулся и сказал раввину, что Гусинский должен обратиться к Якову Кедми и после встречи с ним будет принято решение о встрече.
Я прекрасно знал, кто такой Гусинский, и был в курсе проблем, которые были у него с Коржаковым, начальником Службы охраны президента Ельцина. В тот момент положение Гусинского уже было намного лучше. Незадолго до этого, из-за конфликта с Коржаковым, он вынужден был на время покинуть Россию. Он обратился к еврейским организациям на Западе и попросил у них помощь и защиту. Часть из них обратилась ко мне: верно ли, что Гусинского преследуют из-за его еврейского происхождения. Я ответил, что, действительно, Гусинский еврей, но его конфликт с властями никак не связан ни с его еврейством, ни с антисемитизмом. Я добавил, что они вправе решить, помогать ли ему и как, но это не еврейская проблема.
Владимир Гусинский пришел ко мне и изложил свою идею создания Российского Еврейского Конгресса. Причины, побудившие его к этому решению, были мне ясны. По моему мнению, прежде всего, он видел в Конгрессе инструмент для укрепления своего положения в глазах властей России и некоторую гарантию личной безопасности. После последнего конфликта с властями ему стала предельно ясна вся хрупкость его положения, как и положения других олигархов. Неудачная попытка заручиться поддержкой еврейских организаций Запада научила его, что недостаточно быть просто евреем, надо быть занятым и в международной деятельности еврейских организаций. И для такого статуса желательно самому стоять во главе такой организации. В моих глазах в таком подходе не было ничего предосудительного, большинство руководителей еврейских организаций в мире действуют, руководствуясь более или менее сходными соображениями. Участие в еврейской деятельности нередко является частью их общественного, политического и нередко делового статуса. Для меня не имеет значения, как и в результате чего человек приходит к еврейскому самосознанию и участию в еврейской жизни. Я тоже не могу найти рационального объяснения, как и почему в один прекрасный день я зажегся сионистскими идеями до такой степени, что не представляю себе жизни без Израиля и моего народа. Абсолютное большинство евреев приехали в Израиль под давлением обстоятельств. И кто я такой, чтобы судить о причинах, которые побуждают других евреев оказать помощь еврейскому народу и еврейскому государству.
Идея Гусинского о создании Российского Еврейского Конгресса понравилась мне с самого начала. Довольно быстро я понял то, что до этого момента окончательно не осознавал, – евреи России созрели для самостоятельного пути. У них есть для этого достаточно средств, как финансовых, так и политических и людских. Я представил Гусинскому свое видение идеи Еврейского Конгресса и организационной самостоятельной еврейской деятельности в России вообще. Между нами не было разногласий по принципиальным вопросам, и мы быстро согласовали цели и методы работы Конгресса и программы взаимодействия Российского Еврейского Конгресса и государства Израиль. Я порекомендовал премьер- министру Израиля поддержать Конгресс и оказать ему всяческое содействие, и мы начали действовать в этом направлении. Не все это поняли и приняли, даже в «Нативе». До сих пор большинство, как в Израиле, так и на Западе, преисполнено чувства превосходства и пренебрежения к евреям бывшего Советского Союза, а не равного взаимодействия с ними. И сегодня подход этих чиновников таков: этим евреям нужно указывать, а не сотрудничать с ними. Многие не понимают или отказываются понимать, что евреи России, Украины или любого другого постсоветского государства – это живой и независимый организм и они сами прекрасно осознают свои цели и задачи и способны принимать решения, как в своей стране, так и в международной политике и международной еврейской деятельности, исходя из собственных интересов. Еврейские организации на постсоветском пространстве ничем не отличаются по своей национальной сути от еврейских организаций Северной и Южной Америки, Европы или Австралии.
Я приложил все возможные с нашей стороны усилия для укрепления статуса Конгресса в глазах российских властей, среди еврейских организаций в мире и в Израиле. Мне было важно, чтобы власти России видели, что Конгресс представляет еврейское население России во всем его многообразии, настоящую интеллигенцию и элиту деловых кругов. Что не идет речь о религиозной организации, которая по своей природе не может представлять еврейство России – оно в абсолютном большинстве не религиозно. Было также существенно, чтобы российское руководство поняло, что государство Израиль видит в Конгрессе основного и главного представителя евреев России и готово говорить с властями для него и с его помощью, в том числе и по политическим аспектам отношений между нашими странами. Я старался, чтобы власти в России поняли, что без нормальных отношений между ними и российским еврейством не может быть нормальных отношений между Россией и Израилем. Исходя из желания укрепить статус Конгресса там, где это было возможно, я старался направлять контакты между странами по нашей инициативе, при участии Конгресса. Не раз я говорил и Гусинскому и другим руководителям Конгресса, что, как и они, я вижу целью достижения Конгрессом статуса в России аналогичного статусу еврейских организаций в США. И во внутренних российских вопросах, и во внешней политике у евреев России есть свои интересы, и их место в еврейском мире точно такое же, как у евреев Америки и Европы.
Когда, например, Ариэль Шарон в качестве министра инфраструктуры или министра иностранных дел просил меня помочь организовать его визиты в Россию, я позаботился о том, чтобы Конгресс был задействован в программах визитов. Можно было организовать эти визиты не хуже и не привлекая Конгресс, но я придавал большое значение участию Конгресса в подобных мероприятиях. Было важно показать, что высшие государственные деятели Израиля при приезде в Россию обязательно встречаются с руководством Конгресса, представляющего в их глазах евреев России. Особая заслуга Гусинского в том, что, несмотря на многие разногласия между ключевыми фигурами Конгресса, ему удалось собрать в руководстве большинство деловой еврейской элиты России. Во время визита Ариэля Шарона в качестве министра инфраструктуры Конгресс организовал ему встречу с сорока евреями, представляющими новую деловую элиту России. Шарон был ошеломлен как их возрастом (старейшие приближались к сорока годам), так и теплой атмосферой приема и интересом и уважением, с которым они отнеслись к Шарону и к Израилю. Шарон откровенно обратился к ним с призывом развивать деловые отношения с Израилем и вкладывать деньги в экономику Израиля. Многие из них откликнулись на его призыв, пока не получили звонкую пощечину и от полиции Израиля, и от израильского общества, которые видели в них только «русскую мафию». В крепнущей деятельности Российского Еврейского Конгресса я видел перспективу будущих успешных отношений с возрождающимся и динамичным еврейством России.
Я был в курсе всех закулисных игр в Конгрессе, попыток использовать организацию для поднятия престижа того или иного деятеля или той или иной группы. Но это было распространенным и общепринятым явлением, и не только в еврейских, но и в любых организациях подобного рода. Нам было важно через совместную деятельность оказывать влияние на Конгресс, чтобы его деятельность соответствовала израильским государственным интересам. Очень важным был тот факт, что Конгресс был финансово независим и мог действовать самостоятельно. В Министерстве иностранных дел Израиля вначале отнеслись к Конгрессу с усмешкой. С их точки зрения, разве можно было представить, как эти несчастные, убогие, с примитивной культурой и дикими манерами, наполовину восточноевропейские, наполовину азиатские евреи, могут позволять себе вести себя так, как будто бы они – евреи Запада. Американским и европейским еврейским организациям, как и профессиональному и политическому истеблишменту Израиля, было трудно видеть в евреях бывшего Советского Союза равных себе. И только один фактор оказался решающим в изменении характера этих отношений – деньги и растущее богатство и экономическая мощь евреев России. Деньги являются самым мощным и решающим аргументом, с которым считается большинство структур и слоев общества Израиля. Ведь и отношения между истеблишментом Израиля и евреями Соединенных Штатов базируются в основном на преклонении перед финансовой и экономической
