Пономаренко понял, что перегнул палку. Ему стало ясно: еще чуть-чуть – и, забрав ребенка, жена попросту сбежит из дома. Тогда он сделал хитрый ход – переехал с семьей в Москву, в роскошную квартиру на Чистопрудном бульваре. И целыми днями только и делал, что водил супругу по музыкальным редакциям на радио и телевидении. Именно тогда на весь Советский Союз и зазвучали шлягеры в исполнении Екатерины Шавриной: «Коля, Коля, Николаша», «Тополя, тополя», «Гармошечка-говорушечка». Шел 1962 год.
Однако, несмотря на головокружительные творческие успехи, в личной жизни Шаврина продолжала чувствовать себя несчастливой. Она все чаще стала приходить к мысли, что мужа своего не любит и вряд ли сможет полюбить. Ведь поначалу Пономаренко показался ей совсем не таким человеком, каким оказался на самом деле. Как написано в гороскопе:
«В браке мужчина-Петух склонен к тому, чтобы показывать перед супругой свой истинный облик. Вот почему в семейном союзе мужчины-Петухи часто бывают несчастливы – судя по их внешности и поведению, от них ждут совершенно иного, и когда эксцентрик, надев на палец обручальное кольцо, дома становится консерватором, далеко не каждой женщине это нравится, особенно если она не ждала такого чудесного перевоплощения…»
Короче, скандалы в молодой семье стали происходить все чаще. Один из них случился после того, как они побывали в гостях у Людмилы Зыкиной. Екатерина была поражена, что великая певица, ее кумир, живет в малогабаритной «двушке», окна которой выходят на крематорий, а ванна – сидячая. За столом она позволила себе начать обсуждать эту тему, чем вызвала неописуемый гнев Пономаренко. Едва они вернулись домой, как он обрушил на Екатерину поток брани. Супруг кричал: «Ты меня позоришь! Ты вульгарна, неотесанна, тебе надо учиться…» Шавриной стоило тогда большого труда, чтобы не сорваться…
Чашу терпения певицы переполнил случай, который произошел во время концерта в клубе КГБ. Отработав свой номер, Шаврина прильнула к щелочке в кулисах, чтобы понаблюдать за тем, как работают ее коллеги. А Пономаренко это всегда раздражало: ему казалось, что жена таким образом высматривает ему замену. А тут как раз на сцене выступал Иосиф Кобзон, которого в эстрадной тусовке считали отъявленным бабником. Нервы Пономаренко не выдержали, и, схватив жену за локоть, он потащил ее прочь от кулис. При этом буквально шипел ей в лицо: «Что это за мерзкая улыбочка была у тебя, когда ты смотрела на этого самца?» Екатерина попыталась вырваться из рук супруга, и тот, не сдержавшись, несколько раз ударил ее по лицу, после чего увез домой.
Оставив рыдающую жену в квартире, Григорий Федорович отправился к своему приятелю – поэту Михаилу Пляцковскому. Жене он наказал никуда не выходить. Но та поступила по-своему: взяла на руки трехлетнего сына и сбежала из дома. Причем второпях даже детские вещи для сына забыла прихватить.
После разрыва с Пономаренко Шавриной пришлось начинать практически с нуля. Перед ней закрылись двери всех тех домов, где их принимали вместе с мужем. Многие однозначно были на стороне композитора, считая, что во всем виновата его молодая супруга. Ее перестали приглашать на радио и телевидение, вакуум возник вокруг нее и в «Москонцерте». Екатерине удалось снять крохотную комнатку на Петровке. После работы и учебы (в Музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова, куда ее устроила Людмила Зыкина, которая родилась в год Змеи (1929), а та является векторным «слугой» Козы, то есть Шавриной) она возвращалась домой, падала замертво на кровать и тут же засыпала. Иной раз ей и сына покормить было нечем. Выручала квартирная хозяйка: то котлетку ему даст, то пирожок. А тот, зная, что мама вернется с работы голодная, умудрялся и ей что-нибудь припрятать. Чтобы избавиться от безденежья, Шаврина устроилась на вторую работу – стала мыть подъезды в том же доме, где снимала комнату.
Конечно, у Екатерины были шансы выбраться из нищеты. Например, ответить взаимностью на ухаживания кого-нибудь из важных «шишек». Но она тогда боялась идти на это, видимо, обжегшись в первом браке. Тем более, что все ухажеры были намного старше ее – то есть в точности повторялась история с Пономаренко.
Однажды с Шавриной произошел характерный случай. Ее впервые отправили на гастроли в Финляндию, где за ней решил поухаживать тамошний посол – мужчина 50 лет. На приеме он весь вечер крутился возле певицы, оказывая ей недвусмысленные знаки внимания, а когда провожал на машине до гостиницы, и вовсе осмелел – попытался обнять. Так Шаврина возьми и выпали ему в лицо: «Ой, ну не прижимайтесь вы ко мне так! Вы ведь совсем старик…» К чести посла, он оказался мужчиной с юмором – перевел все в шутку.
Новая волна популярности накрыла Шаврину в феврале 1972 года, когда по телеэкранам страны прошел 7-серийный фильм «Тени исчезают в полдень», где наша героиня исполнила закадровую песню «Гляжу в озера синие» композитора Леонида Афанасьева, который был астрологическим «родственником» ее первого мужа – Петухом (1921). В итоге в том же году певица была удостоена звания лауреата премии Ленинского комсомола.
Тогда же произошли изменения и в личной жизни Шавриной – она встретила своего второго мужа, которого, как и первого, звали Григорием (он работал музыкантом в оркестре Юрия Саульского). Их знакомство состоялось во время концерта в Лужниках, причем в нестандартной ситуации. Шаврина исполняла одну из своих песен, когда в зале внезапно погас свет. Певица растерялась и вдруг услышала за спиной мужской голос: «Сейчас будете петь дальше, а я вам на скрипочке подыграю». Однако петь Екатерина не стала – слишком длинной оказалась пауза. Расстроенная, она ушла за кулисы и присела на какое-то бревно, собираясь расплакаться. Но тут к ней подошел тот самый музыкант, который, разгадав ее состояние, весьма удачно пошутил: «Как это вы смеете сидеть на таком историческом бревне? Его еще Владимир Ильич на руках носил…» Шаврина рассмеялась. Так они и познакомились. А сразу после концерта Григорий повез Екатерину к себе домой пробовать моченые помидоры.
Вскоре они поженились. Чуть позже у них родились близнецы Элла и Жанна. Увы, рождение двойни не уберегло семью от развода, хотя Шаврина и прожила с Григорием семь лет.
Рассказывает она сама: «Разошлись мы только потому, что у меня совсем не оставалось времени, чтобы быть просто женой и мамой: я как проклятая пропадала на сцене. Меня сутками не бывало дома, и я благодарила Бога, если мне удавалось поспать хотя бы часа четыре. Иногда, отработав несколько концертов за день, дома я не могла даже разговаривать. Никакой мужчина, даже самый лучший, не в состоянии жить с женщиной, которая после длинного трудового дня даже поговорить с ним не может. Просто падает в кровать, как бревно, и тут же засыпает…» (К слову, у Шавриной в те годы была высшая концертная ставка – 19 рублей, и она давала по 18–19 концертов в месяц. –
А в 1981 году певица едва не погибла от рук маньяка. По злой иронии, это случилось 8 марта. Шаврина в тот день выступала с концертом в Москве, домой возвращалась поздно ночью. На беду одета она была в роскошную песцовую шубу, которая, видимо, и привлекла внимание преступника. Он довел певицу до подъезда, потом зашел с ней в лифт. Шаврина повернулась к нему спиной, предварительно попросив нажать на кнопку седьмого этажа. Но тот неожиданно выхватил нож и ударил артистку в шею. А потом произошло то, чего бандит явно не ожидал: собравшись с силами, певица вцепилась в него и стала громко кричать. В это мгновение двери лифта открылись, и они оба вывалились на лестничную площадку. Екатерина оттолкнула от себя бандита и принялась звонить во все двери подряд. Преступник счел за благо ретироваться. После этого случая Моссовет помог Шавриной сменить место жительства – она перебралась в охраняемый квартал на улице Алексея Толстого.
На протяжении всей сценической карьеры за Шавриной тянулся шлейф слухов о ее многочисленных любовниках. Сама певица опровергать большинство из них не спешит, хотя о подробностях никогда не распространяется. Тем не менее об одном своем романе она все-таки поведала журналистам. Цитирую:
«Я один раз была влюблена по-настоящему. Мы с покойным певцом и композитором Женей Мартыновым и группой всяких деятелей приехали от Общества советско-бразильской дружбы в Рио-де- Жанейро. И нас принимал писаный красавец, мэр города, очень молодой для руководства мегаполисом – 38 лет всего. Я влюбилась с первого взгляда! И его будто током ударило, когда нас знакомили. Одна подушка знает, сколько было пролито слез. Он ведь несвободен был, но жена его умирала от рака. Я летала в Рио не раз и не два. В отношении меня у него были намерения самые серьезные. После смерти жены звал меня замуж. А я все, дура, думала: как же я там, в Бразилии, без России своей жить-то буду? В очередной приезд
