Хазанов тогда в числе своих коллег-либералов подписал письмо по поводу бойкота «Останкино», а Дубовицкая продолжала включать номера с участием Хазанова в «Аншлаг». Когда артист выразил ей свое недоумение, она ответила, что для нее профессиональные интересы всегда стояли выше личных. После этого их отношения закончились. Что для Хазанова оказалось даже благом, поскольку «Аншлаг» постепенно превратился в настоящее «отхожее место» – юмор там, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Но рейтинги передачи, что называется, зашкаливали, что наглядно демонстрировало общую деградацию общества, еще совсем недавно восторгавшегося Аркадием Райкиным, а теперь надрывавшего животики над юмором, звучавшим из уст… (фамилии опускаем, поскольку эти имена и без того всем известны). Некогда «штучный юмор» превратился в конвейерное производство, причем его интересы акцентировались в основном вокруг тем, касавшихся желудочно-кишечного тракта и секса. Это было наглядным свидетельством того, какое общество шло на смену советскому. Перефразируя того же Райкина: «В Третьяковке хоть солянка была, а здесь… полный аншлаг».
И все же разрыв Хазанова с отдельными своими коллегами по либерал-юмористическому цеху совсем не значил того, что он разочаровался в общем курсе реформ, проводившемся тогда в стране. Либеральные реформы Гайдара артист встретил с большим воодушевлением, как и большинство его соплеменников. Помнится, и нэп советские евреи встречали с таким же восторгом, поскольку любая капитализация является для них благом – они в ней чувствуют себя как рыба в воде. Хазанов не был исключением. Даже дочь свою Алису он удачно выдал замуж, породнившись с тогдашним министром культуры России Евгением Сидоровым – дочь артиста вышла замуж за сына министра Дмитрия. Правда, брак этот счастья молодым не принес – он распался спустя два года. Но, как говорится, связи-то остались.
Во многом благодаря этим связям в 1994 году Хазанов был лично приглашен президентом России Б. Ельциным в президентский клуб. И хотя это была никакая не государственная должность (члены клуба вместе занимаются спортом, проводят досуг), однако сам факт такого приглашения говорил о многом. После этого Хазанова многие стали называть «придворным шутом». Сам он на это прозвище ответил следующим образом:
«Я должен сказать, что все, кто был разрешен коммунистами, были придворными шутами. А чем я был не придворный шут, если принимал участие в правительственных концертах? И нормально. Это – моя профессия. И если меня двор позвал, значит, я пришел выступать. Мольер в свое время тоже не возражал против этого. Я никогда не отказывался от выступлений такого рода. И очень благодарен тем людям, которые меня приглашали…
Меня приписывают к сторонникам президента и его ближайшей команды. Прежде всего – Коржакова. Я не делаю из этого секрета. Я считаю, что все попытки сделать из Коржакова монстра и зверя, мягко выражаясь, игра нечестная.
У меня хорошие отношения и с другими людьми из президентской команды – Сосковцом, Барсуковым. Но я никогда не обращался к ним за помощью – может быть, именно это и стало залогом наших нормальных, хороших отношений. Только однажды я – при посредничестве Службы безопасности президента – добился разрешения пожарных зажечь свечи на сцене Театра эстрады. Пожарная служба Москвы это не разрешает. Более – ничего. Поэтому ангажированностью это назвать нельзя, можно – дружбой».
Заметим, что придворные шуты бывают разные. Одно дело быть, например, шутом при Брежневе, которого народ в последние годы самого воспринимал как шута и удостаивал смеха в основном беззлобного характера. И другое дело быть шутом при Ельцине, которого после событий октября 1993 года многие люди иначе чем душегубом (а также пьяницей) не называли. Да и само «шутовство» при Брежневе и Ельцине было разным. Там юмор стремился возвеличить человека, сделать его чуть лучше, здесь – втоптать в грязь, опустить «ниже плинтуса». Впрочем, такова была общая установка победившего в России либерализма – превратить основную массу людей в безропотное быдло, интересы которого сужены до самых примитивных инстинктов. И юмор в постсоветской России служил именно этому – закрепить эти инстинкты на подсознательном уровне. И Геннадий Хазанов, даже порвав с коллегами-аншлаговцами, в этом процессе тоже участвовал, поскольку согласился быть «придворным шутом ельцинского либерализма». Примеры?
В декабре 1995 года в Театре эстрады прошел торжественный вечер, посвященный 50-летию Хазанова. Юбиляр позднее вспоминал: «Скажу откровенно: я не собирался ничего устраивать. По этому поводу про себя подумал: «Не буду ничего делать. Пусть дадут орден. Причем орден – необязательно мне, а, например, Петросяну». Но меня убедили в том, что некорректно не делать этот вечер. Театр эстрады настаивал. И жена моя тоже очень хотела, чтобы мой день рождения был праздником. Я спросил ее: «Чьим?» – «Нашим общим», – сказала она и сделала для этого очень много. Я думаю, если бы не ее настойчивость и энергия, я бы не завелся сам, не завел бы Аркадия Хайта на то, чтобы что-то придумать для вечера».
Официальным подарком Хазанову стала тогда Государственная премия России. Еще одно доказательство того, что тогдашняя власть ценила Хазанова не только как артиста, но и как своего сподвижника.
В том же декабре Хазанов присовокупил к персонажам, которых он играл на сцене, еще один – И. В. Сталина. Это случилось на юбилее актрисы Ольги Аросевой, которая родилась аккурат в один день с вождем всех народов – 21 декабря. Вот Хазанов и решил его вспомнить. Тем более что его личность в ту пору подвергалась всяческой обструкции со стороны либералов. Артист не учел только одного – что очень много бывших советских людей на фоне того, что творили в стране либералы, испытывали к Иосифу Виссарионовичу чувства противоположного характера. И ко всем этим «художествам» Хазанова по отношению к бывшим руководителям советского государства относились резко отрицательно. Его комикования над вождями рождали в людях естественный протест, отторжение. Тем более что делал это еврей – человек той самой национальности, которая при всех советских правителях жила не хуже, а то и даже лучше многих других. Кстати, именно еврейская неблагодарность по отношению к советской власти невольно увеличивала ряды антисемитов в ельцинской России.
В итоге уже спустя несколько месяцев после появления Хазанова на сцене в образе Сталина ему это припомнили. В мае 1996 года, во время выступления в концертном зале «Россия», приуроченного к 50- летию отечественной ракетно-космической отрасли (а у истоков ее создания стоял именно Сталин), зрители попросту… освистали Хазанова. Он выступал с миниатюрой Евгения Шестакова о деревенской жизни, отыграл всего лишь половину текста, как вдруг из зала послышались свист и крики: «Вон!», «Халтура!», «Уходи!» Еврей Хазанов настолько диссонировал с текстом, что это невольно рождало в зрителях мысль о том, что он… издевается над русскими. Заметим, что в отечественной эстраде принято еще с советских времен смеяться над кем угодно, но только не над евреями – у них как бы априори нет никаких недостатков. И эта ситуация прямо вытекает из того, что отечественной юмористикой заправляют одни евреи (их там почти 100 %). Но вернемся к концерту в «России».
Хазанов ушел со сцены, так и не доиграв миниатюру до конца. Через несколько дней на страницах газеты «Мегаполис-Экспресс» он так оценит ту ситуацию:
«Мне трудно понять и объяснить, что произошло в «России». Проще всего, конечно, считать, что некая группа людей специально пришла, чтобы сорвать мое выступление, отомстив мне за политические пристрастия. Может быть, какая-то часть зала в самом деле не смогла сразу воспринять эстетику писателя Евгения Шестакова. Ей его вещи показались несмешными. Повторяю, мне трудно назвать истинную причину, но факт остается фактом – я ушел со сцены, не закончив выступления».
Однако одним скандалом дело не ограничилось. В том же году он отправился с гастролями в Германию, и там случилось почти то же самое, что и в Москве. Рассказывает Г. Хазанов:
«У меня был концерт в Штутгарте, где я снова читал Шестакова. Очень необычное и очень с чужого плеча. Шестаков ведь вырос в Сибири, и я пытался сделать своими чужие слова, а это написано абсолютно русским человеком, да еще сибиряком. Чувствовалось некое несоответствие, и, наверное, кому-то показалось, что в этом есть момент издевки. Что я переступил черту осторожного обращения с провинциальным народом… Я все это читал с попыткой сострадания, но, возможно, выглядел, как столичный житель, который поплакал, потом сел в «Мерседес» и уехал. Так вот в Германии на половине концерта какая-то женщина вслух говорит: а нельзя поменять репертуар? Вслух! Я почувствовал себя официантом, которого просят заменить суп…»
До конца 90-х Хазанов выпустил в свет еще два эстрадных спектакля: «Чужие юбилеи» (1997) и
