до обидного было все равно – он просто шел вслед за провожатым…
Задумавшись о своем, и даже особо не глядя по сторонам, он чуть не налетел на шедшего впереди человека, когда тот неожиданно остановился. Мужчина обернулся, посмотрев на Алана так, словно не ожидал его здесь увидеть.
«Ты еще здесь?» – показалось вот-вот должен спросить хозяин «Красного Замка», но вместо этого он сказал, все так же на русском, жутким акцентом ломая до неузнаваемости знакомые с детства слова:
– Пака нэ рэши-им чьто, да ка-ак, поси-ди, пододжди, оукей? А йа пака подума-аю, чьто дэлат будэм.
Алан не понял, где ему посидеть и чего собственно ждать. Ответы нашлись сами.
За спиной мужчины обнаружилась большая дверь. Распахнув ее, он открыл обзор на огромный, заставленный столами и стульями зал.
– Скоро-о оу-бэд, п-этому скоро-о сида будэт много-о людэй. Вибэри стоул гдэ-нибуд в углъ-у и жди-и мэна. Как виясну всо, приду-у зэтабой. Даффай… – сказал он, помогая Алану «впихнуться» внутрь.
Просторный зал очень напоминал весеннюю поляну, только вместо цветов ее усыпали круглые столики, красующиеся белоснежными скатертями. Пока что кроме небольших вазочек с тремя розами – красной, белой и желтой – на столах ничего не было и о приближающемся обеде ничто не свидетельствовало.
«Уже время обеда! А сколько именно?» – Алан автоматически поднял левую руку и закатал рукав, желая глянуть на часы. Движение получилось таким естественным, будто он всю жизнь с самого рождения носил эти часы, периодически поглядывая на них. Но, как и раньше механизм работал неисправно, отматывая время вспять. На циферблате дней красовалась «тройка».
Алан наугад прошел к одному из столиков, и уселся за него. Только сейчас он почувствовал, как дрожит от пережитого тело. Ему вдруг захотелось оказаться в своей кровати под толстым ватным одеялом, накрыться с головой и лежать в темноте, ни о чем особо не думая. Но этого не будет. В действительности, больше похожей на сказку, он сидит в месте, которое мог видеть разве что в телевизоре и своих мечтах, исступленно уставившись на три ярких цвета.
«Розы… А я ведь никогда их в живую не видел. Хотя и много рисовал, представляя их запах именно таким…» – Алан неожиданно осознал, что пока шел сюда,
Приложив усилие, он заставил себя оторвать взгляд от стола и осмотреться – не просто провести глазами слева на право, а действительно тщательно отшлифовать
Огромная люстра еле заметно подрагивала хрустальными сережками, что радугой перемигивались в свете ламп. Зал оказался идеально круглым, а посреди него возвышался небольшой помост – сцена с черным роялем. Алан сидел у стены – прямо над ним нависал, единым козырьком огибая весь зал, балкон с также расположенными на нем столиками. Во всем – от обоев до перил – преобладали кремовые тона под слоновую кость.
Возле столика, за которым он сидел, на стене крепилась хрустальная бра в том же стиле, что и большая люстра. Почему-то Алану показалось, что человек создавший образ этого места любил свое дело, и эту любовь сумел вложить в свое детище.
Продолжая оглядываться, прямо за своей спиной Алан наткнулся на картину. Из-за бессилия люстры в достаточной мере осветить пространство под балконом, он не мог толком разглядеть изображение на картине. Пришлось встать и зажечь светильник. Свет мгновенно выхватил из темноты рисунок – искусно выполненную карандашную графику. На ней был изображен парень в непромокаемом комбинезоне с капюшоном. Обеими руками он опирался на сложенный зонт, словно на трость, и явно кого-то ждал. Вокруг истерил ливень, а парень стоял себе спокойно, погруженный в собственные мысли, совершенно не обращая внимания на буйство стихии.
Мальчик не мог не восхититься художником, искусно владеющим техникой карандашного рисунка. Он пока что и мечтать не мог рисовать так, чтобы казалось, будто картина вот-вот должна ожить. Рисунок подписан большими красивыми буквами «D.А.».
– Наверное, тоже иностранец… – подумал вслух мальчик.
В нескольких метрах от этой картины Алан заметил еще один обрамляющий картину прямоугольник, висевший на стене. Другой рисунок был исполнен пастелью и тоже имел имя «D.А.».
Оглядевшись, Алан заметил, что по периметру всей стены между бра развешаны прямоугольники картин. Он начал зажигать один светильник за другим, желая не упустить ни малейшей черточки на работах мастера. Алану казалось, что он вечность может рассматривать эти рисунки, и лишь мечтать о создании подобных чудес. Перебираясь от картины к картине, мальчик даже и не заметил, как перед ним возникла уже зажженная лампа и тот самый парень с зонтиком. Оказывается, он уже успел обойти большой зал по кругу… Хотел было расстроиться, но не успел – его отвлекли.
Спасенная им девушка сидела рядом за столиком, неотрывно на него глядя. Ее тело согревал теплый серый свитер с длинным воротником, похожий на те, что вязали из овечьей шерсти в деревне. Рыжие, явно только что вымытые волосы, спрятаны в воротник (словно они тоже могли продрогнуть и теперь надеялись согреться). Перед ней на столе лежал его куртка.
– Судя по всему, картины тебе понравились? – то ли спросила, то ли констатировала она факт, подчеркивая свой безупречный английский.
– Очень… – признался Алан продолжая стоять.
Девушка перевела взгляд на рисунок с парнем, недолго осматривала его, затем вновь на Алана, будто хотела найти в них сходство.
– А в остальном как тебе «Красный Замок»?
Алан пожал плечами:
– Я толком-то ничего и не рассмотрел…
Она хмыкнула и показала ему на стул, стоящий напротив.
– Я с тобой согласна – нагромоздили всего, взгляд теряется – ничего запомнить нельзя.
– Угу… – кивнул Алан, продолжая стоять.
– Да сядь ты уже… Мне же неудобно на тебя снизу вверх смотреть.
Алан нерешительно уселся напротив нее и опять уставился на розы. Откуда-то появилось такое ощущение, как если бы ему выбили почву из под ног и теперь приходилось долго падать.
– Откуда ты так хорошо знаешь английский? – спросила девушка. Может быть Алану показалось, а может и в самом деле, она старалась как можно четче и правильнее выговаривать слова, словно хотела показать идеальность своего произношения.
– У нас почти все дети в деревне могут… – посмотрев на девушку, Алан увидел на ее лице искреннее удивление, поэтому поспешил объяснить, – В нашей деревенской школе очень хороший учитель иностранного языка. Даже полным бестолочам способен объяснить что да как. А мне в добавок и языки легко даются… Вот.
Она смотрела на него внимательно, пристально, словно пыталась уловить в его словах скрытый смысл. Но затем ее выражение лица изменилось – видимо, она что-то решила для себя.
– Удивительно! – улыбнулась она. – Если честно, то я всегда думала, что здесь обитают настоящие дикари и варвары, уж точно не владеющие несколькими языками. Тебя как зовут, варвар?
Алану почему-то понравилось то, как она к нему обратилась.
– Ала́н…
– А́лан? – проговорила она его имя на английский лад, сделав ударение на первую «а». – И имя у тебя наше? Здорово!
– Нет-нет… – замотал он головой. – А-ла́н – ударение на вторую «а». Это не ваше имя. Аланами звались мои предки жившие здесь столетиями. У нас это одно из самых популярных имен. Что-то вроде Джона для англичан.
Она несколько раз попыталась произнести знакомое имя на новый лад, но привычка брала свое и каждый раз она запиналась. В конце концов, плюнув на безнадежное имя, девушка попросила разрешения называть как ей удобнее.
– А́лан, так А́лан. Мне так тоже нравится, – согласился он.
– А меня Мари зовут. Мари Уилсон. Будем знакомы.
Алан видел, что она старается быть приветливой и милой, и у нее это хорошо получалось, но Мари это явно давалось не так легко.
– Послушай… – начал он. – Я просто помог тебе добраться сюда. Не знаю, правда, зачем тебе нужно было совершать этот глупый поступок, это твое дело… Я сделал, что сделал – и не надо пересиливать себя, чтобы отблагодарить меня своей хорошестью. Все в порядке… Мне от тебя ничего не нужно.
Девушка застыла, как если бы какие-то слова примерзли к ее губам и теперь она ищет их внутри себя, в то время, когда они снаружи. Мари медленно выдохнула, и разом вся обмякла, лишившись сил. Опершись головой о спинку стула, она стала смотреть в пустой потолок. Алан молчал, рассматривая розы.
– Спасибо… – почти, что шепотом проговорила она через какое-то время, так и не пошевелившись. – Дважды спасибо… За то, что сюда притащил меня, почти замерзшую дуру. И еще за то, что ничего не требуешь. Я так устала – наверняка еще бы чуть-чуть и опять натворила бы делов. Спасибо.
Алан лишь кивнул, никогда толком не умея принимать благодарность и похвалу.
Позади что-то громыхнуло. Он обернулся – в зал входили парни в одинаковых белых пиджаках и черных рубашках. Все как один несли в руках подносы с посудой.
– Ты голоден? –
