достичь цели. Следовало в виде исключения сказать правду.
— Этим вопросом вы меня опередили, мой дорогой Беклешов, — отвечал граф. — У вас есть право узнать les dessous des cartes,[2] поскольку я прошу об услуге, — он выделил последнее слово, — которая очень важна для меня. И то, что я скажу вам, останется между нами…
— Вы же знаете, Николай Михайлович, умение держать язык за зубами — моя профессия.
— Только представьте себе, Иван Павлович, что мой сын Владимир смертельно влюбился в Веру Петровну, сделал ей предложение и несколько дней назад попросил мать дать благословение на этот брак. К счастью, со мной он еще не говорил, я бы едва сдержал свою ярость. В такие моменты это едва ли нужно, даже с моим сыном, спокойным и не обладающим сильным характером. Моя жена, напротив, не желая себя волновать, не сказала ни да, ни нет, не дала ему ответа. Но в ходе разговора Владимир сказал матери, что ваш сын тоже ухаживает за юной Громовой и он опасается соперника. Вот я и подумал, не переманит ли Борис Иванович девушку у моего сына? Это бы устроило обе стороны, так как мы этот брак Владимиру не разрешаем.
Только сейчас узнал Беклешов то, что хотел узнать. За время рассказа он взвесил все «за» и «против» сделанного ему предложения. Все сомнения были теперь устранены.
— Ваше желание для меня всегда приказ, Николай Михайлович, — отвечал генерал. — Я счастлив сослужить службу вам, самому могущественному после царя человеку России, и обязан это сделать. Сожалею только, что это выражение моей преданности не потребует ни жертвы, ни усилий. В этом деле наши намерения без сомнения совпадают, и я буду сверхсчастлив принять Веру Петровну в качестве невестки.
— Сердечное спасибо, мой дорогой Беклешов, — отвечал граф Островский. — Вы понимаете, что оказываете мне огромную услугу. Этого я никогда не забуду. При любых обстоятельствах рассчитывайте на мою благодарность. И сын ваш не останется без протекции. Для его карьеры вы сослужите хорошую службу.
Весьма довольный результатом разговора, граф уходя, шепнул генералу на ухо:
— Не забудьте, что причастные к этому делу, не должны знать о нашей договоренности.
Беклешов вместо ответа молча наклонил голову. Оставшись один, он некоторое время стоял, не сдвигаясь с места. Рассеянно смотрел на толпу, в беспорядке резвившуюся перед ним. Потом медленно пошел через залы, кланяясь налево и направо знакомым. К разговору ни с кем из них он не был расположен. Непроизвольно он повернул назад к танцевальному залу, желая взглянуть на прелестную девушку, назначенную ему в невестки. Вера выгодно отличалась от многих привлекательных и красивых девушек. Ее появление на празднике произвело настоящую сенсацию, и она чувствовала себя королевой среди окружавших ее поклонников.
Посмотрев по сторонам, генерал увидел Бориса, который, будучи страстным и усердным танцором, стоял, тем не менее, прислонившись к стене. Отец незаметно подошел к нему и хлопнул по плечу.
— Чем ты опечален, Борис, посреди музыки и танцев, окруженный красавицами? Уж не влюблен ли ты?
Молодой человек от неожиданности испугался, но, узнав отца, ответил:
— А если и так, тебя бы это очень удивило?
— Ни в малейшей мере. Это нормально для твоего возраста. Тебе пора думать о женитьбе, твои юные годы уже позади. Я надеюсь, твои чувства обращены к стоящему предмету?
Борис молчал, с сомнением и вопросительно глядя на отца. Перед ним он испытывал священный трепет и страх. Его, решительного и словоохотливого, как будто подменили.
— Позволь мне отгадать, — начал генерал, — о ком ты думаешь.
И, наклонясь к его уху, сказал тихо, но отчетливо:
— Вера Петровна!
Как ужаленный, Борис завертелся вокруг отца, который показался ему волшебником.
— Ну, и если ты угадал правильно, отец, что ты скажешь? Находишь ли, что предмет моих чувств достоин нас с тобой?
— На этот выбор я заранее даю свое согласие.
— Тогда я признаюсь тебе, что ты догадался правильно, что я несказанно влюблен в Веру Петровну и был бы самым счастливым человеком на земле, если бы женился на ней. Однако…
— Что значит однако?
— Боюсь, что я опоздал и что она уже любит другого.
— И как зовут этого счастливца?
— Владимир Островский!
— Ах, глупости! — живо заметил генерал. — Да знает ли вообще юное существо, что такое любовь? Может ли быть у нее избранник, кому она отдала сердце? Я не узнаю тебя, Борис. Как ты можешь сразу так оробеть и упасть духом раньше, чем попытаться найти свое счастье. Так ты ничего не добьешься в жизни, мой мальчик! Нельзя бросать игру, прежде чем бита последняя карта.
— Твои слова ободряют и вселяют надежду. Думаешь, я не безнадежен в этой любовной борьбе?
— Как раз напротив. Я убежден, ты победишь, если только захочешь. С каких это пор тебя пугают трудности? И почему ты думаешь, что тебе не удастся одолеть молодого Островского? Смелость города берет! Я тебя в этом деле не покину и помогу!
Глаза молодого человека оживились, и временное малодушие быстро уступило место энергии и жажде борьбы. Мысль о том, что Владимир Островский победит его, была непереносима. Отойдя от отца, он принял твердое решение.
Бал закончился поздним утром, когда солнце стояло уже высоко. Госпожа Громова радовалась успеху младшей дочки. Сам царь сказал ей по поводу Веры немало любезных комплиментов, и Вера была счастлива и переполнена радостью. Это не помешало ей, добравшись до дома, в глубокой и сладкой дремоте вспоминать о своих победах. Она думала о Владимире и своей любви, которые будут с ней вечно и неизменно! На этот раз она не предчувствовала беды, которая ждала ее у самого порога.
Глава четвертая
Борис Иванович, не теряя времени, стал добиваться руки Веры. Его поддерживал и им руководил опытный отец. Отец призывал его к мужественному и вместе с тем осторожному поведению. Он рассчитывал, что это со временем приведет к достижению цели.
Близкое соседство позволяло Борису как бы невзначай посещать дом Громовых почти ежедневно. Мария Дмитриевна с большой радостью отметила про себя старательность молодого человека, так как лелеяла тайную надежду на брак Беклешова со старшей дочерью. Чтобы укрепить свое положение в семье, он был наготове оказать услугу, и всегда кстати, госпоже Громовой. Он оказывал ей тысячу знаков внимания и смотрел на нее с симпатией и уважением. Генералом он также не пренебрегал. Он мог часами разговаривать с ним и терпеливо выслушивать истории из времен его молодости и скучные полковые анекдоты, которые уже знал наизусть. Как бы случайно, он подыгрывал ему в фанты, чем окончательно расположил к себе Петра Модестовича. Тот клялся, что Борис Иванович — приятнейший человек, который когда-либо ему встречался. И без его общества он не хотел жить ни дня.
Однако с Верой дела у Бориса обстояли хуже. Все его усилия сблизиться с ней, выразить ей свои чувства встречали с ее стороны полное равнодушие. С большим искусством она избегала оставаться в его обществе наедине. А если представлялась возможность сделать ему несколько мелких уколов, она редко упускала ее.
Но не было ни малейшего случая, когда бы Бекле-шов вспылил и потерял терпение. Часто он вот-вот готов был выйти из себя и совершить непродуманный поступок, и уже на горизонте сверкали молнии, предвестники грозы, но он умел себя сдержать.
По мере растущей интимности в отношениях с семейством Громовых Борис, сам того не ожидая, добился успеха, который в высшей степени поразил его, а именно — симпатии Любови Степановны, впрочем, давно питавшей к красивому офицеру пылкую любовь. От опытного глаза Бориса Ивановича не укрылись чувства, которые он пробудил в молодой девушке. А Любочка и не старалась их скрыть. Борис тотчас понял, как
