Только теперь дядя Ганс меня заметил. Почему-то он очень долго рассматривал расплющенный бидон у меня в руках и мою разорванную рубаху.
— Это же он пожарную тревогу поднял! — кивнул на меня бургомистр, потирая свой красный нос.
— Стойте! — крикнул я. — Стойте!
Кучер резко натянул вожжи. Все снова повалились вперёд, и бургомистру опять шлем по носу ударил.
— Дьявол! — выругался он. — С меня хватит!
— А пожар? — спросил я.
— Да где, где горит-то? — закричали все дружинники разом.
Я показал назад, в поле. Там ведь и вправду горело. Повсюду были сложены какие-то кучи, и от них подымался синий дым.
— Да вон же! Везде горит!
Дружинники переглянулись. Бургомистр стащил шлем с головы. Кто-то засмеялся. За ним — другой. Под конец рассмеялся и дядя Ганс, а потом и бургомистр. От смеха они все стали красные-красные. И только слёзы вытирали.
Бургомистр шлёпал ладонью по шлему и приговаривал, хрипя от смеха:
— Это ж ботву картофельную жгут! Пойми: ботву! Какой же это пожар?
С тех пор деревенские ребята уже не дразнили меня «кусачей коровой», а называли «Альфонс — ложная тревога». Я попросил дядю Ганса не писать об этом домой. На свои карманные деньги я куплю ему новый бидон. И картошку я теперь больше не люблю: увижу и сразу вспоминаю про «ложную тревогу». А уж если ребята в школе об этом пронюхают, как пить дать, в газете про меня напишут — только в уголке смеха, конечно.
Как я на лестнице встретил льва
У нас в школе было заседание совета дружины. После приходит в класс Петер и говорит, чтобы мы организовали соревнование по сбору макулатуры и утильсырья. Участвовать вызвались все. Я очень гордился — меня назначили старшим по сбору макулатуры. Интересно как! Буду ходить по квартирам, звонить и спрашивать, нет ли старой бумаги. Старая бумага — очень важная вещь!
И вот мы собрались и пошли. Каждому из нас выделили дом. Тележку мы оставили на улице. Я, как старший в группе, вошёл в первый дом. И позвонил в первом этаже. Это была большая ошибка. Но понял я это, когда уже поздно было.
Мне открыла молодая женщина, подозрительно посмотрела на меня и, фыркнув, спросила:
— Чего тебе?
Я не ответил. Уж очень невежливо она спросила. Должно быть, я даже покраснел. А когда я покраснею, то сколько бы ни злился, ни слова сказать не могу.
Бац! — и дверь захлопнулась перед самым моим носом. Я постоял немного и решил: надо ещё раз попробовать. Может быть, у неё всё-таки найдётся немного старой бумаги. Я снова позвонил. Мне открыла та же черноволосая тётенька.
— Ты чего это по лестнице шляешься да в звонки трезвонишь? Только людей беспокоишь!
— Да нет, мне бы вот бумаги надо!
— Ступай в лавку да купи!
Бац! — и дверь снова захлопнулась. Ничего себе, хорошенькое начало. Но я всё-таки понял, что сам виноват. Надо мне было получше объяснить, зачем я пришёл.
В соседней квартире дело пошло лучше. Маленькая старушка вынесла мне пачку газет.
Я очень обрадовался и сказал ей:
— Большое спасибо вам, фрау Та?де. — Фамилию я прочёл на дощечке.
После этого бабушка вынесла мне ещё и лепёшку.
Поднялся я этажом выше. Теперь у меня уже был опыт. А когда стал подниматься на третий этаж, нести мне было уже тяжело. Я волок за собой огромную кипу бумаги и большой пакет старых костей. На третьем этаже мне ещё добавили. Здесь жил какой-то профессор. Он выскреб из своей квартиры много всякого барахла — бумагу, какие-то медные прутья, — и вообще был очень ласков со мной. Но я уже злился вовсю на себя, что начал с нижнего, а не с верхнего этажа. Спускаться вниз ведь гораздо легче.
Согнувшись в три погибели, я полез на четвёртый этаж. Там я снова сказал всё, что полагается, и мне вынесли хорошую пачку старой бумаги. Теперь я был нагружен по самые уши. Пора уже начинать спуск. Но только я начал спускаться, как застыл на месте от ужаса. Возле профессорской двери… сидел лев! Он смотрел на меня очень серьёзно и не двигался. Я отскочил назад и со страху даже присел на ступеньки. Может, это мне почудилось? Я привстал и осторожненько поглядел вниз. Нет, в самом деле! Сидит, приготовился к прыжку и таращит на меня свои глазищи! Должно быть, это он кости учуял в моём пакете…
Куда же мне податься? Если я резко повернусь и побегу вверх по лестнице, он меня в два счёта нагонит. А что, если мне выпрыгнуть в окно? Оно чуть приоткрыто… Я тихонько толкнул раму и поглядел вниз. Там стояли ребята и тележка.
Я наклонился и громким шёпотом сказал:
— Не могу спуститься! Задерживает лев.
Должно быть, потому, что я говорил шёпотом, они ничего не поняли.
— Осторожно, лев! — крикнул я громче и быстро оглянулся.
Лев сидел на том же месте и не сводил с меня глаз. Ребята немного постояли, потом Петер кивнул в мою сторону, покрутил пальцем у виска, и все они пошли к следующему дому. Я тихонько опустился на ступеньку и не меньше часа так просидел, боясь шевельнуться. Но дольше я выдержать не мог. А что, если я закричу: «Караул, помогите!» Чтобы настигнуть меня, льву достаточно двух прыжков. Да, но за это время я успею вылезти за окошко. Ну, а дальше что?
Перед домом рос старый каштан. Правда, ветви не совсем доставали до окна. Внизу виднелся палисадничек, зеленела травка.
Прошло ещё полчаса. Я окончательно решил спасаться бегством. Очень осторожно я взял самую большую кипу бумаги — надо ж было хоть что-нибудь спасти — и выбросил её на улицу. Но я не рассчитал: там дул ветер и почти вся бумага разлетелась. Только тоненькая пачка упала под ноги какой-то женщине. Я быстро отскочил от окна и оглянулся. Лев сидел всё так же, приготовившись к прыжку, и напряжённо глядел на меня. Должно быть, у него уже слюнки текли! Я собрался с духом, вылез на карниз и после нескольких попыток всё-таки дотянулся до толстой ветки каштана. Гляди-ка! Получается здорово! Вот только пакет с костями и медными прутьями очень мешал… Но не успел я с нижней ветки прыгнуть на землю, как кто-то цап меня за штаны…
— Ага! — услышал я густой бас. — Наконец-то мы тебя поймали, разбойник! Вот кто у нас тут без конца по деревьям лазает! Вот кто у нас цветы топчет! И ещё по всей улице бумагу разбросал!
Я понял, что это дворник. Он очень сердито глядел на меня и крепко держал за воротник.
— Да нет, — плакался я, — это совсем не я….
— Не ты? Нет уж, голубчик, не отвертишься! Я же сам тебя с дерева снял.
— Да нет! — начал я объяснять. — Что вы меня с дерева сняли — это правда. Но ведь я не нарочно на него залез. Я спасаюсь бегством! От льва! Меня зовут Альфонс Циттербаке. Я пионер и собираю старую бумагу.
— Да ты очумел, что ли? — сказал дворник. — С каких это пор у нас львы по деревьям лазают? — Он всё не отпускал меня.
— Да не по деревьям они лазают! Он сидит там, на площадке, перед квартирой профессора. Я едва спасся от него в окно.
Дворник посмотрел мне в глаза и покачал головой.
— А ну, пошли! — сказал он. — Идём на лестницу.
