места. Должно быть, подумали, что я, мол, шутки шучу. Я со всего размаха и налетел на них. От оглобель моих остались одни щепки. А заодно я и нос свой «починил». Все сбежались ко мне. Но, как только увидели, что нос я только чуть-чуть расквасил и ничего, кроме санок, не сломал, тут же перестали меня жалеть и принялись ругать.
Петер сказал:
— Альфонс, ты нарушил дисциплину! Могло ведь произойти несчастье!
— А это, по-твоему, не несчастье? — сказал я и ткнул пальцем в остатки моих санок.
А Петер своё:
— На сегодня мы исключаем Циттербаке из соревнований!
Ничего себе. А ведь всё мои «носороги» виноваты. И я поплёлся домой.
Бруно ещё крикнул мне вслед:
— Нашему Альфонсу даже не стыдно. Идёт и нос кверху задрал!
А я ведь шёл так потому, что у меня из носу кровь текла. Человек, можно сказать, проливает кровь, а они издеваются! И чем дальше, тем сильней она хлестала. На углу я остановился и ещё выше задрал голову, чтоб кровь остановить. Теперь ведь наши ребята меня уже не видели и никто не мог мне сказать, что это я зазнался. Постоял я так минут пять. Только пошёл дальше, вдруг вижу: остановились неподалёку большие мальчишки и с ними двое взрослых, и все они тоже носы задрали. «Вот, — думаю, — сколько же это людей себе на горке носы расквасили!»
Поставил я свои сломанные санки в подвал и пошёл опять на горку. «Дай, — думаю, — хоть посмотрю, кто из наших в чемпионы выйдет». Прохожу мимо перекрёстка, где я перед тем останавливался, и вижу: народу набежало человек пятьдесят, если не больше. Слышу, говорят между собой:
— Спутник, говорили, пролетел…
— А кто говорит — метеор!
— Да не спутник, а самолёт со стреловидным крылом…
— Мальчишка какой-то первым его видел.
— Да вон он! — закричал кто-то.
Я оглянулся. Про кого это?
— Ты нам скажи по правде, что ты видел? — подступился ко мне чужой дядька.
— Я?.. Ничего.
— Что-о-о? — закричали тут большие ребята. — Выходит, ты нас всех обманул! Что же ты стоял битый час и в небо глядел, будто там летит что-то?
Все на меня разозлились, кричат, Я — бежать, а большие ребята — за мной.
И, на мою беду, всё это видел Бруно. Обязательно в школе расскажет, как я опять что-то натворил.
А я виноват разве, что у меня кровь из носу, так долго текла? Никак, главное, её не остановишь!
Как я построил утюг с реактивным двигателем
Дело было за день до встречи Нового года. Папа на праздник пригласил всю свою бригаду. Он сидел и всё прикидывал, что нужно для хорошего крюшона. Но больше всех волновалась мама. Она никакие могла решить, какое ей платье надеть.
— А ты как думаешь, — спросила она папу, — какое лучше: длинное чёрное или короткое синее?
Но папе не до этого было. Он пробурчал:
— Да-да, надевай, надевай… Сахар, ананас… И всё это в холодильник.
Я слонялся без дела и всё перебирал свои шутихи, которые хотел запустить в новогоднюю ночь. Вдруг я услышал, как мама в кухне ворчит.
Потом она зашла к папе и сказала:
— Утюг испортился. Что же я теперь буду делать? Я ни одного платья не могу надеть!
А папа всё своё:
— Самое главное, это чтобы у крюшона был отличный букет…
— Да что ты всё со своим крюшоном! Скажи лучше, чем я платье гладить буду?
— Ты отнеси его в мастерскую, там починят… Значит, так: надо полить вином…
— Это платье-то? — удивился я.
Мама опять ушла в кухню. Она сидела там грустная-грустная и пожаловалась мне:
— Такой хороший праздник! Вся папина бригада соберётся, а мне надеть нечего!
— Как это — нечего? — сказал я. — А лыжные штаны?
— Что-что? Лыжные штаны? Ничего ты не понимаешь, Альфи! Мне же нужно платье выгладить.
Никак мне не удавалось утешить маму. Хотя, по правде сказать, сколько ещё у неё платьев в шкафу висит!
— Ну ладно! — сказал я наконец. — Давай сюда утюг. Я отнесу его.
— Спасибо тебе, Альфи дорогой! Но мне это не поможет. Ведь завтра встреча Нового года, а за один день они мне утюг не отремонтируют.
Тут в голову мне пришла блестящая мысль.
— Знаешь что, мам? — предложил я. — Давай сюда утюг. Я его сам отремонтирую. Гарри, наш пионервожатый, всегда говорит: каждый сам себе слуга!
Но мама не сразу согласилась. Она спросила папу:
— Как ты думаешь, Пауль, сможет Альфи починить утюг?
Мне показалось, что папа не слишком внимательно её слушал.
— Да, да, конечно! — ответил он. — Да оставьте вы меня наконец в покое!.. На пять бутылок красного три бутылки шампанского…
Мама вручила мне утюг, и я заперся у себя в комнате.
Сперва я всё развинтил. И чего тут только не было под железной крышкой! Я такого и не видел никогда. Раньше я строил всё только из кубиков, а недавно мне подарили конструктор. Но утюг внутри куда страшнее! Я поковырял отвёрткой в одном месте, в другом, потряс его как следует и под конец отогнул несколько проволочек. Потом собрал всё опять, как было, завинтил, но у меня почему-то осталось два лишних винтика, хотя вообще-то утюг был такой же, как до этого. Я включил его. У утюга в животе что-то зашипело, и я сразу обрадовался. «Вот, — думаю, — сейчас приду к маме и скажу: «Порядок! Получай свой утюг!»
Но не успел я опомниться, как утюг зашипел ещё громче, показался синий дымок, и сразу завоняло жареной резиной. Я поскорее выдернул шнур и снова отвинтил все винты. Внутри утюга всё почернело. И, сколько я после того ни крутил, ни подтягивал, ни завинчивал, утюг мой больше не шипел. Я отложил его на полчаса в сторонку и немного почитал. «Может быть, — думал я, — он за это время сам починится, когда остынет?» Тут раздался стук в дверь. Это мама пришла за утюгом.
— Ещё минуточку, — сказал я. — Сейчас сюрприз будет готов.
Но на самом-то деле я уже не знал, что мне делать. Я было хотел пойти к маме и сказать, что ничего я не отремонтировал, как вспомнил вдруг про шутих у себя в кармане. А что, если мне их приспособить к утюгу — три или даже четыре? Это же будет настоящий реактивный двигатель, как у космической ракеты! Утюг хорошо нагреется, и им будет легко и удобно гладить. Я пожертвовал три шутихи из пяти и прикрепил их под крышкой. Это была очень тонкая работа.
И вот, когда всё было сделано, я громко крикнул:
— Скорей сюда! Смотрите, что я изобрёл! Я великий изобретатель!
Мама подозрительно покосилась.
— Клади платье! — сказал я ей.
Но мама решила сперва погладить фартук. Она собиралась уже включить утюг, но я ей отсоветовал:
— Это теперь совсем не нужно. Теперь мы будем гладить по методу Альфонса Циттербаке!
