СМОЛИН.Теперь это ясно мне.
МАРИАННА. Теперь? Почему теперь?
Марианна устремилась из своей комнатки в другие комнаты и мастерскую.
СМОЛИН. Я потому затянул с портретом госпожи Ломовой, что остерегался вступать в ее игру вообще и со мной в особенности. Игра в ее характере и в духе нашего времени. Я недаром потянулся к натуре. В тебе была естественность природы, подлинность юности, чистота...
Орест раздумывал вслух, то и дело привлекая к себе Марианну и вновь отпуская, ибо она нуждалась в движении.
МАРИАННА. Я не была столь чистой, иначе не поддалась бы соблазну... сделаться субреткой.
СМОЛИН. И в этом ты была естественна. Юность идет на риск, как сказано у поэта: 'И жить торопится, и чувствовать спешит'. Ты и предстала передо мной во всей силе весны. Как было не полюбить тебя?
МАРИАННА. Сказать надо было.
СМОЛИН. Я говорил, твердил о том, как поэты стихами, линиями и красками твоей весны.
МАРИАННА. Уф! Я не думала, что столь трудно выслушивать объяснение... Это объяснение в любви... весне или мне?
СМОЛИН. Да, Мари, я люблю вас от всего сердца, и оно принадлежит вам.
МАРИАННА. Что ж, я отдаю вам себя всю, вместе с моими веснами, какая есть.
Орест, вместо того чтобы обнять ее, потянулся к бумаге и карандашу. Марианна, рассмеявшись, снова заплакала, и тогда он бросил карандаш.
МАРИАННА. Сейчас, что ли? Нельзя ли подождать до ночи, если не до свадьбы?
СМОЛИН. Как хочешь.
МАРИАННА. Не хочу я мешать счастье с горем. Мне надо поехать к сестре.
СМОЛИН. Я отвезу тебя.
МАРИАННА. Нет, я же сказала, не хочу мешать счастье с горем. Я поеду к Жене и останусь у нее до похорон.
СМОЛИН. Ты не сердишься на нее?
МАРИАННА. За что? Ах, да, мне же отказали в доме. И поделом. Зачем же я туда поеду?
И тут загромыхал лифт, и пронесся звонок. Это подъехала Евгения Васильевна.
ЕВГЕНИЯ. Я на минуту. Хотела с тобой свидеться.
Сестры впервые расцеловались, у Марианны слезы, у Евгении лишь ярче заблестели глаза, совершенно необыкновенно выражая боль.
От Марианны Евгения потянулась к Оресту, он не обнял ее, что могло быть всего лишь выражением сочувствия, но и в этом ей отказали. Орест не отводил глаз от Марианны, и та, смахивая слезы, смеялась.
Евгения со вниманием поглядела на них, догадываясь, что здесь произошло, а те и не были в силах скрыть счастье, как влюбленные, которые только-только объяснились.
Евгения заторопилась. Марианна вышла проводить ее.
ЕВГЕНИЯ. Я приехала в город, чтобы увидеться с Сержем. Дала ему денег, чтоб он мог уехать за границу, чтобы избежать ареста и суда. И я уеду.
МАРИАННА. Послушай, он, кажется, из тех, кто предпочитает себе подобных. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю.
ЕВГЕНИЯ. Пускай. Он при этом далеко неравнодушен к женщинам. Он любит меня до безумия.
МАРИАННА. Он любит твои деньги.
ЕВГЕНИЯ. Пускай. У меня будет титул. Русская графиня в Париже - это весьма притягательная фигурка. А ты выходи замуж за Ореста, и вы можете поселиться на Каменном острове. Ты же моя сестра. Я всегда так относилась к тебе. Да и Ореста я люблю. Теперь буду любить как брата. Тоже хорошо.
И сестры залились слезами, обнимая друг друга.
Дом в стиле модерн в наши дни. Полина и Коробов у оранжереи. У машины Потехин с мобильником.
ПОЛИНА. Владимир Семенович, Юля могла вообразить, что осталась в начале века, но не Морев. Однако его нет. В доме и в саду все перерыли с собакой.
КОРОБОВ. По секрету... я вывез Морева, здесь его нет.
ПОЛИНА. Слава Богу! Но ему необходимо уехать и тайно. Иначе ему несдобровать. Да и вам. Будьте осторожнее.
ПОТЕХИН (
ГОЛОС ДЕБОРСКОГО. Я должен сам убедиться. Сейчас мне море по колено.
ПОТЕХИН. Сожалею. Такое прелестное создание...
ГОЛОС ДЕБОРСКОГО. С вашими маскарадами, с явлениями мертвецов вы окончательно свели ее с ума. Открывайте ворота. Иначе взорву.
ПОТЕХИН. Калитку открою. Войдешь один и без оружия. Войны между нами нет.
ГОЛОС ДЕБОРСКОГО. Добро!
ПОТЕХИН (
Едва открылась калитка, началась стрельба. Деборский шел с автоматом и крушил все вокруг. Потехин, отходя к двери, достал пистолет. Деборский буквально изрешетил его пулями. Стас, разбив окно, со второго этажа уложил Деборского и двух его охранников.
Показался Коробов с автоматом; из дома вышла Полина в состоянии шока, то есть ощущая себя в подвешенном положении, как фигурки людей на картинах Шагала, а где-то внизу и вдали вспыхивали сцены нынешнего дня, столь протяженного, как вся ее жизнь.
Мансарда в высоком шестиэтажном доме в стиле модерн. Входят Полина в том же светлосером костюме, в котором художник увидел ее впервые, и Морев.
ПОЛИНА. Как! Вся та жизнь Ломовых и Ореста Смолина с Марианной - это ваши фантазии?
МОРЕВ. А картины и рисунки Ореста? Или мои фантазии проступали перед вами в виде оживающих изображений?
ПОЛИНА. Да.
В глубине мастерской, как из дали времен, пока длится диалог, мелькают картины в духе Зинаиды Серебряковой: маленькие дети - мальчик, девочка и совсем маленькая девочка - сидят за большим столом, покрытом белой скатертью, обедают... Это в годы Первой мировой войны. На другой картине - та же самая маленькая девочка лет через десять, с тремя куклами, каштановые волосы, отдающие позолотой, тонкие губы, подбородок, большие черные глаза, на щеках румянец, как с мороза... И две картины: одна - «Балетная уборная. Снежинки», другая - «Девочки-сильфиды», - в одной из юных балерин можно узнать маленькую кроху из времен Первой мировой войны.
Трепетная, прекрасная юность вступает в жизнь вопреки всем тяготам суровых лет. Вероятно, это картины Ореста Смолина, а писал он, видимо, со своих детей, в девочках угадывается облик Марианны.
МОРЕВ. Что если и ваша жизнь в доме в стиле модерн на Каменном острове - всего лишь ваши и мои фантазии, которые сплелись в единый узел?
ПОЛИНА. В единый узел любви? С этим я согласна. Я словно проснулась от сна, в котором меня преследовали сладостные и ужасные дела и события. Сны Золушки о том, как она превратилась в принцессу.
