где-то в животе, под грудиной, пальцы до боли в суставах стиснули рукоять непривычной для нардарца сабли, висящей слева на поясе. Великие боги, этого не может быть! Везде, во всех книгах, которые я читал, непреложно указывалось - Небесная гора лишь тюрьма для своего Повелителя, Он не в состоянии разбить ее стен. Однако из любого узилища можно что-то вынести, наподобие проклятого камешка, который я хранил так долго, или... Подарка, который, скорее всего, получил Гурцат там, у Него'.
- Отходим, отходим! - Молодой десятник, вцепившись в плечо Драйбена, потянул его назад, в сторону линии Священной стражи.
Шорох в пустыне нарастал, и, зачем-то оглянувшись на бегу, нардарец увидел быстро приближающиеся точки синих, зеленоватых и красных звериных глаз, в которых отражался свет костров.
Дикий Гон достиг окраин Меддаи.
* * *
Фарр наблюдал за происходящим с площадки высочайшего минтариса - узкой стреловидной башни, увенчанной забранной в солнечный круг трехлучевой золотой звездой Атта-Хаджа. Рядом стояла Фейран, напряженно вслушивавшаяся в темноту, справа от юного шехдадца опирался на изукрашенную слоновой костью трость сутулый аттали эт-Убаийяд, а возле входа на винтовую лестницу безмолвно громоздились три рослые и широкие фигуры халиттов - личных телохранителей владыки Меддаи.
Отсюда, с головокружительной высоты сотни локтей, отлично различался ручеек огней, протянувшийся от восходной дороги к Междуречью до полуденного въезда в не защищенные стенами кварталы Священного города. К величайшему сожалению Фарра, линия костров своею яркостью затеняла черные глубины ночного Альбакана. Луна скрылась за облаками, и пустыня представлялась ныне сплошным черным болотом с кочками сопок, неясно вырисовывающихся на фоне чуть более светлого неба.
- Очень странно. - Аттали эт-Убаийяд ни к кому не обращался, просто уронил слова, глядя в пустоту. - Все время, пока я живу на этом свете (а восемь десятилетий - срок отнюдь не малый), я учился бороться со злом во всех его проявлениях. Но сейчас я доподлинно знаю, что рядом со Священным городом отнюдь не зло, хотя эта сила, без сомнения, несет всем нам невероятную опасность. Ответь, Атта-Хадж, что же происходит ныне?
- Да будет мне позволено заметить, - робко подал голос Фарр, косясь на мудрейшего, - человек, известный тебе, уважаемый, как Драйбен из Кешта, а с ним наравне дэв по имени Кэрис - несомненно, более просвещенные в древних искусствах волшбы, нежели я, недостойный, - утверждали, что нужно четко различать привычное нам от самого сотворения мира зло и чужеродность, коя, без сомнения, является сущностью Властелина Самоцветного кряжа...
- Эк завернул, - хмыкнул эт-Убаийяд. - Сразу видно - слишком долго сидел в моей библиотеке. Ничего, знания никогда не бывают лишними, только не всегда используются во благо. Пожалуй, ты прав, уважаемый Фарр атт-Кадир. Может быть, существо, о котором велось столько речей в последние дни, действительно полагает, что делает для всех нас добро. Или, возможно, не осознает разницу между благом и злом. Именно поэтому мы никогда не сможем с ним договориться. Разве возможно заключить соглашение с одиноким волком - хищником, бродящим по пустыне?
- Его можно изловить и заточить в клетку, - возразил Фарр. - Снарядить охоту и застрелить из арбалета, проткнуть пикой или просто выгнать в другие земли.
- Несомненно, - кивнул эт-Убаийяд. - Боюсь, всем нам теперь придется заниматься такой охотой, отложив все насущные дела. Вы уже начали ее разыскали логово зверя, отчасти знаете, как он выглядит и на что способен. Но мы по-прежнему не знаем, каково оружие, что может его поразить. Лишь осмеливаемся предполагать. Охота будет долгой и кровавой, сын мой.
- Смотрите! - Фейран впервые осмелилась заговорить в присутствии верхового первосвященника Меддаи и, вытянув руку, указала куда-то налево. С минтариса казалось, что к цепи разложенных костров подтекает черный бурлящий поток. Спаси нас Всеблагая Богиня! Сколько их!
- Туган, - позвал аттали не оборачиваясь и, лишь заслышав за своей спиной сдержанное дыхание телохранителя, приказал: - Передай сотникам, чтобы вывели все отряды Священной стражи к восходным воротам. Потом прикажи звонарям бить в гонги. По этому знаку все мардибы храмов обязаны начать молебен. Иди и выполняй.
Здоровенный Туган молча кивнул и, придерживая саблю левой рукой, побежал вниз по винтовой лестнице, проложенной внутри башни.
* * *
На вопрос Драйбена: 'Ты что, с ума сошел?' - Кэрис ответил честно: 'Именно так'. Конечно, он был не человеком, но существом куда более совершенным, ибо народ броллайханов заселял земли этого мира от самого Момента Творения и многому научился за прошедшие десятки тысяч лет, а потому знал, что ввязывается в почти безнадежное дело.
Броллайханы очень редко меняют свое обличье - Кэрис столетиями носил облик человека и лишь изредка (двенадцать раз в год, на очень короткое время определенных дней) возвращал себе истинную внешность. Он давно стал думать как люди и поступать в соответствии с человеческими законами и представлениями о надлежащем поведении. Ему нравились люди, и не только потому, что они обладали бессмертной душой и великим даром - свободой воли, - недоступным броллайханам. Кэрис же владел телесным бессмертием, наподобие давно сгинувших альбов, однако дух его можно было убить, и тогда личная сущность его распадалась, уходила в мир природы, некогда породивший его народ. Пока ему вовсе не хотелось становиться одновременно всем: травой, птицами, ледяной водой горного ручья и песчинками, а потому Кэрис соблюдал осторожность во всем на протяжении последних тысячи трехсот лет.
Человек не в состоянии уничтожить броллай-хана. Стрела, холодное железо, огонь, вода, яд и прочие носители смерти слишком просты для того, чтобы убить дух. Магия, куда более опасная, давно исчезла (только за это Кэрис мог благодарить Владыку Самоцветного кряжа и его Небесную гору, уничтожившую колдовские искусства во времена Черных лет). Оставались самые опасные враги, пускай их насчитывалось немного. Воплощенные и невоплощенные, такие же броллай-ханы, частенько враждовавшие между собой, теперь, однако, отдалившиеся от мира смертных, и те, кого Кэрис называл чужаками.
Когда Небесная гора поразила земную твердь, в мире произошло много странного. Открылись Ворота, наподобие таких, что отделяют от прочих земель Велимор или возвышаются на Черной скале над отдаленным Галирадом. Далеко не всегда такие Ворота, которые разбросаны по всем землям, вели в миры, где царит спокойствие, обычно называемое людьми добром. К счастью, большинство Врат недоступны ни людям, ни существам волшебным, но из некоторых порой лезет такая гадость... Кэрис поморщился, правда, получилось это у него плохо, потому что его истинному облику мимика была почти недоступна. Лет двести пятьдесят назад из Ворот, что стоят у истоков Светыни, выползло не воплощенное в тело существо, за которым Кэрис и несколько его сородичей охотились сорок два года. Тварь постоянно меняла облик, учиняла в вельхских и веннских землях редкостные безобразия, ибо питалась живой человеческой кровью, и лишь после длительных усилий удалось загнать ее обратно, в мир, из которого явилась. Тварь обладала природной магией, способной поглотить любого из броллайханов, и, хотя, по мнению Кэриса, охота была очень веселой и захватывающей, четверым его сородичам пришлось заплатить за успех своим существованием. С тех пор вельх крайне настороженно относился к существам 'не от мира сего'.
Вот и сейчас Кэрис начал подозревать, что принял не совсем верное решение. Все-таки Меддаи - это какая-никакая, но защита, и у человеческого облика есть свои преимущества перед нынешним - истинным. Но он не собирался поворачивать обратно - ноги мягко ступали по песку, звериное войско осталось позади и справа. Кэрис искал вожака стаи, того самого чужого, собравшего и направившего волков, шакалов и диких пустынных кошек в сторону человеческого города.
Кэрис не знал, как можно с ним справиться. Живые существа - они просты и понятны, у них есть желания, чувство опасности, они побаиваются всего необычного и жутко выглядящего ('Фарр намочил бы свой балахон, - со смешком подумал Кэрис, - увидь он меня сейчас'). Сородичи-броллайханы и прочие духи, порожденные этим миром, тоже доступны. Даже со злобным горным дэвом можно договориться, особенно если ты сильнее его. Но с тем существом (кстати, неверное слово! Это не существо! Тварь, ведущая зверей к городу, не звериный дух, она не живая, это, скорее, просто создание чьей-то мысли, умеющее двигаться и размышлять самостоятельно, без вмешательства разума хозяина) невозможно говорить лишь потому, что язык, образ мыслей, суть существования у него и у Кэриса абсолютно разные.
