рода бесед.
— Ты намекаешь, что не хочешь брать Натаниэля на встречу с твоими родными?
— Нет, я к тому, что, если я поеду домой к своей семье, я должен взять тебя и Натаниэля. Мы втроем были вместе с самого начала, и так на протяжении двух лет. Двух замечательных лет, и это не было бы так же замечательно, если бы с нами не было Натаниэля.
Я сказала то единственное, что могла:
— Натаниэль наш партнер…
— Точно, — сказал он, — Так как же мне объявиться дома без вас обоих?
— Намекаешь, что не хочешь брать нас обоих? — спросила я.
— Я не уверен, как мои родители примут меня, да еще приводящего домой другого мужчину, особенно после всех тех ужасных вещей, что я им наговорил, дабы убедить Химеру, насколько мне на них наплевать.
Я ехала в разгорающемся свете среди ярких весенних деревьев, и чувствовала себя какой-то подавленной.
— Я люблю вас — тебя и Натаниэля, — сказала я.
— Я тоже, — отозвался он.
Он говорил, что любит Натаниэля так же часто, как признавался в любви и мне, но впервые я задумалась — любил ли он нас одинаково. Любил ли он меня больше, потому что я была девушкой, а он гетеросексуалом? Хорошо, технически именно из-за Натаниэля он стал гетерогибким, но вопрос так еще и оставался нерешенным. Любил ли меня Мика больше, потому что я не была парнем? Любил ли он Натаниэля меньше по этой же причине? Я знала, что Натаниэль любил Мику, так же, как и меня, но я никогда не спрашивала своего как-бы-бывшего-натуралом парня, был ли он против «бой-френда» мужчины. Представлял ли он когда-нибудь Натаниэля в качестве своего бой-френда? Нет. Он целовал его на публике, но... сегодня для меня это было все слишком запутанно. Я слишком устала, чтобы разбираться сегодня еще и с этим.
Наконец, я сказала:
— Я просто хочу вернуться поскорее домой, чтобы вы оба обняли меня и так держали...
Он мгновение помолчал, а затем сказал:
— Вот так без настаиваний? Ты не собираешься заставлять меня заявлять о вечной любви к вам обоим или что-то подобное? — Он был удивлен.
Я была тоже немного удивлена, но вслух сказала:
— Даже не знаю.
Он засмеялся, и произнес:
— Ты так вымоталась?
— Меня обозвал монстром тот, кого я раньше считала своим другом, и погибли люди, полицейские, и…, я просто хочу прийти домой и завалиться в кровать между вами двумя и чувствовать, как тону в ощущениях от ваших рук, и уснуть.
— Звучит заманчиво, — сказал он, и в голосе его сквозила осторожность, словно он боялся, что я продолжу развивать тему.
— Хорошо, — сказала я и знала, что это прозвучало с облегчением.
— Но я должен тебя предупредить, Син не спит и расстроен, — сказал Мика. — Сначала тебе придется поговорить с ним.
Я пыталась не сердиться по этому поводу.
— Синрик знал, каков мой образ жизни. Он познакомился со мной, когда я уже была маршалом США.
— Но он никогда не видел свежих трупов на земле и при этом знал, что ты участвовала в перестрелке. Поначалу это трудно, Анита, он чертовски юн.
— Ему восемнадцать, — сказала я, и теперь это прозвучало, как оправдание.
— Я не говорю, что он слишком юн чтобы... встречаться. Я говорю, что он слишком молод, чтобы совладать с увиденным, как ты проходишь мимо кучи только что убитых вампиров, без намека на панику, вот и все.
— Ты же совсем не это собирался сказать, да? — Прозвучало это довольно сердито, но я ничего не могла с этим поделать.
— Ты же знаешь, как тебе не хочется давить в том, что я чувствую по поводу встречи Натаниэля с моей семьей? — спросил он.
— Ага. — И недовольство начало оборачиваться подозрительностью и в голосе, и внутри.
— Я чувствую то же самое по поводу твоей вины насчет кого-то столь юного в твоей постели. Ты не собиралась делать его своим, так же как и я— стать частью тройничка с тобой и Натаниэлем. Иногда что-то происходит само по себе, но то, что ты это не планировала, еще не значит что это плохо.
Я вздохнула.
— Ты прав, я действительно чувствую вину по поводу Сина, и мне жуть как не нравится это его прозвище.
— Его полное имя Син-рик и он не хочет быть Риком.
— Знаю, но я отправила бы его домой, если б могла.
— Ты можешь отправить его обратно в Вегас, Анита. Он голубой тигр твоего зова и подчиняется тебе.
Я должна была сосредоточиться на крутом повороте среди всех освещенных утренним светом деревьев, но почти потеряла контроль над управлением на долю секунды. Он опять меня удивил.
— Мне казалось, ты был одним из тех, кто говорил, что жестоко отсылать Сина обратно?
— Говорил, но это не значит, что ты не можешь этого сделать только потому, что я с этим не согласен, — ответил Мика.
Я задумалась над тем, как он это сформулировал. Указывал ли он на то, что если я сделала какую-то глупость и теперь виню себя за своего самого молодого любовника, то он может чувствовать тоже самое по поводу своего единственного любовника-мужчины? Или я просто себя накручиваю? Ага, накручиваю, но Мика тоже склонен слишком много думать, так, может, все мои размышления вполне логичны? Боже, как все запутано.
— Мир, — сказала я.
— Ты о чем? — спросил он осторожно, возможно даже подозрительно.
— Сегодня никаких вопросов, подрывающих нашу личную жизнь, идет? — сказала я.
Я почти услышала, как он улыбнулся в трубку.
— Неплохо сказано, Анита, совсем неплохо. — Он тоже казался усталым, и до меня дошло, что пока я там играла в салочки с плохими парнями, он успокаивал дома подростка вертигра и был сегодня оплотом спокойствия для Натаниэля и всех, кто переживал из-за опасности моей работы.
— Спасибо, Мика, — сказала я.
— За что? — не понял он.
— За то, что ты такой, какой есть, за то, что ты здесь, за то, что ты мой возлюбленный, за то, что ты есть в моей жизни.
— Всегда — пожалуйста, и я бы не хотел быть в другом месте, или с кем-то еще.
— Даже со всеми этими опасностями и сверхъестественной политикой? — спросила я.
— Я втянул тебя в сверхъестественную политику, собственно так мы в первый раз и встретились.
— Я уже по самые уши была в ней, когда ты появился, — ответила я.
— Возможно, но я хорош в политике, а ты помогла мне стать лучше.
— Я могла бы сказать, что ты помог мне быть лучше их, ну да ладно.
— Поторопись, — сказал он.
— Уже, — ответила я.
— Я люблю тебя, — проговорил он.
— Я тоже тебя люблю, — ответила я. У нас была пара моментов, когда никто из нас не хотел первым «бросать трубку», но, в конце концов, я подумала что это просто глупо и отключила телефон. Я любила Мику
