Поцелуй мертвеца

сильнее, чем получилось бы при толчках, и я была вынуждена спросить:

— Твоя головка так загнулась, как будто завернулась?

— Да, — ответил он, что означало — в этой позе он был на несколько сантиметров длинноватым для меня, а может и больше.

— Тебе не больно? — спросила я.

— Нет, а тебе? — спросил он.

— Нет, только немного непривычно.

— Непривычно в хорошем смысле?

Я подумала над этим мгновение, а затем ответила «Да». Он нашел ритм, прием, при котором мог проникать в самую глубину меня так, что я могла чувствовать в конце каждого толчка его загибание, как будто он мог гладить меня своим кончиком. И получалось, что он толкался в глубину, затем выскальзывал из меня, гладя вверху и так в конце каждого движения.

— Сильнее, — попросила я.

—Уверена? — спросил он.

— Да.

Он поверил мне на слово и начал двигаться быстрее, жестче, но каждый толчок заканчивался его загибом, словно лаская меня, гладя в самой глубине моего тела. Удивительное ощущение. Я почувствовала его колебание, и оглянулась через плечо, чтобы взглянуть на его лицо. Он закрыл глаза. Во-первых, так он мог сконцентрироваться на своем теле, ощутить свое движение во мне. Другой же причиной было то, что так он мог дольше продержаться. Большинство мужчин полагаются на зрение, а, не имея возможности видеть, как он входит в меня и выходит, он мог немного оттянуть концовку. Я смотрела на его сосредоточенное лицо, как мое тело двигалось и изворачивалось на кровати от его толчков и нажима. У меня была секунда на то, чтобы успеть подготовится и в следующую секунду меня уже накрыл оргазм. Я вцепилась пальцами в кровать, и из моего рта вырвался зародившийся в глубине горла крик.

Полным напряжения голосом, Мика проговорил:

— Анита, кормись!

Опустив сдерживающие ardeur метафизические щиты, я позволила себе питаться. Почувствовав, как я опустила свои барьеры и начала кормиться, Мика тоже отпустил вожжи, перестав сдерживаться, наконец, отдавшись чувствам. Он толкался в меня, жестко и быстро, а потом, когда его головка еще раз двинулась вверх, доставляя последние мгновения гладящего удовольствия, он кончил, и благодаря ardeur-у я могла это почувствовать. Я могла ощущать его горячего и влажного глубоко в себе, пока мое тело питалось всем этим, кормилось его такими глубокими толчками, когда он отклонился немного назад, и если бы он принадлежал к другому типу мужчин, это могло бы навредить ему вместо невероятно приятных ощущений, и если бы я принадлежала к другому типу женщин, от нахождения его так глубоко во мне, удовольствие могло бы превратиться в сплошную боль. Но мы были самими собой, нам нравилось глубоко и грубо, и все, что сопутствовало этому.

Он вздрогнул надо мной и упал сверху, и я начала питаться его энергией. Я питалась потом на его груди, неистовым грохотом его сердца на моей спине, его тяжестью и ощущением его во мне, на мне, со мной — поглощая все это. Когда мы, наконец, смогли отдышаться достаточно для того, чтобы говорить, он сказал:

— Всякий раз, когда я думаю, что ты уже просто не можешь быть еще более поразительной в постели — я оказываюсь не прав.

Я хотела сказать что-то глубокомысленное, дать ему знать, как он был изыскан, насколько хорош, но все, что у меня получилось, это:

— Совсем, как и ты, красавчик. — Не совсем поэтично, но это заставило его сдвинуть в сторону мои волосы, чтобы поцеловать меня в щеку и проговорить:

— Я люблю тебя, Анита.

— Я люблю тебя больше, — больше я.

— А уж я-то как, — добавил Натаниэль, прижимаясь к нам.

Я улыбнулась, и мы договорились, что дальше мы все вместе, хором проговорим: «Я люблю тебя больше всего на свете». Так мы и сделали.

Глава 23

Из глубокого сна без сновидений меня выдернул звонок. В темную комнату пробивались мельчайшие проблески солнечного света — очевидно, мы не до конца задернули на окнах плотные шторы. Если они были задернуты полностью — в комнате было темно как в пещере. Мика двинулся рядом со мной, нащупывая на прикроватной тумбочке мой сотовый. На нем был установлен громкий и резкий старомодный сигнал. Натаниэль протестующее завозился по другую сторону от меня, его рука пыталась удержать Мику на месте даже во сне.

Раздался голос Мики, в котором слышался лишь легкий намек на сонливость:

— Алло.

Я лежала в созданной плотными шторами темноте, с обвившимся вокруг меня Натаниэлем — он еще крепче прижал меня к своему телу, притянув мою спину к своей груди, но присутствующее в нем напряжение, дало мне знать, что он тоже проснулся.

— Одну минуту, маршал Брайс. — Мика громко произнес имя, чтобы я знала, с кем придется разговаривать и о чем. Он перекатился и протянул мне телефон. По его торсу полоснул луч солнечного света, словно как своего рода золотой клинок рассекший Мику надвое. Я взяла телефон и накрыла Мику простыней, чтобы солнечный свет не касался его кожи. Возможно, сказались годы свиданий с вампирами и знание, что солнечный свет с ними делает, но вид солнца на его коже меня нервировал. Мика был верлеопардом; солнечный свет не мог причинить ему вред, но… это было похоже на дурной сон, который не помнишь, но он пугает точно так же.

— Хэй, Брайс, в чем дело? — спросила я, и мой голос звучал нормально. Я успела проснуться, до того, как взяла в руки телефон.

— Когда вы с Зебровски разбежались по домам, к своим семьям, я нашел ключ к разгадке.

Я приподнялась на локтях.

— Что?

— Соседи видели тот же фургон, что и мы, но номерной знак зарегистрирован не на тот адрес, что дал нам вампир-стукач.

Я села, и руки Натаниэля скользнули вниз вокруг моей талии, он прижался лицом к моей пояснице, легонько потираясь щекой, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы его игнорировать.

— Где? — спросила я.

— Не далеко от тебя, вот почему ты получаешь приглашение на эту вечеринку, в противном случае я просто прихватил бы спецназ, и ты услышала бы об этом задании только по его завершении. По пути мы можем тебя подобрать.

Натаниэль нежно целовал мое тело. Это не совсем отвлекало меня от того, что говорил Брайс, но и уж точно не помогало сосредоточиться. Я протянула руку за спину, просунув ее между ним и своим телом, и нахмурилась, взглянув на часы на прикроватной тумбочке.

—Дерьмо, Брайс, у нас всего два часа до заката, а там может оказаться более двадцати вампиров. Мы собираемся влезть в самое пекло.

— Если применим оружие, то справимся, — сказал он.

— Возможно, если все они окажутся на виду и нам не придется играть в охотников за прячущимися