не образовывали нигде.
В разрезе шерсть представляется круглой и достигает сорока пяти сантиметров длины. Очень густой подшерсток не превышает четырех — пяти сантиметров.
Окраска шерсти варьировала от ржавчато-коричневой до блекло-серой, а подшерстка — от желтовато-коричневой до блекло-желтой. Находившаяся на конце хвоста щетина имела в разрезе овальную форму в полмиллиметра толщиною. Цвет ее был темно-коричневый.
Двухсантиметровая кожа березовского мамонта сопровождалась девятисантиметровой жировой подстилкой. Будучи дурным проводником тепла, жир также защищал животное от холода.
По сравнению с туловищем мамонта череп его кажется чрезмерно большим. На него приходится четверть всей длины животного.
Бивни мамонта значительно отличаются от бивней как современных, так и других вымерших хоботных. Березовская находка окончательно пролила свет и на этот интересный вопрос. Это отнюдь не глазные зубы (клыки), а измененные и удлиненные в виде бивней резцы. Их поперечный разрез представляет почти совершенно правильный круг. Получаемая от мамонта „слоновая кость” обладает очень характерной структурой и легко отличима от слоновой кости менее давнего происхождения.
На втором году жизни молодого мамонта маленькие молочные бивни сменялись постоянными. Бивни сидели в верхней челюсти.
Основные части обоих бивней образуют друг с другом острый угол. По выходе из верхней челюсти они направлялись вниз и вперед, затем подымались вверх и, в конце концов, обращались своими остриями внутрь. Кончики особенно могучих и спирально закрученных бивней загнуты иногда еще и вниз. Обладателями таких орнаментированных бивней являлись чаще всего мамонты сибирской расы, как самцы, так и самки.
У различных особей одного и того же вида бивни нередко варьировали и по форме и по направлению загибов. Это явление наблюдается и у современных слонов.
Бивни достигали четырех — четырех с половиной метров длины. Вес пары их достигал двухсот пятидесяти килограммов.
С каждой стороны верхней и нижней челюстей у мамонта сидело обычно два коренных зуба. Каждый из них состоял из многочисленных (двадцати восьми — тридцати) высоких, тонкостенных, тесно друг к другу прижатых складок. Промежутки выполнены цементом. Растительная пища животного растиралась на этих удлиненных, шероховатых плоскостях коренных зубов. Один за другим, через большие промежутки времени, развивались в каждой челюсти по три молочных и по три постоянных зуба.
У сильных и старых экземпляров коренной зуб достигал веса в семь килограммов. Подобные находки очень нередки в богатых мамонтами областях Европы. Что же касается Сибири, то они являются там наиболее часто встречающимся ископаемым дилювиальных пластов.
XXV. ДИЛЮВИЙ
Дилювиальная эпоха, иначе называемая четвертичной или ледниковой, рассматривается наукой, как особый отдел той кайнозойской эры, которая предшествовала в истории земли современному нам периоду и которая была отмечена развитием громадных млекопитающих и появлением первобытного человека.
Однако ни по своей продолжительности, ни по характеру происшедшей в ней перемены дилювиальная эпоха не может идти в сравнение с более ранними периодами жизни земли, и дилювий с полным правом можно было бы отнести к современной геологической эпохе и рассматривать как предшественницу флоры и фауны современных нам форм растительного и животного мира.
Любознательный геолог перелистывает страницы истории земли, углубляясь в тайны отложений почвы, и проникает в те слои ее, которые хранят в себе остатки давно минувшей жизни — былой флоры и фауны.
Дуб, береза, клен, вяз, липа, бук и серебристый тополь, орешник, осина, сосна, ель, несколько видов ив, обыкновенный камыш, ежевика, брусника, торфяные мхи, хвощи и папоротники — покрывали землю еще в дилювиальный период, и эти роды и виды растительного царства произрастают и в наше время и в тех же самых местностях.
Вымерли лишь немногие формы.
До нас не дожили: мамонтовый дуб, один из видов тополя (Populus Fraasii), ореховое дерево и великолепные кувшинки — родственные знаменитой Виктории-Регии, интереснейшему растению Южной Америки, плавающие листья которой имеют в поперечнике до двух метров. Однако дилювиальная кувшинка, по-видимому, значительно уступала в размерах Виктории-Регии.
Когда появилось холодное дыхание надвигающихся ледников, поверх оледенелого покрова флора получила северный характер: появились низкорослые березы, полярные ивы, различные альпийские ивы, горные сосны и т. д.
Большой интерес представляет животный мир дилювиального периода.
По необозримым пространствам степей резвились на воле табуны лошадей, проносились стада оленей, туров, зубров и бизонов.
В ущельях гор притаился огромный пещерный медведь, достигавший в длину десяти футов и в вышину до четырех с половиной футов. Ютясь в пещерах и расщелинах скал, он выходил на поиски добычи, и его рев обращал в беспорядочное бегство табуны и стада, пасущиеся в низинах. Пещерный медведь был грозным врагом животного мира дилювия от лошадей до слонов включительно.
Но ни в одном пещерном медведе имели страшного врага четвероногие обитатели земли этого периода: не в меньшем количестве встречались здесь и пещерные львы и гиены. Носороги и бегемоты дополняли тот животный мир, в центре которого можно поставить огромных слонов, бродивших по девственному простору: от южного и первобытного слона до самого знаменитого представителя всей этой группы из семейства хоботных — мамонта.
Ледники наступали... Влажный, охлажденный воздух не в состоянии был растопить ледяные массы, и мерзлая оледенелая почва захватывала все большие и большие пространства.
Среди рощиц карликовой березы, полярной ивы и сосны, по покрову мха бродил мамонт, носорог, и за стадами северных оленей шел первобытный кочевник — человек.
Со своим примитивным оружием, кремневым копьем, топором и палицей (дубиной) крепкого дерева, связанного для крепости поперечными деревянными же обручами, отваживался первобытный охотник вступать в борьбу с крупнейшими представителями животного мира.
Голод и необходимость делали его предприимчивым, ловким и отважным, заставляли терпеливо подкарауливать зверя, разбрасывать на его пути свои засады, капканы и ямы.
И когда крик отчаяния, бессилия и боли бродившего по простору мамонта указывал, что ложный, легкий настил над ямой — западней — провалился под неосторожным животным и это животное бьется в усилиях освободиться из своей тюрьмы, — все кочевье первобытных людей кидалось на этот крик.
Происходила долгая, упорная, несущая жертвы борьба, где чудовищной силе животного, парализованной пленом, противопоставлялись ловкость свободных движений, кремневые стрелы, копья и удары сбрасываемых первобытным охотником больших камней.
Точно спасаясь от двуногих и четвероногих, уходил мамонт все дальше и дальше на север. Прекрасно приспособленный к холодам, он бродил огромными стадами по мерзлой почве полярных тундр, питаясь
