вандалы», «русы — руги», ученые-любители XVII века Б. Латом и Ф. Хемниц начали разрабатывать генеалогию Рюрика, возводя его к ободритскому князю Годелайбу (Годлаву), погибшему в 808 году, и сделав местные славянские династии потомками вандальских «королей». Мнения о тождестве «вагров» и «варягов» придерживался и такой выдающийся ученый-энциклопедист, как Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (1646– 1716), сыгравший большую роль в создании Петербургской академии наук. Однако особенную актуальность «славянская» генеалогия Рюрика приобрела под пером мекленбургских историков в связи с упоминавшимся браком местного герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского и племянницы Петра I царевны Екатерины Ивановны, который был заключен в 1716 году (брак этот оказался неудачным, царевна покинула мужа и вернулась в Россию с дочерью, Анной Леопольдовной, будущей регентшей при своем малолетнем сыне, императоре Иоанне Антоновиче). В связи с этим матримониальным союзом родословные мекленбургского герцога и русской царевны «обрели» большую древность. Мекленбургская династия через вендов восходила к правителям вандалов, а династия русских государей через Рюрика и тех же вагров- варягов-ободритов-вендов была возведена, по сути, к тем же корням. Иными словами, в древнейшей исторической ретроспективе оказывалось, что и мекленбургские «Никлотиды» и русские Рюриковичи суть ветви одного родословного древа, потомки которых соединили это древо вновь уже в начале XVIII века.
Происхождение Рюрика и варягов от ободритов указывало на древность связей России и Мекленбурга — эти связи якобы существовали еще в самые древние времена, и брак представителей двух правящих династий является как бы их закономерным продолжением. Эти идеи были выражены и в хвалебной поэзии — а именно в оде, написанной к свадьбе герцога и царевны представителем местной «творческой интеллигенции» Фридрихом Томасом (он был проректором гимназии в мекленбургском городе Гюстров)[134]. В первой половине XVIII века целый ряд мекленбургских историков (Маттиас Иоганн Бэр, Самуэль Бухгольц и др.) приняли версию о происхождении Рюрика от рода ободритских князей уже как вполне официальную[135]. Большую известность в отечественных общественных кругах еще в советское время «мекленбургская» версия получила благодаря писателю В. А. Чивилихину (1928–1984), который в своем романе-эссе «Память» воспроизвел историю, услышанную в Мекленбурге в первой половине XIX века французским писателем и путешественником Ксавье Мармье (1809–1892) и опубликованную в 1840 году в его книге «Письма с севера» («Lettres sur le nord»). Согласно ей, князь ободритов Годлав (Готлиб) имел трех сыновей Рюрика («миролюбивого»), Сивара («победоносного») и Трувара («верного»), которые пришли на Русь и стали князьями в Новгороде, Пскове и Белоозере. Так под пером французского писателя генеалогическая версия мекленбургских краеведов обрела новую жизнь.
Разумеется, ободритский «король» Гостомысл также вписался в общую «вандальско-вендскую» генеалогию. Правда, на первых порах в немецких генеалогиях он был родственником Рюрика по боковой линии. Однако, как мы помним, В. Н. Татищев «установил» родственную связь Гостомысла с Рюриком через Умилу. Его последователям оставалось сделать всего один шаг, признав ободритского Гостомысла идентичным новгородскому, чтобы соединить воедино обе генеалогии Рюрика — по отцу (Готлибу) и по матери (Умиле). Рюрик оказывался потомком ободритов и по отцу, и по матери — чистокровным славянином. То, что сведения и мекленбургских генеалогов, и Иоакимовской летописи, и Татищева относятся к XVII–XVIII векам, сторонников «ободритской» версии нисколько не смущает. Априори подразумевается, что эти поздние конструкции
Тем не менее «славянско-ободритская» и подобные ей версии стали популярны во многих около-, а то и псевдонаучных трудах XX века. Ярким примером такого рода литературы являются произведения эмигрантского автора С. Я. Парамонова (1894–1967), энтомолога по образованию, писавшего под псевдонимом Сергей Лесной. И «мекленбургскую», и «татищевскую» версии, соединив их, он изложил в своей книге «Откуда ты, Русь?», изданной в Канаде в 1964 году (есть переиздания и в современной России). С. Лесной особенно прославился своей горячей пропагандой так называемой «Велесовой (или Влесовой) книги» — фальшивки, рассказывающей о древнейшей языческой истории Руси. В последние годы появляется все больше и больше популярных книг, в которых решительно и безапелляционно утверждается о происхождении Рюрика от династии ободритских князей и тождестве варягов с балтийскими славянами, в ярких красках живописуется многовековая история языческой Руси. Все это не имеет отношения к науке и базируется на поздних, весьма сомнительных псевдонаучных конструкциях.
Но существовали ли в реальности связи балтийских славян с Новгородом? Прослеживается ли их присутствие на Руси в ранний период древнерусской истории? Благодаря археологическим и лингвистическим исследованиям можно считать установленным, что восточнославянское население севера Руси, а именно кривичи и, возможно, ильменские словене, появилось в результате миграции из Висло-Одерского региона Средней Европы. Причины этой миграции, вероятно, связаны с ростом численности населения и изменением климата, произошедшего в середине I тысячелетия н. э. Как полагал один из ведущих российских археологов В. В. Седов, «основным исходным регионом миграции в севернорусские земли было Среднее Повисленье». Славянский мир Висленского бассейна, по всей видимости, был источником формирования кривичей, причем уже в середине I тысячелетия н. э. эта часть славянского населения «оторвалась от основного славянского массива» и «какое-то время проживала изолированно»[136]. Свидетельством этому является специфический древненовгородский диалект, который, согласно исследованиям выдающегося отечественного лингвиста А. А. Зализняка, настолько отличается от основного древнерусского, что отделился от него еще на раннем, праславянском уровне[137]. Источник миграции ильменских словен не вполне ясен, но также относится к Средне-Европейскому региону[138].
Однако в археологических материалах более позднего времени — периода складывания очага государственности VIII–IX веков, о котором мы говорим, — специфически западнославянских черт сравнительно немного. Так, аналогии с керамикой славянской культуры междуречья нижней Вислы и Эльбы исследователи усматривают в части керамических сосудов из погребального инвентаря новгородских словен. Возможно, впрочем, что эти черты являются следствием не миграций и заимствования, а общности происхождения. В более поздний период в Новгороде, Рюриковом Городище, Пскове и других центрах известны группы глиняных сосудов, возникших под влиянием западнославянских форм. Причем эти формы повлияли и на скандинавскую керамику Дании и Швеции X–XI веков. Вероятно, в этих случаях мы имеем дело с определенным оттоком западнославянского населения с балтийского побережья в Скандинавию и на Русь. Но, как справедливо подчеркивает археолог В. В. Мурашова, «западнославянский элемент в материальной культуре Восточной Европы, безусловно, присутствует, но на ограниченной территории (на северо-западе Руси). Влияние это читается в основном в традициях изготовления керамических сосудов, что, вероятно, в первую очередь связано с общими процессами освоения гончарных традиций во всем Балтийском регионе. Конечно, отнюдь не исключены и переселения отдельных групп населения с западнославянских территорий»[139]. Таким образом, связи восточнославянских племен севера Руси с балтийскими славянами, безусловно, существовали, однако вряд ли они могут быть решающим аргументом в пользу «ободритской» версии происхождения Рюрика.
В заключение замечу, что интерес к истории балтийских славян, возникший в русской науке 1860— 1870-х годов благодаря трудам А. Ф. Гильфердинга, С. А. Гедеонова и других историков, оказал определенное влияние на русскую культуру того времени. Так, в 1870 году замечательный поэт граф Алексей Константинович Толстой (1817–1875) создал баллады «Боривой» (с подзаголовком «Поморское сказание») и «Ругевит», посвященные истории балтийских славян. В балладе «Боривой» идет речь о неудачном крестовом походе, предпринятом с благословения папы саксонским герцогом Генрихом Львом (из «Брунзовика», то есть Брауншвейга) и датскими королями-соправителями Свеном III и Кнудом V на балтийских славян. В балладе упоминаются и бодричи, и Ретра, и Волин, и святилище Святовита в Арконе, со знаменем из которого ведет своих воинов в бой славянский вождь Боривой. Боривой на кораблях побеждает захватчиков и обращает их в бегство. Образ Боривоя — вымысел Толстого, хотя само это имя
