— Сходи посмотри.
— Сам иди.
— А меня это не интересует.
Многое отдал бы Янек за то, чтобы узнать, что означал этот стук и что ищут немцы в фольварке и под землей.
Дело было не только в приказе генерала разузнать намерения противника, а и в том, чтобы разгадать их дальнейшие планы. Ведь, не оценив обстановки, можно наделать таких дел…
Его рассердил подносчик пулеметного расчета. Трудно воевать с такими солдатами, которых ничто «не интересует». Когда Кос вернулся, он заявил Калите резче, чем это было нужно:
— Нельзя было позволять им забираться под землю или туда уж лезть вместе с ними…
— Ни в одном уставе не записано, что кавалерия должна преследовать противника под землей. Да и как, когда вход не открывается.
— Мы это еще проверим. А вы только потом обо всем доложите генералу.
— Слушаюсь. И об аварии с танком. Конь, например, не станет посреди дороги без всяких причин.
— Пошли, — бросил Кос Еленю и Черешняку.
Еще не зная, что делать, они ушли за деревья и вое четверо вместе с Шариком улеглись в нескольких метрах от входа в бункер. Томаш, единственный из них, кто захватил вещмешок, срезал ножом березовую ветку и засунул ее под погон дли маскировки.
— Если они сейчас не вылезут, то засну, — широко зевнув, прошептал Елень. — Дал бы мне свой мешок под голову… — Он потянул вещмешок к себе.
— Жесткий. — Черешняк усмехнулся.
«Тротил! Вот что всегда надо иметь с собой, — подумал Кос, — хотя бы парочку шашек». Ни один план проникновения в бункер, пришедший ему на ум, не был реальным.
Никто из людей не заметил этого, а Шарик почувствовал, что его хозяин волнуется. Он ткнулся носом ему в руку, потом провел лапой по голенищу сапога и показал в сторону того, что сначала он принял за камень, а теперь напоминало лысого ежа.
— Смотрите, — прошептал Янек.
В бетонной щели, метрах в двух выше входа, сверкнул отраженный свет месяца, и из нее вверх медленно пополз тонкий пружинистый стержень антенны.
— Может, выдернуть его, к чертовой матери? — спросил Густлик.
— Нет, спугнем их. — Кос покрутил головой. — Надо по-умному. Если у фрица не будет приема, может быть, вылезет, а вы…
— Ясно. — Елень потянул Томаша за рукав. — Пошли, сынок. Ты можешь с этим познакомить фрица, — он показал стиснутый кулак, — и не смотреть, какая при этом у него шишка вскочит.
Когда они осторожно подошли ко входу и притаились, Черешняк для уверенности спросил его шепотом:
— Можно, сколько хочу?
Силезец подтвердил кивком головы и приложил палец к губам.
Янек взобрался на купол, присел рядом с антенной и осторожно надвинул на нее ствол автомата. Немного приподнял его и снова опустил. Шарик лежал рядом, доложив морду на вытянутые лапы, и следил за стволом автомата. Его настолько увлекла эта операция, что он даже тихонько взвизгнул.
— Радиоволны не проникают через металлический экран, — тихо пояснил ему Кос. — Все знать хочешь?
Обер-лейтенант флота Зигфрид Круммель не любил Балтики. Он хорошо чувствовал себя на широких просторах Атлантического океана, даже в Северном море и гораздо хуже в этой «мелкой тарелке», как он имел обыкновение говорить о Балтике. Если же в беседе принимали участие только его близкие друзья, то он еще добавлял:
— Здесь в воздухе слишком много лишнего. Того и гляди, что-нибудь свалится на голову.
На войне, однако, редко приходится выбирать место по вкусу. С осени сорок четвертого года подводная лодка под командованием Круммеля плавала по Балтике. Ускользая от все более назойливых охотников за подводными лодками, от «ильюшиных», Круммель прикрывал линии коммуникаций, ведущие к окруженным в Латвии дивизиям. Потом были дивизии, окруженные в Восточной Пруссии, позднее гарнизон, яростно защищающий Колобжег от натиска польских частей, и, наконец, эта десантная операция.
На базе ему было сказано, что речь идет о чрезвычайно важном сырье для нового оружия, чудодейственного оружия, которое призвано было не только спасти великий рейх и Адольфа Гитлера от поражения, но и принудить их врагов к капитуляции. Он верил, — по крайней мере, очень хотел верить, — что такое оружие, может быть, и будет создано раньше, чем станет уже поздно. Правда, он все-таки с удовольствием остался бы на борту своей лодки, если бы не брат.
Группа парашютистов-десантников под командованием Хуго Круммеля не выполнила своей задачи, была разгромлена, но последнее сообщение, которое ей удалось передать, было из района фольварка. Именно здесь, и этом районе, по-видимому, укрылись те, кому довелось уцелеть. Редко бывает, чтобы подразделение погибло целиком или полностью попало в плен. Может, и на этот раз кому-то удалось скрыться, может, даже в подземельях, где спрятано сердце чудодейственного оружия.
Круммель сидел под тенью, отбрасываемой ригой фольварка. Он смотрел, как один из матросов опустил ведро в колодец и спокойно вытаскивал его с помощью коловорота.
«Операция пока развивается успешно, без препятствий, даже слишком хорошо, — суеверно подумал он и сплюнул, чтобы не сглазить. — И люди поверили в себя. Не так уж страшны эти красные. И не такие они бдительные, если десант до сих пор не обнаружен».
Матрос с ведром вернулся, вошел в покосившиеся ворота и закричал:
— Вода, господа! Свежая вода!
Через отверстие в стене вылез один из танкистов, опустился на колено и начал жадно пить.
— Что с танками, камерад? — спросил матрос.
— Все в порядке, — ответил танкист, вытирая лицо рукавом комбинезона. — Можно отправляться.
За стеной раздавался скрежет металла. Несколько раз в проломе стены промелькнул свет.
Круммель поднялся, вошел в ригу. Танкист встал по стойке «смирно» и доложил:
— Я готов, господин обер-лейтенант.
Зигфрид кивнул головой и, обращаясь к сидящему в углу радисту, спросил:
— Что нового под землей?
— Ни одного сигнала, господин обер-лейтенант. Он должен выдвинуть антенну. — Он взглянул на холм с бункером, как будто мог на таком расстоянии увидеть, успел ли радист в бункере выдвинуть антенну.
Бетонный купол метровой толщины скрывал под собой не артиллерийские казематы, а вентиляционное оборудование не пущенного в эксплуатацию подземного завода. Строительство было прервано на последней стадии монтажных работ, буквально за день до занятия района польскими частями. С тех пор, с половины марта, в бункере светили подвешенные к потолку на равных промежутках лампы, питаемые от мощных аккумуляторных батарей. Зарешеченные лампы высвечивали из тьмы широкие бетонные ступеньки, ведущие вниз.
В небольшой нише, в месте, заблаговременно приготовленном для монтажа заводской радиостанции, коренастый солдат в форме танкиста возился с передатчиком, не понимая, почему близкие четкие радиосигналы снаружи вдруг замирают, становятся неслышными, затем возникают вновь, чтобы спустя мгновение опять исчезнуть.
— Тысяча чертей! — буркнул он себе под нос и направился к выходу.
Рядом с закрытым на три задвижки выходом стоял часовой с автоматом на груди.
— Мне надо выйти наружу, — объяснил радист. — Антенну наладить.
Часовой, охраняющий выход, хорошо помнил запрет командира группы, но он видел, как мучится радист, и решил помочь восстановить связь. Они дружно принялись отвинчивать толстые металлические лапы, поочередно сдвинули все три. Когда радист взялся за последнюю задвижку, часовой придержал его и
