— Погоди, — остановил его Василий. — Приготовьте оружие.
У командира и механика были пистолеты, а у Янека и Густлика — автоматы. Они передвинули их на грудь, сняли затворы с предохранителей. Елень недовольно буркнул:
— По усопшим, что ли, стрелять будем?
— Посмотрим. Осторожность не мешает, — спокойно ответил ему Семенов и приказал: — Вы вдвоем идите по левой стороне аллеи, а мы с Янеком — по правой. Укрываться за могилами, соблюдать дистанцию. Когда подам знак, натравишь собаку.
Удивленные этим приказом, они все же осторожно пошли, пригибаясь к земле, быстро перебегая от дерева к дереву, от могилы к могиле.
Шарик неподвижно стоял на выпрямленных ногах, уставившись на большой склеп, сложенный из обтесанных плит песчаника, похожий на часовню. На самом верху стоял ангел с отбитой рукой. По обеим сторонам склепа в стенах имелись оконца, спереди — толстая решетка, сделанная, наверное, у деревенского кузнеца. За решеткой виднелась плита с остатками позолоченной надгробной надписи.
Василий подал знак рукой, но Кос не послушал. Вместо того чтобы натравить Шарика, он шепнул ему: «Стереги!», и тот неохотно опустился на землю за широкой могилой. Янек подполз к командиру и шепотом сообщил:
— Решетка отодвинута, на камне земля от подошвы сапога. Там есть человек.
Словно в подтверждение этих слов внутри склепа метнулась тень, скрипнули заржавевшие петли, и оттуда вышел могильщик. Жмуря глаза от света, он увидел собаку и солдат и покачал головой:
— Панове здесь, а собирались у стены смотреть. Видно, песик привел сюда. Хороший песик. Панове, может, еще чего хотели?
Шарик оскалился, показывая клыки, и зарычал.
— Если ничего больше не нужно, тогда пойдемте, панове, а то ночь уже близко и кладбище закрывать пора.
Шарик снова зарычал, оглянулся на Янека и два раза пролаял на могильщика.
— Кто там еще внутри есть? — спросил Кос.
— Внутри? Никого нет, — ответил могильщик, не оглянувшись, и зашагал к центральной аллее.
Навстречу ему нерешительно двинулся Елень.
— Там еще кто-то есть, — повторил Янек.
Он сделал шаг вперед, к решетке, и в то же мгновение из оконца склепа грохнул выстрел. Пуля просвистела рядом, сбила жестяной венок с соседней могилы.
Все четверо бросились на землю. Василий выстрелил первым и крикнул:
— Огонь!
Затрещали два автомата, но в ответ неожиданно ударил пулемет, очередями прижал нападающих к земле.
— Осторожно! — крикнул Елень. Он метнул гранату, и сильный взрыв всколыхнул воздух, сорвал с верхушки склепа надбитого ангела. Едва дым рассеялся, они подняли голову, чтобы снова открыть огонь, но увидели, что те, из-за решетки, высунули на штыке клочок белой тряпки.
— А ну вылазь! — крикнул Елень и повторил по-немецки: — Раус!
Команду поняли, и вот один за другим из склепа вышли семь немцев и побросали оружие на землю.
— Все? Алле? — опять переспросил по-немецки Густлик.
Подняв руки вверх, они закивали.
— Нет, не все, — сказал Василий. — Могильщик, наверно, уже успел удрать.
— Далеко не уйдет, — возразил Кос. — Догнать, Шарик, догнать!
Овчарка бросилась в погоню, а немцы тем временем вышли на аллейку, терпеливо ожидая, что будет дальше. Елень собрал оружие, забросил трофеи за спину, как вязанку дров. Вышли за ворота в поле и там увидели могильщика, лежащего на земле. Шарик сидел над ним и, обнажив клыки, тихо рычал.
— К ноге, Шарик! — приказал Кос. — А ты вставай!
— Он не укусит? — спросил испуганно тот.
— Нет.
— Так ты, сатанинское отродье, с немцами якшаешься? — Елень подошел и свободной рукой ударил могильщика наотмашь. Тот мягко повалился на землю.
— Ты что делаешь? — резко крикнул Семенов, и глаза его потемнели. — Безоружного пленного…
Янек побледнел. Неожиданный удар Еленя и столь же неожиданный окрик командира вывели его из равновесия.
— Зачем их всех вести? — закричал он высоким, срывающимся голосом.
— Ведь это же они собирали волосы и куклы… А этот, сволочь, почему он с ними? Почему? Он же поляк!
— Поляки разные бывают. Я бы его первого убил, — буркнул Густлик.
— Капрал Елень, капрал Кос! — резко оборвал их поручник. Но никакого приказа не последовало. Командир лишь мягко, по-своему, как это мог только он, спросил; — Хотите быть похожими на них?
Пройдя по опушке березовой рощицы, вышли на дорогу и повернули к фольварку. Впереди в строгом порядке, один за другим, шествовали немцы и могильщик, держа руки сплетенными сзади на шее. Шарик бегал вокруг них, то слева, то справа, точь-в-точь как овчарка, стерегущая стадо. Все для него было абсолютно ясно и просто.
Василий, шагая с пистолетом в руке, смотрел себе под ноги и думал о том, что ненависть заразна, как чума или оспа. Играть бы Янеку в волейбол, пропускать занятия, подсказывать на уроках, учиться, по вечерам провожать девчонку домой, держась с ней за руки, украдкой целоваться в тени деревьев. А все по-другому. Он не играет в волейбол, не учится, он хочет стрелять и убивать.
Янек тоже шел с опущенной головой. Он смотрел на сапоги шагающих впереди немцев; видя, как они неуверенно ступают, осторожно ставят ноги, думал, что сейчас они не такие, какими были тогда, в Гданьске, когда гремели каблуками по мостовой и орали под барабанную дробь: «Ди штрассе фрай ден браунен батальонен!» («Дорогу коричневым батальонам!») Сегодня они больше похожи на людей, но…
— Может, это они убили мою мать и отца? — прошептал он тихо, не глядя на Семенова.
— А может, и моего отца, — произнес в ответ Василий.
Кос умолк. Впервые он услышал, что у Василия нет отца, хотя столько времени они уже вместе, столько дней провели в одном танке, столько ночей спали рядом друг с другом. И как-то так получалось, что они расспрашивали его только о случаях из его боевой жизни или об облаках и о том, какую погоду они предвещают. А ведь он был хорошим товарищем, всегда мог дать правильный совет, помочь или утешить, когда нужно. И они даже не задумывались над тем, от кого он получает письма, а от кого не получает.
Фольварк был уже недалеко. Люди, жившие в этом имении, увидели приближающуюся процессию и стали кричать:
— Швабов, швабов ведут!
— Кос, зайди слева, Григорий, — справа, — приказал поручник. — Смотрите, чтоб жители на них не набросились и не перебили.
С минуту шли в молчании, затем Семенов еще раз скомандовал:
— Шире шаг! Наши, кажется, выступают. Видно, что машины на дороге в колонну выстраиваются.
Действительно, сквозь клубы можно было рассмотреть плоские силуэты танков, которые в оранжевом отсвете лучей заходящего солнца, казалось, покрылись ржавчиной.
10. Западная граница
Колонна шла ночью с потушенными фарами, между машинами выдерживался большой интервал. Мчались сквозь мрак с низким ревом, гремя стальной чешуей, словно длинный, пятикилометровый дракон из
