журнал «Золотарик» с резкой критикой советской действительности. Статьи в журнале были отпечатаны на машинке и иллюстрированы фотоснимками и рисунками.[874] Журнал ходил по рукам среди некоторой части студентов.
Разновидностью самиздата был самиздат музыкальный, начавшийся с пластинок П. Лещенко и А. Вертинского Существовала целая индустрия музыки, записываемой на старых рентгеновских пленках. В дальнейшем ее сменили магнитофонные записи популярных среди молодежи авторов и коллективов.
Вторая половина 50-х годов ознаменовалась расширением контактов советского общества с внешним миром. В СССР проходили гастроли западных театров, джазовых коллективов, выставки моделей одежды. Официально были разрешены показы «чужой» моды в зале ГУМа и на страницах международного журнала, повсюду зазвучала современная западная музыка. Это оказывало раскрепощающее влияние на советскую молодежь. Модные прически, одежда, музыка, стиль жизни стали объектом ее пристального внимания. Огромное воздействие на молодежь оказал Международный фестиваль молодежи и студентов, проходивший в Москве. На нем впервые за долгие годы молодые люди могли свободно общаться со своими зарубежными сверстниками. Современник фестиваля В. Скуратовский не без основания считает, что: «результатом московского фестиваля явилась не победа «сил мира и cоциализма», а взаимное знакомство свободного Запада и освобождающейся от пут сталинизма советской Евразии».[875]
Символом независимости в быту выступали «стиляги», в обилии появившиеся на центральных улицах крупных городов. Их внешний вид шокировал обывателей и вызывал негодование у начальства. «Стиляг» не признавали за часть общества. С возмущение говорилось о том, что «они не похожи на советских людей, на советскую молодежь».[876] Следовательно, необходимо с ними бороться, что и делалось. «Стиляг» ругали в прессе, исключали из учебных заведений, устраивали на них облавы. Специально созданные комсомольские бригады вели против «стиляг» идеологическую борьбу.
За длинный язык и тягу к общению с иностранцами «стильная» молодежь становились объектом агентурной разработки КГБ. В октябре 1958 года Комитет госбезопасности в справке в ЦК КПСС сообщал, что за связь с иностранцами в 1957 году арестовано и осуждено по статье 58-2-а и 58-10-1 УК 7 человек из числа неблагополучной молодежи.[877] И все же искореннить данное явление не удавалось. Тяга к самовыражению, естественное для молодежи стремление выделиться, соответствовать моде, оказывались сильнее угрозы преследований и репрессий. Молодежь уже не хотела быть одноликой серой массой, человеческим материалом социалистического строительства.
Некоторые объединения «стиляг» становились широко известными. Так, в конце 50-х годов в Молдавии «гремели» участники так называемого Кишиневского института бездельников. Назвавшись «безыдейными», они выдвинули девиз «Спешите жить», противопоставив себя «великим планам строительства коммунизма».[878]
Данный лозунг отражал наметившуюся в среде части молодежи, прежде всего студенческой, тенденцию к отходу от «громадья планов», усиленно поддерживавшегося властью официального образа советского человека. Часть молодежи 50-х уже не хотела, как «отцы», жить исключительно задачей строительства социалистического общества. Ее интересовали сиюминутные, «ненужные» проблемы, «мещанские вопросы»: стильно танцевать или нет, как одеваться, какую музыку слушать. В 1957 году группа студентов Литовского художественного института обратилась в местную газету с предложение провести дискуссию на тему «Как танцевать «буги-вуги»?», проигнорировав запланированное изучение марксистского видения искусства.[879]
После смерти И. В. Сталина расцветает самодеятельное молодежное поэтическое движение. Стихия поэтического слова буквально захлестнула молодежь. Повсеместно в вузах стали образовываться многочисленные студии молодых поэтов и писателей, чье творчество сразу же привлекло внимание широких молодежных масс. В Ленинграде, например, поэтические вечера неизменно собирали многочисленную аудиторию. На одном из первых подобных мероприятии в ноябре 1954 года, прошедшем в Политехническом институте, свыше тысячи студентов в течение трех часов с неослабевающим вниманием слушали выступающих.[880] Эпицентрами любительской молодежной поэзии стали литературные объединений при институтах и университетах
В обстановке относительной свободы действий студентам в 1954–1957 годах удавалось составлять и издавать сборники своих стихов без какой-либо цензуры. Однако поэтическая «оттепель» длилась недолго. Спохватившееся начальство быстро разобралось в том, что направленность поэтической мысли молодежи далеко не всегда совпадает по вектору с официальными установками, и предприняло наступление на независимую поэзию. Студенческую поэзию стали ругать за апатию, цинизм, «безразличие к окружающему». В 1957 году по распоряжению первого секретаря Ленинградского обкома партии был сожжен сборник стихов литературного объединения Горного института.[881]
Рост культурной самодеятельной активности молодежи, дискуссии о духовных, нравственных проблемах советского общества, интерес к нестандартным мировоззренческим элементам привели к возникновению неформальных культуротворческих молодежных объединений. Наибольшее распространение получили клубы и кружки по интересам.
В 50-е годы возникает феномен самодеятельной песни. Еще в 1955 году геолог из Ленинграда А. Городецкий занялся «поющей поэзией», развившейся впоследствии в массовое бардовское движение, воплотившее в себе искания и идеалы молодежи 50—60-х годов.
Широкий размах получило движение студенческого театра. На любительские молодежные спектакли сразу же возникла большая мода. В 1954 году с огромным успехом по Домам культуры и клубам Ленинграда прошла постановка Ленинградского электротехнического института «Весна в ЛЭТИ».[882] В Москве в конце 50-х огромной популярностью пользовались действовавшие при ДК МГУ театр под руководством Р. Быкова и эстрадная студия «Наш дом» М. Розовского, И. Рутенберга. Характеризуя цели творческого объединения «Наш дом» Р. Быков писал: «Мы взяли на вооружение такие слова, как театр гражданский, театр высокой политической принципиальности, активного отношения к жизни, театр тенденциозный и политический».[883]
Не скованные грузом стандартов актеры-любители сумели найти новаторские средства выражения, значительно опередив в этом отягощенное условностями профессиональное театральное искусство. М. Захаров, вспоминая эпоху 50-х, говорил: «Мы начинали работать в СТ в революционный момент в истории театра, когда шел слом старых, довоенных традиций и новое время стучалось во все двери. Эти новые веяния требовали своего отражения, исследования. Студенческая среда, как молодая, развитая часть общества. Всегда лидировала в ситуациях культурного слома».[884] Молодежные театры были явлением в равной степени эстетическим и общественным. Они занимали активную гражданскую позицию, смело поднимали острые вопросы современности, вели полемику с прошлым.
В конце 50-х годов на новый виток развития выходит поэтическое движение. Поэзия становиться знаменем эпохи. Происходит повышение эстетической «компетентности» молодежи. В конце 50 — начале 60 -х она открывает для себя множество новых имен русских поэтов начала XX века. В то же время нарастает волна самодеятельного стихосочинительства.
Увлечение стихами породило массовые собрания молодежи на площади Маяковского в Москве. Официальное открытие памятника поэту 29 июня 1958 года, закончившееся незапланированным чтением стихов желающими из собравшейся публики, настолько понравилось молодежи, что решено было превратить 14 число каждого месяца в дату регулярных встреч. Вскоре на площади образовалось некое подобие клуба под открытым небом. Движение «маяковцев» первоначально носило характер культурной инновации. Собиравшаяся на площади молодежь читала Есенина, Евтушенко, Ахматову, Пастернака, стихи собственного сочинения, спорила. Политики почти не касались. По свидетельству В. Осипова, «никто не ставил под сомнение «Октябрь» и необходимость коммунизма. Встречались лишь новоявленные сен-симоны, сватавшие социализм за свободу».[885]
В обстановке стихийного общения на площади сложилось несколько молодежных групп, по сути, компаний по интересам. Никто из них никому не мешал и ни одна группа не претендовала на лидерство. Площадь принадлежала всем. Популярность «Маяка» быстро перешагнула столичные рамки, вызвав интерес у молодежи других городов и республик, специально приезжавшей в Москву для того, чтобы окунуться в атмосферу неформальных собраний. Была даже сделана попытка организовать, на манер площади
