стране, куда, как он намекал, со временем их пригласит.
Гордая республиканка Джулия Гирдвуд все же была дочерью парвеню [64].
К тому же, было что-то особенное в его окружении, которое будило её воображение. Она видела этого человека, мистера Свинтона, к которому она до сих пор относилась с пренебрежением, среди его друзей, и он стал казаться ей красивым и заслуживающим уважения. Конечно, у него такие друзья! Все титулованные персоны — образованные и с изысканными манерами — две из них красавицы, с которыми он не только на короткой ноге, но и они в свою очередь обходительны с ним!
Кроме того, никто не мог отрицать того, что Свинтон красив. Никогда еще он не выглядел столь привлекательным в ее глазах, как тем вечером. Таким образом, все это вызывало у нее не только любопытство, но и наталкивало на мысли о более близком знакомстве с ним.
Неудивительно, что такие мысли появились в голове Джулии Гирдвуд. Впервые она была представлена в компании титулованной аристократии. Было бы странным, если бы ее воображение не рисовало радужных картин. Высокомерие и гордость уступили место преклонению перед аристократией.
Она была не единственная, кто поддался этому сиюминутному впечатлению и был соблазнен очарованием хозяина. Мистер Лукас под воздействием неоднократных возлияний хереса и шампанского забыл о давних антипатиях и готов был обнять хозяина. Тень Лукаса, Спайлер, был готов сделать то же самое.
Пожалуй, единственной из компании миссис Гирдвуд, оставшейся равнодушной к чарам хозяина, была дочь владельца магазина в Покипси. Сохраняя спокойствие и скромное молчание, Корнелия продемонстрировала чувство собственного достоинства, в отличие от своих друзей и тех титулованных персон, которым они были представлены.
Но даже она не могла заподозрить обман, подстроенный хитрым аферистом. Так же как ее тетя миссис Гирдвуд, она была уверена, что мистер Свинтон — это мистер Свинтон, а то, что графиня на самом деле была его женой, что граф был самозванцем — так же, как и сам Свинтон, и что благородная Геральдина была на самом деле знакомой миссис Свинтон, известной в кругах Санта-Джонс Вуд под не очень аристократической кличкой «Кейт-торговка», — все это не приходило Корнелии в голову. Что же касается Геральдины, то она заработала это прозвище в обществе «симпатичных наездниц» благодаря своему отменному таланту избавляться от «жеребцов», попадавших в ее сети.
В совершенном неведении об игре, которую вели с ней мошенники, миссис Гирдвуд провела вечер в состоянии такого восхищения перед мистером Свинтоном, какого она еще никогда не испытывала к нему, а тот, в свою очередь, старался отдать ей давний долг гостеприимства и преуспел в этом.
Если у нее, возможно, и оставалось какое-то подозрение в его непорядочности, то оно развеялось благодаря эпизоду, происшедшему в течение вечера.
Поскольку этот эпизод прервал на время вечеринку, нам будет позволено описать его.
Когда гости сидели в гостиной за чаем и кофе, которые подавали им слуги — персонал, нанятый специально в престижной кондитерской, — раздался звонок от входной двери.
— Я могу сказать, кто это звонит, — сказал Свинтон достаточно громко, чтобы гости слышали его. — Держу пари, что это лорд А.
— Лорд А.!
Прозвучало имя известного пэра — проявившего себя также выдающимся государственным деятелем. Заявление Свинтона вызвало в компании трепет — хотя некоторые не сразу поверили его словам. Но у них не осталось времени расспросить Свинтона, ибо слуга, войдя в комнату, сообщил хозяину что-то шепотом.
— Вы говорите, это Его светлость? — сказал хозяин негромко, но так, чтобы эти слова достигли ушей миссис Гирдвуд. — Проводите его в кабинет. Скажите, что я спущусь через секунду. Леди и джентльмены! — продолжил он, обращаясь к гостям. — Можно мне будет попросить у вас прощения и покинуть вас на один момент — только на один момент? У меня посетитель, которому я не могу отказать в приеме.
Они, конечно, простили его, и он на какое-то время покинул гостиную.
Конечно, гости были достаточно любопытны — у них возникло сильное желание узнать, что это за посетитель, которому «нельзя отказать в приеме».
По его возвращении они расспросили Свинтона; особенно «графиня», которая со всей серьезностью потребовала от него ответа.
— Хорошо, леди и джентльмены, — сказал гостеприимный хозяин, — если вы настаиваете и хотите знать, кто потревожил меня, я полагаю, что я должен удовлетворить ваше любопытство. Я встречался со своим патроном. Это был лорд А. Его светлость просто дал мне некоторое дипломатическое поручение.
— О! Это был лорд А.! — воскликнула благородная Геральдина. — Почему же вы не пригласили его сюда? Это весьма приятный человек, как мне известно, и я уверена, что он бы зашел сюда к нам. Мистер Свинтон! Я очень рассержена на вас!
— Дорогая графиня! Мне очень жаль; я не подумал об этом, я был бы счастлив пригласить его к нам.
— Он ушел, я полагаю?
— О, да. Он ушел, как только узнал, что у меня гости.
И это была правда — чистая правда. Пэр действительно зашел в кабинет и покинул его, как только узнал, что происходит наверху, в гостиной.
Он ушел с чувством глубокого разочарования, огорченный, хотя визит его на виллу был связан отнюдь не с дипломатическими делами.
Тем не менее, безуспешный для лорда, этот визит сослужил добрую службу мистеру Свинтону.
— Тот, кто принимает в полуночный час лорда, выдающегося государственного деятеля, должен быть и сам лордом, или даже кем-то еще поважнее!
Это было сказано вдовой владельца лавки, когда той ночью она улеглась на одну из роскошных кроватей в «Кларендоне».
Ее дочь думала примерно о том же.
Глава LX. Подарок на прощание
При расставании не было никакой скандальной «сцены» между сэром Джорджем Верноном и его, по- видимому, неблагодарным гостем. Их столкновение, когда они стояли лицом к лицу под гималайским кедром, также не было бурным. Дочь сэра Джорджа сразу покинула это место, с болью в своем юном сердце, в то время как Майнард чувствовал себя униженным и не предпринимал никаких попыток оправдаться.
Под деревом было светло, и сэр Джордж мог видеть перед собой лицо человека с выражением смиренной покорности судьбе.
В течение нескольких мгновений стояла глубокая, тягостная тишина. Наконец баронет прервал молчание.
— После того, что случилось, сэр, я полагаю, мне нет необходимости указывать место, куда вы должны удалиться! Это место может быть только одно — за пределами этого дома.
— Я знаю это, сэр Джордж.
— При этом нет надобности говорить, что я хотел бы избежать скандала?
Майнард не ответил, только едва заметно кивнул в знак согласия.
— Вы можете быть свободны, сэр, но через десять минут мой экипаж будет готов доставить вас и ваши вещи на станцию.
Это было сказано решительным тоном, но, хотя сэр Джордж намекнул, что желает избежать скандала, Майнард собирался отвергнуть любезное предложение.
Однако он оказался перед дилеммой. До железнодорожной станции было добрых четыре мили. Можно было проявить гордость, но ведь надо будет как-то добраться до поезда. Это невозможно сделать без помощи хозяина. На Майнарде был костюм, не приспособленный для преодоления больших расстояний
