Кургинян: У Финляндии было в 10 раз больше аэродромов, чем самолетов…
Сванидзе: Причем здесь аэродромы?
Кургинян: Я Вам говорю, Финляндия была частью враждебного блока.
Сванидзе: Я не о том говорю. Если бомбардируют вашу страну, а вы ее лидер, вы свой народ к чему призовете?
Кургинян: Я призову к войне!
Сванидзе: Целовать, целовать агрессора?
Кургинян: Я призову к войне! Но не с враждебной расой!
Сванидзе: Да с какой расой?
Кургинян: Никогда, никогда я не призову к войне с враждебной расой и с вековым агрессором!
Сванидзе: Нет! В этой речи Маннергейма нет ни слова о враждебной расе.
Кургинян: Никогда я этого не сделаю, никогда! Это сделал Илья Григорьевич Эренбург! Это сделал не Сталин, это сделал Илья Григорьевич Эренбург…
Сванидзе: Что, бомбардировал Хельсинки?
Кургинян: …«Убей немцев! — он сказал — Убей немцев!» Все время, когда мы воевали, мы говорили, что мы не с народом воюем…
Сванидзе: Илья… Илья Григорьевич… Илья Эренбург бомбардировал Хельсинки, Сергей Ервандович?
Кургинян: …мы воюем с преступным режимом. Не с народом!
Сванидзе: Замечательно. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе: В эфире второй день слушаний по теме «Советско-финская война». Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваши вопросы оппонентам.
Млечин: Доктор Бекман, я хочу воспользоваться такой возможностью, расскажите, пожалуйста, для наступавшей Красной армии такое…
Кургинян: Я прошу прощения, Николай Карлович, это никоим образом… Леонид Михайлович, я извиняюсь. По причинам исключительной важности, о которых я узнал только сейчас, я вынужден буду покинуть зал. Здесь замечательные эксперты, и я убежден, что они прекрасно продолжат передачу дальше. Я крайне сожалею о том, что я должен покинуть зал — это абсолютный «форс-мажор», но я вынужден это сделать.
Сванидзе: Спасибо. Удачи Вам!
Млечин: Доктор Бекман, я хотел воспользоваться… — я практически первый раз разговариваю с финским специалистом… Наступающая Красная армия была поражена — неприятно поражена — стойкостью финского солдата. Вот когда первоначальный план принес командующий Ленинградским военным округом генерал Мерецков Сталину и сказал, что потребуется 2 недели, Сталин обиделся на Мерецкова и сказал, что «ну, дня 3 — этого больше, чем достаточно». Потом воевали 105 дней. И больше всего… самым большим сюрпризом оказалась эта стойкость финского солдата, его способность сражаться небольшой группой, сражаться в одиночку. Скажите, пожалуйста, чем это объясняется? Так хорошо учили? Или это особые качества финнов? Или они так сплотились перед лицом врага?
Бекман: Ну, во-первых, я хочу сказать, что просто так сложилось, что условия погоды были определенные — было очень холодно, действительно, это было очень тяжело, были моменты… проблемы с… то есть не все войска вот советские были не очень хорошо там… проблемы были с одеждой и так далее… Еще у нас была…
Млечин: Ну, извините ради бога, про советские войска я знаю — расскажите про финские.
Бекман: Я понимаю, но финны, конечно, мы… естественно, Вы понимаете, что ситуация была такая, что там были советские войска, намерены были штурмовать — естественно, это легче вот просто оборону держать, и это была, конечно, там, финская земля, вот наши леса, все, конечно, мы знали нашу территорию… отлично финны знали вот свою территорию, еще знаю, конечно… естественно, еще у нас были такие особенности, конечно, — у нас было это снайперское движение, «кукушки» финские, которые очень эффективно работали…
Млечин: Под «кукушками» Вы что имеете в виду?
Бекман: Снайперов, снайперское движение финское.
Млечин: Вы тоже разделяете эту версию о том, что снайперы сидели на деревьях часами? Вы тоже верите в эту версию?
Бекман: У нас было… У нас было свое достаточно мощное снайперское движении и, Вы знаете, еще есть…
Млечин: Снайперы у вас были, к сожалению, очень хорошие — к нашему большому прискорбию.
Бекман: К сожалению или к счастью — как хотите.
Млечин: Но Вы… надеюсь, Вы не верите, что даже выдержанный, даже такой выдержанный финн, как Вы, способен часами в мороз сидеть на дереве? Я надеюсь, Вы… Неужели Вы верите в эту историю с «кукушками»?
Бекман: Ну, это какие-то национальные особенности, может быть, я не знаю. Я сам не снайпер…
Млечин: Я не знал, что Вы такой доверчивый. Профессор… говорят, что они доверчивые, но я не знал, что так.
Бекман: …я сам не снайпер, я пропагандист военный, то есть я не знаю.
Млечин: А, понятно. Вот пропагандист военный — это я верю, да. Так Вы… расскажите немножко про финских солдат — интересно. Про советских-то мы знаем хорошо.
Бекман: Ну, естественно, ситуация была такая, конечно, что Финляндия не совсем была демократической страной. До войны, конечно, у нас были определенные элементы нашего государства — политические элементы — они были репрессированы. То есть у нас, естественно, коммунистическая партия была запрещена, практически все просоветские движения политические были запрещены, у нас было достаточно большое количество политических заключенных, у нас были политические процессы против них, и так далее, и так далее. То есть это не совсем такая парламентская демократия, как господин Набутов тут сказал. Еще я хочу напоминать о том, что…
Млечин: Это как отразилось на…
Бекман: …естественно, когда звали наших солдат — у нас же была огромная вот эта армия, финская армия, до четы… даже больше 400 тысяч солдат, это была огромная армия —…
Млечин: Нет, огромная, огромная — при 3,5 миллионах населения у вас колоссальная армия была, да.
Бекман: …и когда звали, когда получали письмо, они все должны были участвовать, конечно. Если ты не пошел — тогда в тюрьму, где все остальные политзаключенные.
Млечин: Кто-то не пошел?
Бекман: Некоторые не пошли. Конечно, многие не пошли…
Млечин: Много?
Бекман: Но были и случаи, когда они там…
Млечин: Много было? Дезертиров много было?
Бекман: Ну, у нас было такое движение «лесных»… У нас было противостояние «лесных братьев»…
Млечин: Господин Бекман, скажите, примерно, сколько? Потому что число дезертиров в Красной армии известно — к сожалению, очень прискорбному — вот скажите, сколько было финнов?
Бекман: Ну, я понимаю Ваш вопрос, да — сколько, сколько, да? У меня точных цифр нет, потому что никто не изучал эту тематику до сих пор, но у нас тоже были дезертиры, очень много даже! Но я еще напоминаю о том, что финские спецслужбы до войны, они очень крепко репрессировали именно
