понимать, что узнает их всех - он рисовал их, жил среди них, ничем не примечательных, в Санктуарии.
- Отец, ты избавился от Вашанки, по крайней мере, на время, но жрецы Саванкалы все еще удерживают его храм в Санктуарии! - Эши обратилась к яркому свету во главе стола, на который Лало до сих пор не осмеливался посмотреть.
- До тех пор, пока вполне не сформировалось новое тело Вашанки, его власть потеряна, - прозвучал голос рядом с Лало. - Но Ранканские боги не боятся Меня. Теперь здесь новая богиня, Бей, и мы должны как следует обсудить эту проблему.
- Почитатели ее культа в Санктуарии - беглецы. Но Империя, откуда они спаслись бегством, все еще находится под ее покровительством. Какой же силой она обладает в Санктуарии? - спросила Тилли. На какой-то момент ее муж, Туфир, наклонился вперед, внимательно слушая, и Лало уклонился от его проницательного взгляда. Жрецы звали Туфира другом сиккинтайров, тогда как Илье был их хозяином. Они научили его быть дальновидным. Не он ли приказал привести сюда Лало.
- Я устала от всех этих раздоров, - вздохнула Шипри. - Думаю, что, когда ты возьмешь верх над ранканами, опять наступит мир. Мы, наконец, поладили с Сабеллией, и уверена, с этой новой богиней тоже договоримся. Она ведь все-таки богиня и должна быть благоразумной.
Лало облегченно откинулся назад. Сабеллию он рисовал со своей собственной жены, но в следующее мгновение уже испугался ревности Шипри. С годами Джилла все меньше и меньше напоминала ему Острую-на-Язык, и он уже подумывал о том, чтобы писать с нее портрет Матери-Прародительницы илсигов.
Неожиданно свет, исходящий от лица Ильса, обратился на него. Он вскрикнул и отвел глаза. Даже находясь в этом обновленном теле, он был не в состоянии выдержать его.
- Сын Ильса, подойди ко мне... - Голос звучал резко, больно отдаваясь в ушах, несмотря на то, что Лало прикрыл их ладонями. Он замотал годовой.
- Господин, я служил в храме твоих врагов и боюсь твоего гнева.
- Но я нанес поражение моим врагам. Встань и подойди ко мне!
'Я ведь уже умер, - подумал Лало. - Что же еще он может мне сделать?' - Он открыл глаза. Великий Пророк Туфир ждал, чтобы проводить его к Отцу, который убрал сияние с лица, и очень напоминал теперь лик мраморной статуи в своем Храме.
- С тех пор, как тебя коснулось волшебство, ты нарисовал множество портретов, художник. Что же ты видел?
Лало сосредоточил взгляд на серебряном ожерелье, поблескивающем под темной бородой бога. - Иногда я видел тварей... - пробормотал он, - иногда - дьяволов, а иногда - и... богов.
- А когда ты почувствовал в себе дар, полученный от волшебника? продолжал неумолимый голос.
Лало пожал плечами, но Туфир не давал ему уйти от ответа. В нем чувствовалась обида, которая заставила Лало смутиться, а кроме того сильное (о ужас) желание уничтожить его и в то же время готовность к любви (что испугало его еще больше). Лало неожиданно почувствовал в себе всю глубину таящейся в нем нерастраченной творческой силы.
- Раньше ты служил Инасу Йорлу и жрецам Вашанки, но теперь, сын мой, ты будешь служить мне, - прозвучал голос Ильса.
Лало увидел перед собой белый холст и кисти, которые были настолько лучше тех, которыми он обычно пользовался, насколько лошадь породы Трес превосходила Подветренного осла, и палитра с такими красками, за секрет изготовления которых любой мастер в Санктуарии отдал бы душу. Правая рука Лало начала наполняться силой, которая все росла и росла, как бы готовясь к творчеству. Он нащупал кисть и окунул ее в краску) цвет которой можно было бы определить как более, чем алый, и тронул ею холст. Он почувствовал, как волна творческой энергии взрывоподобно прорвалась через кисть, освобождаясь подобно любовному оргазму.
Его рука двигалась быстро, расцвечивая холст багряными цветами, затем возвращалась к палитре за сияющим золотом и в завершении за оттенками опалово-голубого. Он отступил назад, выпустив кисть из руки. Сам холст и изображение на нем увеличились, изогнулись, и холст взлетел в воздух, сияя.
Эши засмеялась и захлопала в ладоши, а Туфир улыбнулся своей слабой страдающей улыбкой. Лало смотрел на это миниатюрное творение, которое родилось из-под его рук и теперь парило между деревьями.
- Раньше ты обладал даром изображать Истину, беря ее из реальной жизни, - прозвучал шепот Ильса, отдаваясь в самых дальних уголках души Лало. - Теперь ты сможешь воплощать в Реальность Истину так, как ты ее себе представляешь. Ты все еще не понимаешь, кто ты?
* * *
О ты, Благословенная Мать Всего Сущего, Мы все, твои дети, потерявшие свой путь, обращаемся к тебе, Прости нас и храни ото всяческих бед, Храни нас и помоги найти дорогу домой в конце наших дней.
'Святая Шипри, Мать Всего Сущего, если ты любишь своего Господина, выслушай меня!' Бормотания Джиллы утонули в прекрасном благозвучии гимна. 'Выслушай меня и помоги мне вернуть мужа...'
Здесь, в часовне Матери, потрескивали свечи, разбрасывая разноцветные искры, и при их свете с трудом можно было обнаружить следы достаточно грубого ремонта, произведенного в тех местах, где удар молнии, посланной Вашанкой, разрушил стену. Джилла спряталась в тени, когда одетая в голубые одежды жрица прошла туда и обратно перед мраморным изображением богини, продолжая свое пение.
Что бы ни разрушали люди, все воссоздается Тобою, Ты питаешь все сущее своей благотворной грудью; Твоя сущность - источник жизни, а когда она кончается, Мы вновь обретаем покой в Твоем святом чреве.
- А что если Лало уже спасен и находится под ее защитой? - подумала Джилла. - Наверное, богам нужен талантливый художник, а кого еще может предложить Санктуарий, кто бы сравнился с ним по таланту. - Она склонила голову, покачиваясь взад и вперед в такт продолжавшемуся пению, с благодарностью принимая замкнутый круг жизни и смерти, и слезы, которые она так долго сдерживала, дождем брызнули на мраморный пол.
Жрицы закончили обряд, и в часовне наступила тишина. Джилла ощутила прикосновение Ванды к своему плечу. Она позволила дочери вывести ее на яркий солнечный свет Санктуария.
- Ничего не говори мне, - сказала Ванда. - Горонеш даже не будет встречаться с тобой, а те святоши, которые служат Шипри, сказали, что эта потеря есть часть того бремени, которое должна нести женщина.
Джилла оглянулась назад на золотое здание Храма, все еще на половину обнесенное лесами. - Разве это так уж эгоистично - хотеть, чтобы Лало вернулся ко мне? Я думала, что я сильная, но оказалось, что он просто необходим мне!
- Конечно, это так! - решительно сказала Ванда. - Так же, как и нам всем! - Ее волосы сияли на солнце, отливая медью, как волосы Лало в годы его молодости. Но в ее серых глазах стояла тревога. Джилла проглотила остатки слез и живо вытерла глаза.
- Ты права. Я не знаю, что на меня нашло! - А теперь не хочешь ли ты пойти со мною к Леди Куррекаи?
Впервые за все то время, как они покинули Храм, Джилла обратила внимание на то, где они находятся, и поняла, что вместо того, чтобы свернуть на Дорогу Храмов, ведущую к городу, они шли вдоль открытой стены Дворцовой Площади. Она вздохнула.
- Очень хорошо! Колдуны и боги Санктуария не смогли мне помочь. Посмотрим, что могут сделать чужестранцы!
Принц любезно предложил Бейсе и ее двору занять комнаты во Дворце, хотя, вероятнее всего, он проявил добродетель скорее по необходимости. Джиллу интересовало, как же все они смогли разместиться внутри Дворца. Для нее было совершенно очевидно, что это место было осквернено присутствием бейсибских высокопоставленных лиц, одетых в отделанные кружевом брюки и свободные камзолы или блестящие юбки. Кроме того, все они повально увлекались высокими воротниками. Ей показалось, что бейсибцы превосходили численностью дворцовых слуг, носящих шелковые пояса и исполняющих свои обязанности с такой нарочитой торжественностью.
Джилла взглянула на свою дочь - она, как обезьянка, переняла бейсибскую моду для своего платья, выкроенного из старого платья своей хозяйки, подол которого был отделан блестящими золотыми нитями. Поможет или не поможет эта бейсибская женщина? В свое время Джилла и Лало приложили немало усилий, используя все свои дворцовые связи, чтобы пристроить туда дочь.
