серо-голубых цветов. В грязно-белой шерстяной домотканой робе сумских погонщиков скота дама в вуали казалась довольно бесформенной; похоже, она была либо довольно полной, либо ждала ребенка. Путешественники часто заматывали шарфами нижнюю часть лица, предохраняясь от холода, но женщина в вуали никогда не показывала своего лица выше бровей и ниже огромных темных глаз.
Естественно, что погонщики каравана и попутчики удивлялись, строили предположения, высказывали различные мнения и спорили по этому поводу. А невинные малыши и прямолинейные подростки были настолько бестактны, что спрашивали ее в лоб, почему она прячется за вуалью и под этой бесформенной одеждой.
- О, мой дорогой малыш, - отвечала дама в вуали ребенку, потрепав его по пухлой смуглой щечке своей изящной и довольно хорошенькой ручкой. - Это из-за солнца. От него я вся покрываюсь зелеными бородавками. Правда, ужасно?
Однажды подобный же вопрос был задан одной из спутниц, которая сочла возможным выйти за грань приличий и пренебречь учтивостью.
- Сифилис, - скупо ответила дама в вуали. Женщина, задавшая вопрос, видимо, была лишена чувствительности настолько, что даже не покраснела и не извинилась. Только глаза ее расширились, и она вдруг вспомнила, что ее ждут в другом месте.
Первое объяснение всерьез не восприняли: если это было так, как мудро заметили попутчики, то почему она не носила перчаток на руках, которые оставались очень красивыми - руки настоящей леди? Второе объяснение прозвучало пугающе. К нему отнеслись с подозрением, но кому охота было ненароком подцепить сифилис или нечто подобное? Люди стали ее сторониться, просто на всякий случай.
Охранник из Мрсевады, крупного телосложения и припои наружности, тоже оказался прямолинейным, но на иной манер. Он знал, чего можно добиться своей сверкающей белозубой улыбкой на красивом лице. Она уже принесла ему немало побед и принесет еще больше. Пообещав своим приятелям, что скоро узнает разгадку, он с наглой самоуверенностью обратился к даме в вуали:
- Что ты прячешь под всем этим тряпьем и вуалью, дорогуша?
- Лицо сифилитички и беременный живот, - ответила ему женщина без лица. - Хочешь посетить меня сегодня ночью в моей палатке?
- Ах... я, ох, нет, я только хотел...
- А что прячешь ты за этой фальшивой улыбкой, стражник?
Он растерянно заморгал, и ослепительная улыбка исчезла с его лица подобно тому, как рассеиваются в небе пушистые белые облака.
- А ты остра на язык, дорогуша.
- Это верно, - ответила она. - Думаю, ты понял, что мне не нравятся мужчины с обаятельными улыбками...
Красавец стражник ушел.
После этого больше никто не задавал ей вопросов. Более того, стражники, попутчики и погонщики каравана, оставив ее в покое, действительно стали остерегаться этой женщины в вуали - в конце концов, она ведь на самом деле могла и не быть леди...
Она заплатила за дорогу - причем полностью - не споря и не жалуясь, только чуточку поторговавшись (что говорило о том, что ничто человеческое ей не чуждо), однако не была при этом надменной. (Большинство людей благородного происхождения обычно демонстрировали свое превосходство тем, что устанавливали цену, которая, как правило, не вписывалась в представления о справедливой сделке, - и не желали платить больше. Другие же, наоборот, тут же выплачивали требуемую сумму, дабы показать, что они слишком благородны и далеки от того, чтобы торговаться по мелочам с какими-то владельцами караванов или с клерками, занимающимися резервированием мест.) Она взяла с собой воду и пищу и не причиняла никому беспокойства, предоставленная сама себе, если не считать того, что дала немало поводов для разговоров о своей персоне.
Хозяин каравана, высокий мужчина, заросший бородой и, видимо, умудренный опытом, не верил, что она больна сифилисом или была рябой от оспы, как не верил и в то, что она беременна. Не находил в ней ничего зловещего только потому, что она отказывалась показывать свое лицо. Именно поэтому он (а звали его Элиаб) неприветливо встретил небольшую делегацию, состоявшую из трех женщин и смиренного мужа одной из них, когда они пришли с требованием, чтобы эта особа сняла вуаль и удостоверила свою личность на том основании, что она была загадочной, а значит, зловещей и своим видом пугала детей.
Господин Элиаб посмотрел на них сверху вниз, в буквальном и переносном смысле.
- Покажите мне тех детей, которых пугает леди Сафтерабах, - заявил он, сделав ударение на имени женщины. На самом деле она расписалась у него просто как Клея - весьма распространенное имя в Суме. - И я сделаю так, что они забудут ее, показав им кое-что пострашнее.
- Хм. И что же это может быть, господин хозяин каравана?
- Я! - рявкнул он, и его заросшее бородой лицо приняло грозное, зловещее выражение. Одновременно с этим он выхватил из-за пестрого поношенного кушака кривую саблю и, сжав вторую руку в кулак, неожиданно атаковал их.
Он сделал всего лишь один стремительный выпад, а члены делегации, пронзительно вопя, уже бросились от него врассыпную.
Когда на следующее утро Элиаб встал - с восходом солнца, конечно, оказалось, что дама в вуали уже приготовила ему завтрак из собственных запасов и с невозмутимым видом точила его кинжал.
- Благодарю вас, леди, - сказал огромный караванщик, поклонившись в весьма изысканной манере.
- Спасибо вам, хозяин каравана.
- Не присоединитесь ли вы ко мне в этом чудесном пиршестве после ночного поста, леди?
- Нет, господин хозяин каравана, - ответила она, вставая. - Я не смогу есть, не показав вам свое лицо.
- Понимаю, леди. И еще раз благодарю вас. Он уважительно поклонился и проследил за ней, пока на шла к своей палатке, касаясь земли полами робы, в плаще, развевающемся от колючего ветра. После этой истории он прикрепил к ней человека, чтобы тот собирал и разбирал для нее палатку.
* * *
Наконец кавалькада, состоящая из людей, скота и товаров, достигла утомленного города под названием Санктуарий, и дама в вуали, забрав своих трех лошадей, покинула караван, направившись в пыльный старый город. Попутчики ее больше не видели и вскоре выкинули из головы. Ни высокий симпатичный стражник из Мрсевады, ни хозяин каравана Элиаб не забыли ее совсем, однако и они вскоре легко расстались с мыслями о ней. А поскольку никто не видел ее без вуали, вероятность того, что кто-то опознает женщину на улицах Санктуария, была равна нулю.
В этом отживающем свой век городе воров, которым сейчас правили странные люди из-за моря с немигающими глазами, городе, брошенном на произвол судьбы защитницей-империей, дама в вуали без особого труда всего за несколько монет и пару обещаний наняла себе лакея, приведя в ужас беднягу тем, что приказала отвести себя к нему домой. Вызвав жгучее любопытство соседей, она вошла в едва отапливаемую лачугу. А когда переодетая вышла наружу, любопытство сменилось благоговением.
Эти люди были первыми за пределами Сумы, кто увидел лицо и фигуру женщины, чье имя было вовсе не Клея и не Сафтерабах, а Кэйби Джодира.
Она была по-настоящему красива, божественно красива. И это было ее проклятием. Да, Джодира знала о своей красоте и с течением времени поняла, что красота ее была не подарком судьбы, а скорее проклятием, поскольку за свою сравнительно недолгую жизнь она не раз уже поплатилась за это. Одним из усвоенных ею уроков был тот, что женщине столь красивой нельзя путешествовать без сопровождения. Она была слишком привлекательной и даже в компании мужчины могла стать источником неприятностей внутри каравана. Джодира знала это и потому решила полностью скрыть себя под покровами одежд. Уж лучше быть источником слухов и сплетен, чем неприятностей! Она не была ни беременной, ни тучной, ни даже полной - деликатная характеристика для тех людей, что ведут малоподвижный образ жизни и ни в чем себе не отказывают, если это касается питья и еды.
Более того, Джодира и солнце не были врагами. И у нее не было сифилиса. И рябой от оспы она тоже не была.
Она вышла на порог дома своего нового лакея уже без вуали, застегивая пряжку на длинном
