дивидендов, до сих пор еще не покрыты вполне'.
Прошу обратить внимание на то, что цитированные сейчас строки имеют в виду С.-Петербургско- Тульский банк как за время до 1882 года, так и после этого года, и что к наличному составу правления, вступившему в 1882 году, положение банка, доведенного до близости к ликвидации, относимо быть не может, а могут принять на себя обвинители лишь ту часть заметки, где говорится о непокрытии убытков вполне! Следовательно, только упрек в этом непокрытии могут принять на себя наличные члены и председатель правления. Вот по поводу этого-то непокрытия убытков, происшедших от прежде выданных чрезмерных ссуд, и говорит непосредственно то место статьи, которое принимается за клевету со стороны Нотовича.
'Ясно, следовательно, что мы были правы, говоря, что Саратовский банк судился за неудачу, за крах, за то, что он не успел развить свои операции и при помощи их покрыть прошлые грехи и уголовные материалы'.
Теперь я прошу вас воздать честь газете, дать прочитанному и инкриминируемому месту статьи ее истинный смысл и только этим истинным, входившим в намерение автора и правильно им выраженным смыслом ограничить обязанность его ответа за напечатанные слова. Дело идет, очевидно, не о всей полноте преступлений и злонамеренностей, приписываемых Саратовскому банку, а единственно лишь о непокрытии убытков от чрезмерных ссуд. Только в объеме этого нарушения устава и для его осуществления употребляются те средства, которые перечисляются затем: фальшивые отчеты, дутые цифры, выдачи небывалых дивидендов и искусственно составленные общие собрания. В этом объеме и в этом строго вытекающем из содержания статьи смысле мы и принимаем ответ за приведенное место статьи и приведем наши доказательства истинности напечатанного.
Сама статья, продолжаясь, выясняет личный взгляд автора на то, что претив, банковских злоупотреблений употребление карательных средств не представляется спасительным средством. Таким средством может быть только более внимательный надзор за действиями правлений, тщательное посещение общих собраний, ревизия и гласность дела акционерных предприятий.
В этой части статьи находится одно место, которое оказалось возможным выкроить так, что и из него фраза вышла, как фраза клеветнического содержания, и в таком виде вошла в частную жалобу и в приговор суда. Вот это место в его полноте.
'Когда уголовные громы разразились над головами людей, виновных в том самом, что творится в С.-Петербургско-Тульском банке и в большинстве других акционерных компаний, мы стали на сторону присяжных (как известно, оправдавших обвиняемых по Саратовскому банку)'.
Всякий беспристрастный и не лишенный здравого смысла читатель поймет в этой фразе стремление оправдать деятелей Саратовского банка. Наши обвинители сделали из фразы сокращение, отбросивши в начале слово 'когда', и в конце, начиная со слов 'и в большинстве'. Фраза оказалась сразу обидной для С.-Петербургского банка. Мы отстраняем от себя эту выкройку из слов статьи: мы хотим отвечать только за истинное содержание и смысл статьи.
Статья 13 номера оканчивалась словами:
'К оценке деятельности С.-Петербургско-Тульского банка по существу мы возвратимся в следующих номерах'.
Это было напечатано 13 января 1889 г.; 14 января появилась первая статья, относящаяся к такой оценке, а 18 была уже принесена жалоба на Нотовича.
Теперь, когда периодическая печать усилилась в числе своих органов, когда она, следуя требованиям времени, с лихорадочной поспешностью должна отвечать на запросы дня и отмечать современные явления, читатели привыкли относиться к напечатанному не с рабским доверием, а с критикой. Все понимают, что в спешной, ежедневной публицистической работе неизбежны промахи и ошибки и в фактах, и в мнениях, и в суждениях. Теперь, чтобы оклеветать сравнением, надо иметь малограмотных читателей, а таких статей о банках не читают.
Теперь я приступаю к разбору тех фактов, которые приведены в инкриминируемых статьях.
Я прежде всего обращусь к выдаче ссуд, явно несоответствовавших стоимости заложенных имуществ.
'Выдача таких ссуд сама по себе, -- говорит Масловский в объяснении на апелляционную жалобу, -- без корыстных целей, без подлогов и обманов, без стачек с залогодателями и прочее, составляет не уголовное преступление, а просто действие неосторожное, неблагоразумное' (заметьте -- эта неосторожность и неблагоразумие касается не своего, а чужого, управляемого имущества).
'Преувеличенные оценки и ссуды, доставлявшие банку громадные убытки, имели место только до 1882 года, при прежнем составе правления банка'.
'В деле не оказывается никаких доказательств того, чтобы и выдача этих преувеличенных ссуд при прежнем правлении сопровождалась какими-либо обстоятельствами уголовного характера, указанными в обвинительном акте по саратовско-симбирскому делу'.
Вместе с тем в опровержении на статью газеты 'Новости' настоящее правление банка сочло долгом заявить, что дело Тульского банка стояло в 1882 году накануне 'ликвидации и сопряженного с нею полнейшего разорения акционеров'. Достаточно сильно сказано!
Что же по поводу выдачи ссуд сказано в статьях 'Новостей'?
'Ссуды выдавались широко, как выдавались они в обществе городского взаимного кредита и в Саратовском банке'. Сравнение, таким образом, делается не с одним Саратовским банком. Выдача преувеличенных ссуд относится не к наличному составу правления, а к банку вообще.
Мало этого. Широкая выдача ссуд, по крайней мере, на первое время, даже оправдывается.
'Развитие операции в акционерном банке зависит от широты кредита, которая привлекает заемщиков, а широкие условия кредита влекут ошибочные выдачи, несостоятельность отдельных заемщиков и потери'.
'Несомненно, что во владении банка очутилось много имуществ, владельцы которых оказались несостоятельными по той простой причине, что полученные ими ссуды невозможно было оплачивать доходами из заложенного имущества. Имеются, говорят, и такие имущества, ссуда по которым превышает их стоимость'.
Где же здесь прямое приписывание наличному составу правления С.-Петербургско-Тульского банка злоупотреблений и уголовных преступлений? Но что сходство с Саратовским банком есть -- это несомненно.
На странице седьмой обвинительного акта по делу Саратовского банка мы видим, что расстройство дел этого банка должно быть приписано, между прочим: 'выдаче ссуд, явно несоответствовавших стоимости заложенных имуществ'.
Между тем в некоторых преувеличенных ссудах Тульского банка позволительно предполагать и нечто большее, чем неблагоразумие, неосторожность и ошибку. Так, о подобных ссудах имеются сведения по домам: Киселева, Хомяковых, Корвин-Круковского, Рогова, товарищества Петровских линий в Москве и других.
Именно по этим-то домам Нотович и желал иметь дела -- производства правления, но Масловский отказался их представить.
Затем позвольте привести показание Адамовича о некоторых выдачах. Под дом Киселева в ссуду выдано 130 тысяч рублей, а продан он за 15 тысяч рублей. Тут уже широта выдачи ссуды представляет нечто колоссальное! Вы помните, что против оценки выдается в ссуду 60 процентов. Если затем не только не выручаются эти 60 процентов, но из 130 тысяч рублей выручается только 15 тысяч рублей, помимо затраченного громадного капитала на ремонт, и, кроме того, одна часть этого строения, по требованию градоначальника, была снесена как не удовлетворяющая условиям в техническом отношении и грозившая опасностью для жизни проживающих в нем лиц; если обнаруживаются такие обстоятельства и ошибки, то тут уже недостаточно говорить об одной неосторожности, тут позволительно предполагать уголовный материал, который, может быть, при известных условиях, мог привести и на скамью под' судимых. Под дом Хомяковых в Москве ссуды выдано 700 тысяч рублей, а продан он Гартман за 525 тысяч рублей. Затем под дом Корвин-Круковского с банями ссуды выдано 300 тысяч рублей, а на ремонт истрачено около 80 тысяч рублей и списано процентов и других расходов до 70 тысяч рублей; продан дом Котомину за 325 тысяч рублей. Опять убытки громадные, которые едва ли могли быть объяснены просто ошибочной выдачей
