Аномия в России: причины и проявления

интеллигенция.

Дело в том, что на культурную травму как следствие резкого слома социального и культурного жизнеустройства, испытываемую российским обществом, наложилось травматизирующее столкновение постмодерна с культурой советского индустриального общества. Это породило новые, необычные процессы (к ним относят возрастание сложности социокультурных структур, утрату гомогенности и стабильности групп, возникновение непредсказуемых флуктуаций).

С.А. Кравченко пишет: «Одной из коллективных реакций (при этом весьма существенной) на эти жизненные новации становится играизация… Используя терминологию Ж. Бодрийяра, можно сказать, что парааномия — это мир симулякров и симуляций, мир, в котором уничтожается соотнесенность знаков и слов с истинным положением дел. При этом общественная жизнь в целом все более приобретает хаотическое содержание, находящееся в процессе самоорганизации… Парааномия возникает, когда начинает размываться само представление о нормативности и девиации. Она естественное состояние общества постмодерна. В этом направлении, нравится нам это или нет, развивается и российское общество» [Там же].

С.А. Кравченко описывает проявления парааномии в политике, финансовой деятельности, управлении, СМИ, искусстве. Известные нам патологии этих сфер хорошо укладываются в предложенную им модель. Можно сказать, что речь идет об аномии элитарных слоев, но эта аномалия сильно воздействует на общество в целом. В частности, эту форму аномии С.А. Кравченко считает во многом ответственной за те регрессивные явления в культуре, о которых мы говорили выше и которые подробно описаны в социологической литературе последних двадцати лет.

Он пишет: «Межличностные связи освобождаются от зависимости внешних факторов — традиций, родства, материального обеспечения… Под влиянием симулякров и симуляций в играизированном обществе стираются различия между китчем и высоким искусством… В итоге современные россияне входят в культурный мир, в котором китч и высокие эстетические ценности трудно различить. Интимность, секс и сексуальность также оказались подвержены играизации… Российские уличные и газетные рекламы предлагают круглосуточный досуг, стриптиз, сексуальные релаксации на любой вкус…

Играизации сопутствует регрессия — переход к более низким, упрощенно-примитивным социальным действиям, что так или иначе способствует воспроизводству деструктивности. Регрессия может проявляться в самых различных формах — увеличении потребления алкоголя, табачных изделий, наркотиков, а также в том, что люди испытывают тягу к социальным действиям, связанным с повышенными рисками и мистикой… Словом, совершают массу действий с явно иррациональным компонентом…

Возникает социальный тип авантюриста, движимый жаждой игровой страсти, успеха любой ценой. Вместе с тем многие люди начинают ощущать себя марионетками. Есть опасение, что авантюристский и марионеточный типы людей могут распространяться в России как прямое следствие играизации. Индивид практически утрачивает внешние опоры, детерминирующие его поведение (авторитет, традиции, веру). Возникает дезориентированность, источник которой — разрыв преемственности, а также социальных и культурных традиций. В результате неуверенность, тревога становятся спутником жизни играизированного индивида, а субъективные кризисы, безрассудства, проявления деструктивности превращаются чуть ли не в норму.

Для играизированной ментальности характерен невиданный ранее индивидуализм, нравственная и моральная всеядность. Исчезает такое явление, как универсальная, общая для всех мораль. Соответственно, индивиды перестают быть плохими или хорошими, они становятся «морально амбивалентными». Прошлый опыт мало значит для играизации. Ныне играизация в нашей стране не встречает серьезного противодействия, распространяются ее наиболее антигуманные формы, поощряющие социальную безответственность по принципу «После нас — хоть потоп», жажду легкой наживы. Разумеется, индивиды с играизированной ментальностью не приемлют долгосрочной стратегии развития общества. Подобно макдональдизации, играизация порождает иррациональную рациональность. Люди, участвующие в играизированной деятельности, по существу, низводятся до технических ресурсов, что так или иначе способствует дегуманизации человеческих отношений» [124].

Эта играизация элитарных слоев, превращение в шоу любой попытки обсуждения самых тяжелых социальных проблем, профанация зарождающихся движений социального протеста, которым придается глумливая форма политических спектаклей, — все это препятствует самоорганизации социокультурных общностей в новых поколениях и углубляет аномию.

Л.Г. Ионин писал: «Гибель советской моностилистической культуры привела к распаду формировавшегося десятилетиями образа мира, что не могло не повлечь за собой массовую дезориентацию, утрату идентификаций на индивидуальном и групповом уровне, а также на уровне общества в целом. В таких обстоятельствах мир для человека и человек для самого себя перестают быть прозрачными, понятными, знакомыми. Такое положение не длится долго, немедленно начинается поиск новых культурных моделей, идеологических схем, призванных восстановить мир пусть как иное, чем раньше, но равным образом упорядоченное целое» [125].

Это исторический вызов, перед которым оказалась российская интеллигенция и все общество.

Глава 8. Ложь элиты — источник аномии

Принципиальный дефект той мировоззренческой структуры, на основе которой производилось целеполагание реформ, — этический нигилизм, игнорирование тех ограничений, которые «записаны» на языке нравственных ценностей. Реформа привела к важному провалу в культуре, о котором не принято говорить. Он из тех, которые тянут на дно, как камень на шее — пока не сбросишь, не выплывешь. Речь о том, что элита присвоила себе право на ложь. И дело не только в этике: общество, где утверждено такое право, слепо. Оно не видит реальности, и с каждой ложью в нем слепнут и поводыри.

Есть преуспевающие «пиратские страны», стоящие на принципе «Не в правде Бог, а в силе». В век Просвещения этот принцип был прикрыт, ушел в молчание круговой поруки гражданского общества — ложь была направлена вовне, а не против своей же нации. В проекте Просвещения, при разработке идеи Общественного договора, был сформулирован принцип, который следовал золотому правилу нравственности: «Поступайте по отношению к другим так, как вы хотели бы, чтобы другие поступали по отношению к вам». Кант назвал этот принцип основным моральным законом, его категорический императив гласил: «Поступай так, чтобы максима твоей воли в то же самое время могла иметь силу принципа всеобщего законодательства». Его следствием является запрет на ложь. Этот принцип был заложен в основу права Нового времени.23 Было принято, что Общественный договор (в принципе, как и любой контракт) не может быть достигнут, если одна сторона заранее готовится обмануть другую сторону.

Но стратегия перестройки и реформ в России изначально строилась на лжи. Сейчас уже невозможно делать вид, что «мы не знали». Уход от рефлексии загоняет болезнь все глубже, обман стал социальной нормой реформаторской элиты России — вот главное.

Кризис советской политической системы начался с XX съезда, когда верховная власть партии применила фундаментальный (в отличие от ритуального) обман как средство управления самой партией. Тогда в своем известном докладе Н.С. Хрущев пошел на заведомый и сознательный подлог в заявлении о количественных масштабах репрессий сталинского периода. Это положило начало развитию культуры лжи в политической верхушке. При этом та часть номенклатуры, которая приняла эти нормы, сразу стала сдвигаться к антисоветизму. А после 1985 года нас просто затопил поток лжи. Началось со статей юриста С.С. Алексеева в «Литературной газете», где он утверждал, что на Западе давно нет частной собственности, а все стали кооператорами и распределяют трудовой доход. Казалось невероятным: член- корреспондент АН СССР, учит студентов, наверняка знает, что на тот момент в США 1% взрослого населения имел 76% акций и 78% других ценных бумаг. Эта доля колебалась очень незначительно, начиная с 1920-х