коснуться ее.
- Коснуться? Зачем?
Она умолкла и уставилась на собственные руки - так, словно никогда прежде их не видела.
- А-а-а... Ничего такого. Тебе и своих забот хватает, Корс Кант. Что бы ни случилось, ты должен остаться здесь. Здесь твое место.
Корс Кант угрюмо улыбнулся. Ведь он уже знал то, чего не знала Анлодда.
- Как говорится, из огня, да в полымя, принцесса. Ни тебя, ни меня не будет здесь, когда прибудет Лири. Ланселот берет нас обоих в поход с собой в Харлек.
- Что? - Анлодда широко открыла глаза. - В Харлек?!
- Я слышал, как он разговаривал с Артусом. Там юты, и их нужно оттуда выбить. Вроде бы так. Твой отец прислал Артусу послание с просьбой выслать ему на подмогу Ланселота, Кея и Бедивира, чтобы они прогнали ютов. Почему-то легат желает захватить с собой нас - тебя и меня.
- Что же ты молчал? Мог бы сказать такие важные вести, а ты позволил мне тут бормотать невесть что, что лучше было бы и не говорить!
Поблизости послышались знакомые шаги... Кто-то постучал в стену. Корс Кант выглянул.
Вот тебе и раз!
- А-а... Принц Ланселот! Миледи, принцесса Гвинифра... - прошептал юноша, не приглашая пришедших войти.
Анлодда закашлялась, забежала за спину Корса Канта. 'Наверное, снимает кемизу Гвинифры', - решил бард, безмерно страдая из-за того, что не осмеливается обернуться и посмотреть на то, как она раздевается.
- Корс Кант, - еле слышно выговорил герой. - Принцессе и мне.., нужно где-то.., поговорить.
Он усмехнулся. Корс Кант кивнул. Они оба все прекрасно понимали.
Глава 43
Питер осторожно спускался по лестнице после разговора с Артусом, сжимая в руке загадочную бутылку. 'Вино? Не его ли имел в виду Кей? Пахнет как-то странно. Отравленное? Для кого оно?'
А что искал в его комнате Артус, ведя разговор о Куге? Свою жену или эту бутылку? Нет, что-что определенно прогнило в Британском королевстве.
Но если Артус искал бутылку, что бы там ни было в ней налито, как он мог ее не заметить, когда она стояла на всеобщем обозрении на столе?
Питер никогда не верил в миф о проглоченном письме, поэтому, обыскивая комнату, он начал с самых очевидных мест, а уж потом шаг за шагом осмотрел каждый угол. Ну разве только Артус сам не знал, что ищет...
Но гораздо сильнее Питера тревожило другое: может ли он полагаться на Кея и Бедивира в сражении? Разговор в уборной не выходил из головы. Что конкретно имел в виду Кей? На самом деле, почему бы легионам Ланселота и кавалерии Бедивира не выступить под знаменем, на котором намалеван золотой вепрь Кея?
По крайней мере Кей мечтал о том, что Ланселот присоединится к нему, поэтому вряд ли бы Кей и Бедивир подвели Питера. Ну а если бы они вздумали убить Меровия и свалить все на саксов? Что, если бы они взяли да и попросили Питера помочь им в этом? Судя по тому, что Питер знал об истории - о той истории, которая в конечном счете вела к созданию Англии, а не к рождению необитаемого леса, мог он отказаться? Мог позволить Меровию остаться в живых?
Никакого альянса между Меровием и Артусом на самом деле никогда не существовало, как не существовало никакой 'Кельтской Римской империи' и 'Pax Britannicus'. Питер постарался избавиться от мыслей о предательстве интересов страны. Его крайне интересовало: кого мучают эти мысли - его или варвара Ланселота, то и дело вырывавшегося на волю и пытавшегося водвориться на законное место обладателя собственного сознания.
У подножия лестницы кто-то резко ухватил его за рукав и рванул на себя. Питер пригнулся, схватил невидимого человека под локоть, выпрямился.., и вытаращил глаза - перед ним стояла принцесса Гвинифра. А он, оказывается, успел кинжал наполовину выхватить из ножен...
Он удержал ее под локоть, не дав упасть, и тут же отпустил руку.
- Принцесса! Ты напугала меня! Мои извинения.
- О, Ланселот, ну и проворен же ты! Но не мог бы ты действовать помедленнее, когда того потребует обстановка, а?
- Порой поединок длится несколько часов, и только потом удается нанести смертельный удар, - пробурчал Питер. 'Тупица, - ругал он себя. - Вот опять ты позволил ей втянуть себя в бесконечный флирт!'
Одета она была очень скромно. Простенькая белая кемиза, подпоясанная обычным кожаным белым ремешком. Ну прямо-таки девственный вид. Ланселот снова вырвался на волю и похотливо заурчал.
'Нет! Питер! Я Питер Смит, никакой не Ланселот!'
- Девственница-весталка, светлейшая чистота. Желаешь запачкаться?
- Хотела одеться в черное с серебром - платье, вышитое красными драконами. Но моя вышивальщица сказала, что оно нуждается в починке и забрала его. Я хотела так нарядиться для тебя - ведь черное с серебром - твои цвета?
- Правда, о прелестная девственница? А ведь это тебе я обязан этими цветами! 'Господи, Богородица пресвятая, неужели это я сказал? Я? Или Ланселот?'
Он ожидал новой фразы от Гвинфры, на которую ему надо будет ответить. А она нанесла ему удар ниже пояса.
- Я.., я ждала тебя, - сказала она и посмотрела ему прямо в глаза.
- Правда? Это хорошо, - промямлил Питер. 'Что же я творю? Я же непоколебим, неуязвим, недоступен!' А вдруг ему это понравится? Что тогда?
'О Боже, что я творю? Кто говорит моими устами? Я сам или все-таки Ланселот?'
- Ну же! - Гвинифра сжала кулаки, она вся дрожала от страсти.
'Нет, драгоценнейшая любовь моя. У меня ужасное предчувствие: наша любовь доведет Артуса до могилы'. Вот так, правильно. Сознание работало четко, оно должно спасти его от искушения. 'После смерти Dux Bellonim вся Европа скатится в варварство, которое продлится тысячу лет!'
- Да, - ответил он надтреснутым голосом - чьим-то голосом, своим ли? - Но где?
'Мы должны удержаться от этого. Я люблю тебя всем сердцем, но мы должны навечно остаться друзьями'.
Кровь! Бешено стучащие копыта, звон лезвий топоров, холод рукоятки 'Инграма Мак-10'. Он ногой открывает дверь и ждет, когда сержант МакМангль швырнет гранату в разъяренную толпу саксов и ютов!
- Не у меня в покоях, - шепотом отвечала Гвинифра. - У Артуса полно наушниц среди моих рабынь. И не у тебя - он наверняка услышит. - Дрожа от желания, она прошептала:
- Быть может, в чьих-нибудь покоях? Кому ты доверяешь всей душой, кто ответил на наши мольбы?
'Просто друзьями! О, мы должны остаться просто друзьями!'
- Это.., это юноша! - вырвалось у Питера. Или у Ланселота? Он уже и сам не понимал, кто из них двоих разговаривает с принцессой. - Бард, Корс Кант.
Она опустила голову, отвела глаза. Даже поворот ее головы - и тот пробуждал в нем желание. Почему? Почему? Самая обычная женщина. У него их были сотни!
- Я знаю его, - прошептала Гвинифра. - Он любит Артуса.
Питер тоже опустил глаза, - Он сделает, как я попрошу. Он в долгу предо мной. Я оказал ему услугу.
Он смотрел на Гвинифру. Та стояла, крепко закрыв глаза, стиснул зубы. 'Интересно, а она-то сама в курсе дворцовых сплетен и интриг? Она понимает, каковы возможные последствия этого мезальянса? Если понимает, то что же надеется их избежать?'
Для Питера речи о последствиях и быть не могло. Он отлично знал, из-за чего погиб Камелот, король Артур, из-за чего перестал существовать Круглый Стол. 'Сознательное зло, - твердил он себе. - Непервородный грех'. Но он ничего не мог с собой поделать. Ему некуда было деваться от желания обладать
