громкость, и отказалась от приглашения Ричарда покататься на лодке. Она решила, что будет ежедневно заниматься до полуночи, но с каждым днем просыпалась все раньше и раньше, а в короткие часы между отходом ко сну и пробуждением ее мучили кошмары.
Однажды ночью, через несколько дней после возвращения в Кембридж, Ханна ненадолго забылась тревожным сном, но потом проснулась, вся дрожа, чувствуя себя несчастной. Она взбила подушку, натянула носки, потому что ноги замерзли, и попыталась снова заснуть. На этот раз сон был сродни яви. С матерью и сестрами она гуляла по парку в Вене. Парк она не узнавала: извилистые тропинки и развесистые деревья были ей незнакомы, таили в себе угрозу. Казалось, они хватают ее, затягивают в темный подлесок. Наконец они вышли на поляну, где стояла статуя из белого гладкого камня. «Чудо, правда?» — восхищенно произнесла мама Ханны, а статуя у них на глазах вдруг начала осыпаться, ее прекрасное лицо крошилось. Ханна повернулась к матери, но та уже исчезла. И сестры тоже исчезли, лишь откуда-то из парка едва слышно доносился топот их бегущих ног. Сам парк трансформировался в лес из нависающих черных сучьев и скрученных ползучих растений. Ханна думала, что она одна, но неожиданно чья-то рука схватила ее за плечо, стала трясти, пытаясь утащить за собой…
— Ханна,
Она открыла глаза, села, дико озираясь по сторонам. Ее лицо было мокрым от слез. Возле ее кровати стояла Рози — в ночной сорочке, с бигуди на голове.
— Это всего лишь сон, только сон, — сказала Рози, обнимая ее.
— Включи свет.
Рози зажгла лампу.
— Так лучше? Тебе снилось то же, что всегда?
Ханна покачала головой.
— Другой сон. — Она села в постели, подтянула колени ко лбу. Ее переполнял ужас.
— Расскажи. Уф, холодно здесь. Подожди, я возьму сигареты. — Рози порылась в выдвижном ящике и затем шмыгнула к Ханне под одеяло.
— Там была статуя… — Ханна силилась вспомнить, где она раньше видела эту статую. — Вспомнила. Я видела ее в саду Красного дома.
— Красного дома?
— Это заброшенный особняк в нашей деревне. Возле реки. Эрик возделывает там сад. Он показывал мне, давно. Сказал, что это секрет. Он нашел статую. Статую нимфы. Миниатюрную, с совершенными чертами, с ниспадающими кудрями.
— И что? — спросила Рози. Послышалось шипение. Это Рози чиркнула спичкой, прикуривая сигарету. — Статую, говоришь, нашел?
— Эрик считает, что она похожа на Кейтлин. — Ханна нахмурилась, вспоминая. — Рози, Эрик влюблен в Кейтлин.
— Нет, — возразила Рози категоричным тоном. — Это исключено. Она и двух слов ему не сказала.
— Такой человек, как Эрик, — объяснила Ханна, — запросто может влюбиться в девушку, которая с ним не общается. Эрик не ждет от людей хорошего отношения к себе.
— Даже если он влюблен в Кейтлин, она никогда не обратит на него внимания. Эрик для нее недостаточно красив.
— Но я видела их вместе, Рози, — сказала Ханна. Ее голос дрожал. — Видела, как они шли в сад Красного дома.
— Значит, возможно, они друзья. — Рози умолкла.
Ханна глянула на нее.
— Рози, ты что? Рози? Ты стряхиваешь пепел куда попало. Постель мою подожжешь.
— Тильда говорила мне, что тревожится за Эрика. — Рози сердито сдвинула брови. — Ты же не думаешь… ты же не думаешь, что Кейтлин решила подразнить его, чтобы досадить Тильде.
Ханна пришла в замешательство.
— А зачем ей досаждать Тильде?
— Она злится на Тильду за то, что она положила конец ее роману с тем гадким Джулианом Паско. Она ненавидит Тильду.
Ханна вспомнила тот день, когда в Амстердаме ее приемные родители представили ей Эрика Вирмера. Эрику тогда было девять лет. Его маленький чемоданчик был забит припрятанными кусочками хлеба и сыра, причем большая часть из них уже покрылась плесенью. Почти месяц он не говорил ни с кем в своей приемной семье. Спал не на кровати, а под кроватью.
— Если Кейтлин просто дразнит его, — медленно произнесла Ханна, — внушает ему, что он ей нравится, а потом посмеется над его чувствами, Эрик этого не переживет.
Обе девушки несколько минут хранили молчание.
— Пожалуй, — сказала Рози, затушив окурок в чайной чашке, которую больше не использовали по назначению, — нужно написать Тильде.
На девятичасовом автобусе Тильда приехала в Оксфорд. Психиатр, доктор Марриотт, высокий мужчина приятной наружности, пригласил ее в свой кабинет.
— Миссис Франклин, по телефону вы сказали, что хотите поговорить о вашем сыне. — Доктор Марриотт глянул в свои записи. — Об Эрике. Я видел его однажды, пару месяцев назад.
— Доктор Марриотт, я надеялась, что он будет посещать вас регулярно.
Психиатр показал ей на стул, и Тильда села.
— Эрик говорит, что у него нет никаких проблем, — объяснил он. — А я не могу заставить пациента открыться мне, если он сам этого не пожелает.
— Да. Конечно. Понимаю. — Тильда умолкла. В голове у нее шумело.
— Вы волнуетесь за него?
Она попыталась выразить свои страхи словами.
— В последнее время он изменился. Пребывает в эйфории… его прямо-таки распирает от радости… А в чем дело, не объясняет. Говорит, у него есть секрет.
— Секрет?
Тильда качнула головой.
— Не знаю, что и думать.
— Может, у него появилась девушка?
— Доктор Марриотт, вы же его видели. По-вашему, такое возможно? — Однако от этой мысли ей стало не по себе. — Если он встретил девушку, я вмешиваться не буду. В конце концов, ему девятнадцать лет, почти взрослый парень. Просто я в нем иногда вижу маленького мальчика. Напуганного маленького мальчика. — Она вскинула голову. — Я подумала, раз он не хочет к вам приходить, может быть, вы сами его навестите?
— У вас дома?
Не отрывая глаз от его точеного лица, она кивнула. Ей хотелось скрестить пальцы на удачу, пробормотать свое заклинание.
Но доктор Марриотт сказал:
— Видите ли, миссис Франклин, я почти никогда не посещаю пациентов на дому. По моему убеждению, пациентов лучше принимать на нейтральной территории.
Проглотив свое разочарование, она встала, протянула врачу руку.
— К тому же не исключено, — добавил он, провожая ее до двери, — что Эрика нельзя подвергать методу психоанализа. Если вытащить наружу воспоминания, которые он похоронил в душе, возможно, это станет для него слишком тяжелым испытанием. Которое его погубит.
Письмо пришло со второй доставкой почты. У Кейтлин участилось сердцебиение, когда она увидела ирландский штемпель. Она побежала через сад в рощицу, где свиньи и куры щипали желуди и буковые орешки. Сев на серебристый пень, торчавший из ствола бука, она разорвала конверт. «Кейтлин Кинселла,
