Она танцевала обнаженной при луне, а иной раз - и при свете дня! Ей не было дела до наук, до послушания. Она только искренне поклонялась Афродите, которую звала Бригит.
А вдруг Гвинифра была колдуньей - ведь именно это утверждали некоторые. Она была так неусидчива, у нее ни на что не хватало терпения! Бард мог голову дать на отсечение - Гвинифра никогда в жизни не выучила наизусть ни единого стихотворения, ничегошеньки не ведала ни о Гомере, ни о Вергилии. Она даже легенды своей родины - и те помнила едва ли: о Пуйле и Придери, о Рианнон, о Бранвэн, о страшной войне между островами, о пире после того, как была найдена голова Брэна.
Корс Кант вздрогнул и очнулся. Он, оказывается, задремал. Миновало какое-то время, но пока маленький отряд не покинул бани. 'Наверное, будем ждать рассвета', - решил бард.
Ланселот крадучись вошел в предбанник и знаком велел всем прислониться к стене. Дверь на улицу была из прочного дерева, но за годы рассохлась и неплотно прилегала к косяку. Сикамбриец осторожно потянул дверь на себя. Корс Кант вместе с Анлоддой стояли совсем рядом. Наконец барду удалось впервые взглянуть на захваченный ютами Харлек.
Бард удивленно заморгал. На землю уже легли длинные рассветные тени. 'Боже мой, да я ведь и правда проспал какое-то время!'
Храбрые защитники Харлека уже куда-то спешили по своим делам мимо обгоревших остовов домов, стараясь не смотреть на пепелища. Казалось, им и дела нет до обгоревших развалин.
- Богородица, спаси нас! - неожиданно вырвалось у барда. - Ваш народ так равнодушен!
Он почувствовал, как напряглась Анлодда. Она сейчас напоминала надутый воздухом бычий пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Она холодно, отрешенно проговорила:
- Эти безродные ублюдки могли бы драться.
- Может, они и дрались, - пожал плечами Ланселот и внимательно посмотрел на Анлодду.
'Он, наверное, боится, что сейчас бросится на своих сородичей с кинжалом', - подумал юноша. Он и сам не без волнения наблюдал за девушкой.
- Мы готовы? - спросил Кей, не спуская глаз с Анлодды. Та глубоко вздохнула и медленно-медленно выдохнула. Распустила шнурки бледно-голубой сорочки и вытащила завернутую в промасленную тряпицу карту. В вырезе сорочки на миг стали видны ее груди, и Корс Кант жадно уставился на то, дотронуться до чего ему, быть может, было никогда не суждено. А Анлодда спокойно развернула свиток, не то понятия не имея о той буре чувств, какую вызвала в душе юноши, не то совершенно к этой буре равнодушная.
Она только едва заметно самодовольно усмехнулась. Ее гнев унялся или она сдерживала себя. Указав на какое-то место в словесной карте, она проговорила:
- По-моему, вот тут написано: 'Покои сенаторов'. Я права? Вот они. По крайней мере были тут. Я начну читать отсюда. Ну да, если бы только я умела читать по-гречески. - И она указала на дымящиеся развалины на противоположной стороне улицы.
Корс Кант начал переводить по памяти, не спуская глаз с почерневших от копоти полуобрушившихся стен. Сначала он говорил сбивчиво, но вскоре заговорил быстрее:
- Улицы.., вокруг бань.., узки и кривы, тут полным-полно нищих и калек, чьи приставания и уродства.., являются дьявольскими произведениями извращенных ритуалов.
- Корс, но ты же не смотришь в карту! - воскликнула Анлодда и, медленно шевеля губами, прочла несколько строк. Она покраснела. - Но ты совершенно прав. А как это ты ухитрился читать, не глядя?
- Читать? Но ведь я уже прочел эту карту!
- Когда?
- Когда попросил ее у тебя. Прошлой ночью. Анлодда подбоченилась и угрожающе сдвинула брови.
- Да ты ее в руках держал всего-то несколько мгновений! Как же ты смог запомнить...
Корс Кант, словно почувствовав в вопросе девушки какой-то подвох, стал отвечать медленно, с расстановкой:
- Ну.., мы, друиды.., запоминаем наизусть до тысячи различных стихов и прозу...
- Хорошо. Прости, что я спросила тебя об этом, Корс Кант Эвин. Анлодда раздраженно сунула свиток за пазуху. - Продолжай же.
- ..Полным-полно нищих и калек, чьи приставания и уродства.., являются дьявольскими произведениями извращенных ритуалов. Эти безбожные язычники...
- Переходи к следующему зданию, - посоветовал юноше Ланселот.
- Ну почему, так интересно было! - запротестовал Бедивир.
Ланселот поторопил юношу жестом, изобразив что-то вроде вращения колеса. Корс Кант прикрыл глаза, мысленно пробежался глазами дальше по тексту.
- От бань отходят две улицы. Одна из них - узкая улочка ремесленников, которая ведет к рыбным рядам, а вторая - изгибающаяся подковой. Она лежит между мукомольней и зданием, которое зачастую посещают богатые купцы. Эта улица выводит на главную.., на восьмую улицу.
- Восьмую улицу? - переспросили Анлодда и Ланселот одновременно.
- Тот, кто писал эту карту, время от времени сбивается на латынь. Там написано Vicus Octavus. Восьмая улица.
Анлодда недоверчиво покачала головой.
- Нет, это какая-то ошибка. Улиц с цифрами в Харлеке нет. И кому бы пришло в голову давать улице такое дурацкое название? И куда тогда, спрашивается, подевались остальные семь?
- Но может быть, следовало написать 'Vicus Octavius'? - предложил бард. 'Улица Октавиана?'
- Вот это другое дело!
- Ты уверена? - спросил Ланселот. Анлодда кивнула.
- Она ведет к старой крепости. Уверена, именно там закрепились саксы. Я хотела сказать - юты. Это и есть улица, изогнутая подковой.
Ланселот кивнул и, пригнувшись, вышел из бань.
Друг за другом его спутники осторожно вышли на улицу, поеживаясь от утренней прохлады. В ноздри Корса Канта ударили запахи мочи, горелого дерева, дохлых животных.
Автор описания города оказался прав насчет нищих. Невзирая на ранний час, несколько десятков попрошаек уже сидели у порогов домов, валялись в водосточных канавах.
Лохмотья и капюшоны с трудом прятали их увечья - культи и раздутые шеи. Некоторые уродства производили впечатление рукотворных, причем руки к себе приложили сами попрошайки.
Особенно потрясли воображение Корса Канта двое калек, сидевших прямо около входа в бани. Там, где должны были быть руки и ноги, у них болтались какие-то лоскутки с едва намеченными пальчиками - совсем как ручки и ножки новорожденных.
Отмерь, отрежь и отними!
Твои друзья отныне мы!
Ланселот, прищурившись, осмотрелся.
- Вот она, мукомольня, похоже.
- А вон там - покои богатых зерноторговцев? - спросил Кей.
- Там тюрьма, - поправила его Анлодда, горько вздохнув, и указала на обитую железом дверь и зарешеченные окна, сквозь которые тянулись чьи-то худые руки. - Много лет прошло с тех пор, как погиб Рикка, и отчасти поэтому я ушла отсюда. 'Домой не возвращаются', - так говорят, а порой бывает и так, что твой дом отбирают у тебя как раз тогда, когда ты туда возвращаешься.
- Похоже, это и есть та улица, что изгибается подковой, - заключил Ланселот, указывая на проход между двумя домами. Анлодда кивнула. Они тронулись в путь, лавируя между идущих куда-то горожан, а Корс Кант старался не смотреть на нищих.
Но вдруг какой-то мужчина выскочил и загородил барду дорогу. Вид его был ужасающим: у него было два самых настоящих рта. Открывая и закрывая оба, нищий взмолился:
- Милли!
Корс Кант остолбенел, не в силах двинуться с места.
- Я... У меня.., нет денег, - наконец выдавил он. И не врал: свои последние сбережения он отдал Анлодде в пещере, когда она посвятила его в Строители и открыла свою тайну.
Неожиданно нищие окружили юношу со всех сторон. Он пытался вырваться, догнать своих спутников, но, увы, он не вышел ростом, и даже не видел товарищей поверх голов попрошаек.
