Все, кроме Куты. Этот вперил в Марка испытующий взгляд, как только юноша появился из-за деревьев.
Кута улыбнулся - открыто, обезоруживающе. Марк с любопытством смотрел на сакса. 'В чем же тебя подозревают, дружище? Что ты натворил, чтобы вызвать такие подозрения?'
У Марка было неприятное чувство: как вдруг подумалось, что почвой для подозрения могла стать всего лишь национальность Куты. Та самая национальность, к какой принадлежал и Марк Бланделл в своей реальной жизни.
- Что ж, - пробормотал он себе под нос. - Поговорить-то я с ним могу, этого мне не запретили. Но ни слова о...
Глава 24
- Стыд вам и позор! - сымпровизировал Питер. - Кто проявил непочтение к воплощению... 'Как его зовут-то, елки-палки?'... - Аттиса! Вы будете наказаны за это святотатство! - Он выразительно взмахнул рукой, и повелел Анлодде подняться. Та живо вскочила. - За эту ересь!
Анлодда как зачарованная смотрела на него. Золотистые пряди упали ей на лицо, а она и не замечала этого. Казалось, она не дышит.
- Святотатство, - повторил Питер и устремил взгляд на Корса Канта, надеясь, что юноша сообразит, как быть, и убежит. 'Как только он очутился здесь именно в это время? И что, проклятие, случилось? Куда подевалась его одежда?'
Корс Кант только закашлялся.
Питер затаил дыхание. Тут с Анлодды словно чары спали. Питер заметил, что она натянута, как струна, и готова в следующий миг закрыть собой юношу.
Но тут дар речи вернулся к Корсу Канту.
- На.., на колени! Лицемеры! Еретики! Анлодда постучала пальцем по виску и указала на жрецов, которые уже и так валялись на полу ничком, закрыв головы руками. Она тоже начала играть роль.
- Аттис, - заявила она осуждающе и гневно, - недоволен вами. - Она быстро вошла в образ. - Он очень вами не доволен! Он гневается на вас! Вы начнете клясться, что все вы - христиане или мытари. Но нет, вы целыми днями только и делаете, что сидите на своих жирных задницах да обжираетесь! Никчемные людишки! Отвечайте, кто из вас принес последнюю жертву?
'Чего она добивается? Кто такой Аттис, и что за последняя жертва? И зачем ей это надо?' Двое жрецов подняли руки.
- Бог Аттис, я!
- Я первый!
- Не правда, я!
- Нет! Я помогал тебе, ибо тебе не хватило храбрости! 'Олли и Стэн', решил Питер для удобства.
- Следуйте за нами, - распорядилась Анлодда. - Те двое из вас, что подняли руки - следуйте за нами, дабы все знали, что с нами мальчик-бог Аттис, а мы избранные его. Идемте же.
Последние слова она произнесла медленно, тягуче, и запрокинула голову назад.
Занимался рассвет. Питер поспешно, чтобы не дать Корсу Канту совершить еще какой-нибудь непростительной ошибки, проговорил:
- Желает ли бог Аттис обойти город, как он сказал прежде, и обозреть свои владения?
Корс Кант обескураженно глянул на Питера, но на всякий случай кивнул.
- О да, это велико... Великолепный бог Аттис желает обозреть свои владения. Вы же, что останутся здесь, - величественно проговорил юноша, знайте, что и вас благословляет священное прикосновение возлюбленного сына Иштар. Бард величественно протянул руку. - Ощутите же, как моя священная сила вливается в ваши тела, как вас озаряет сияние...
- Прошу прощения, о великий Аттис, - вмешалась Анлодда. - Не смею тебя торопить, но, быть может, мы все же тронемся в путь, пока сегодняшний день не сменился завтрашним?
- О да! - согласился Корс Кант, опомнившись. - Идите же вперед, ведите нас, и повинуйтесь мне!
'О Боже! Этот парень собрался выйти на улицу не иначе как в 'новом платье короля'!
- Быть может, бог Аттис.., не откажется от плаща? - поторопился предложить Питер. - А то как бы.., нечестивцы не ослепли при виде твоей божественной наготы!
Тут Корс Кант словно впервые заметил, что в храме жутко холодно, и поежился.
- О да, мне бы не хотелось, чтобы они ослепли. Жрец с готовностью снял с себя белую с золотом накидку и с поклоном поднес ее юноше. Корс Кант завернулся в накидку. У Питера стало легче на душе.
'Господи, до чего же мы, мужики, отвратительно выглядим в голом виде. И как только женщины на нас смотреть могут?'
- На улицу, к городской стене! - произнес Корс Кант тоном, не допускающим возражений. - Пусть все увидят и познают истину: Аттис восстал из мертвых тридневен!
Жрецы издали радостные возгласы. 'Олли' отпер дверь и первым пошел по витой лестнице. Наконец лестница вывела процессию на перекидной мостик, что вел к подмостям вдоль городской стены. Анлодда, Питер и Корс Кант последовали за жрецом, второй замкнул шествие.
Со стены открывался прекрасный вид на город. Полыхали пожары, на глазах рушились здания. Анлодда отвернулась от жуткого зрелища, уставилась в спину Корса Канта.
Гавань лежала на западе. Корс Кант вел их именно в ту сторону. Земля вдоль стены шла подъемами и уступами, она казалась волной, подернутой зеленовато-коричневыми водорослями. Но сама стена, выстроенная римлянами, шла ровно, не поднимаясь выше пятнадцати футов над землей. Прыгать с такой высоты было рискованно, но все же была надежда костей не переломать. Питер сосредоточил свое внимание на поисках места, откуда можно было бы спрыгнуть, а также стал обшаривать взглядом окрестности в поисках Кея, Бедивира и людей Горманта.
Глава 25
Для Марка Бланделла, сидевшего под деревом и занимавшегося зануднейшими делами - перетягиванием тетивы на луках и заточкой лезвий боевых топоров, время тянулось бесконечно. Не слишком уверенный в том, что сумеет надзирать за этой работой, он не придумал ничего лучше, как заняться ею самолично.
Из засады город был виден как на ладони. Воины то и дело поглядывали в сторону Харлека в ожидании хоть какого-нибудь знака, сказавшего бы о том, что Ланселоту и его товарищам удалось раздразнить ютов, а быть может, даже освободить принца Горманта.
'Кто была эта рыжеволосая женщина? - гадал Марк. - а не Селли ли?' Возможно, цвет волос был всего лишь совпадением, ведь при этом друг к другу притягивались сходственные характеры, типы мышления. Н все же... Единственная женщина в составе отряда. 'А как насчет того, что одна горячая голова могла притянуться к другой?'
Меровий смотрел на город. Казалось, он почти не дышит. Быть может, он мог видеть сквозь крепостной вал, сквозь дымящиеся руины. А Марк не видел ровным счетом ничего.
Вдруг кто-то тихо тронул Марка за локоть. Это оказался Куга.
- Как он? - спросил сакс и указал на топор, который лежал на коленях у Марка. К его заточке Бланделл пока не приступал.
- О! Прости! Так это твой?
Куга кивнул, и Марк заработал точильным камнем.
- Тебе сказали тоже?
- Сказали?
- Нас предали. Так они думают. - Кута понизил голос и прошептал. - Я предавал, так они думают. А почему? Потому что сакс я, а саксов они не любят!
Косматые брови Куты сошлись на переносице, он сжал губы так, словно старался не дать волю разбушевавшимся эмоциям. Марк тут же ощутил себя виноватым. Он всегда испытывал такое точно чувство личной вины в подобных ситуациях - к примеру, когда пакистанцы шли маршем по улицам Лондона и требовали повышения заработной платы и отмены дискриминации. Виновен, виновен! Хотя сам никогда расистом не был и никогда не думал дурно ни о саксах, ни о пакистанцах.
- Ну... - протянул Марк. - Вы.., другие. Люди всегда боятся чужих. Так повелось еще со времен, когда племена приматов...
Тут Марк поймал себя на том, что несет сущую ерунду. Вряд ли Кута хоть краем уха мог слышать об учении Чарльза Дарвина. По останавливаться было уже поздно.
- Обезьяна нападает на любую другую обезьяну, которая кажется ей непохожей на сородичей, -
