Дневник, 2004 год

Алешу и Ставрогина. Ну, неинтересно было, как Табаков начал отбиваться, опровергать тезис Дорониной, что деньги и искусство — вещи разные. «Ох, как я люблю деньги!» Далее — огромная табаковская мизансцена прямо на трибуне…

Но сколько было аплодисментов (и речь Дорониной прерывалась постоянно аплодисментами, и клакером-заводилой был я)! Прекрасно говорил и Миронов, к сожалению, я записал довольно скверно, мои записи ни в коей мере не передают величественности и трепетности этого нашего русского собрания.

Вечером с огромным интересом начал читать Романа Сенчина, его повесть называется очень занятно: «Вперед и вверх на севших батарейках». Это повесть о Литинституте. Мне кажется, Рекемчук зря на него обиделся, но и Роман зря о Рекемчуке кое-что написал. «Новый мир», конечно, чуть-чуть всё это оскопил, но все равно повесть кажется мне знаковой. Я буду еще об этом писать. Практически мы имеем первого писателя-маргинала в России, который умеет писать жизнь маргинала. Здесь много такого, что связано с искусством и с современным писательским опытом. Завтра я процитирую из этой повести многое у себя на семинаре.

22 апреля, четверг. Я решил устроить дополнительный семинар. Иркуты скоро должны уезжать, и здесь уже ничего не поделаешь. Обсуждали Володю Машкова, его рассказ «Рождество Матроса». Это рассказ о жизни и отношениях с хозяевами пса, его молодость и гибель, и гибель его хозяев. Здесь же и наша социальная жизнь. Это все хоть отчасти и коряво, но по-настоящему. Есть чувство, волнение сердца, любовь и сострадание к людям. Мало ребята пишут, как, впрочем, и я. Нам бы здесь всем брать пример с Сенчина, который все бросил ради своего писательского дара. Я на семинаре читал кусочки из его повести. Дочитав ее до конца, я немножко разочаровался: то длинновато, когда коснулось собственных отношений героя с женой и дочкой, то вязковато, многословно. Но меня он привлек иным.

Вот его честное признание, может быть, даже от лица всей литературы, которая уже и не может не стонать, потому что ничего другого писать и не умеет. Все у нас, включая студентов и писателей, обездоленные. «Вру, все время вру и прибедняюсь. Ведь вот только что приехал с Форума молодых писателей, где вкусно ел и сладко спал неделю без малого: сегодня вечер журнала «Кольцо А» в ЦДЛ, а после него скромный, но неизменный фуршетец; завтра — концерт «Короля и Шута» в клубе «Точка» (Вася позвал); послезавтра я приглашен в клуб «Консерва» на презентацию книги одной юной (страшненькой, жалко, до ужаса) поэтески; не за горами суд, где я могу поприсутствовать в роли болельщика, потом — пять дней в Германии. В общем, жизнь идет, но зачем-то я постоянно рисую ее как какую-то одноцветно-серую пустыню, ною об этом при любой возможности, пишу в основном об этом, уверяю себя, что все именно так.

Но где-то в глубине меня — маленький несогласный комочек. Он еле слышно, придушенно и все же упрямо басит: «Врешь, врешь. Зачем ты врешь?» С недавних пор этот комок стал расти.

Жалко, что он стал расти слишком поздно. Теперь ведь уже ничего не изменить, не исправить… Вот опять ною, опять обмазываю себя и окружающее одноцветно-серым…» (Р. Сенчин. «Вперед и вверх на севших батарейках» // «Новый мир», 2004, n 4, стр. 18).

Я выписываю и следующую цитату. Это предостережение, в том числе и мне. Но что поделаешь?

«Писателями, художниками, рок-музыкантами я сделал героев уже кучи вещей. Даже самому неприятно. Но кем делать еще? В принципе, какой-нибудь физик-изобретатель тоже может получать ИНН, чтобы ему потом выдали гонорар за изобретение. Но что я знаю про физиков? Где они могут работать? Как они вообще говорят?.. А художников я повидал, в курсе, что такое краплак, мастихин, багет, размалевок, как холст на подрамник натягивать и что у кисточек есть номера. Пусть будет художник. Авось прокатит…» (стр. 33.)

23 апреля, пятница. В воскресенье состоится бенефис Т.В. Дорониной, я уже неделю думаю, что бы мне придумать к ее празднику. Как всегда в подобных случаях я решил испытать безотказную в этих случаях щедрость С. А. Кондратова. За спиной в кабинете Т.В. уже стоит полный Брокгауз и Ефрон, теперь пусть постоят еще и 92 тома Толстого. С трудом я дозвонился до Кондратова, и сразу же принялись готовить экслибрисы, которые мы наклеим на книгу. Здесь будет два «товарных знака»: «Литинститут» и «Терра», наши с С.А. фамилии и сверху и снизу этого конгломерата — «Т.В.Дорониной — с любовью». Максим все это наклеит и упакует, а Леша из издательского отдела напечатает сами экслибрисы. Оба замечательные ребята, всегда готовые без особых разговоров все, что необходимо, сделать и выполнить.

Сегодня же к трем часам я поехал в Республиканскую юношескую библиотеку, где должно было состояться вручение дипломов победителей членам юношеских студий и литературных кружков, которые выиграли конкурс «Поколения». Как я и предполагал, все это по существу выглядело ужасно. Милые нарядные дети читали свои стихи, и стихи были почти у всех плохие, без всякой надежды на то, что когда- нибудь дети этому научатся. Конечно, бывают от рождения талантливые дети, но, как правило, в наше время ладные стихи рождаются еще от знания, от информации. Скорее, талантливые дети гибнут, не зная уже сделанного, ориентируясь не на собственные простые чувства, а на салонные или телевизионные образцы. Я попытался прощупать у зала с претензиями в основном на поэзию, что они читают, что прочли: в лучшем случае Цветаева и Ахматова, весь двадцатый век пуст, как снежная пустыня. Имена Смелякова, Твардовского, Исаковского, Заболоцкого почти неизвестны. Все это происходило в прекрасном новом здании, построенном еще при советской власти, в замечательном зале. Я в первую очередь виню в подобной эстетической глухоте учителей школы, не лучше, конечно, и руководители наших литературных студий. Мне горько это говорить, но поэты-неудачники множат молодых неудачников. Готовят молодых школьных высокомерных премьеров. Но что поделаешь, такая у нас сейчас жизнь, и она в интеллектуальных параметрах не скоро выпрямится. Одновременно стоит заметить, что очень многие ребята тянутся к литературе. Но как же им иногда мешают взрослые, с их наилучшими пожеланиями и почти бескорыстным энтузиазмом! В качестве подарков лауреатам раздавались книги, в том числе и «Изгой» Потемкина, книга, никак не подходящая для этого случая.

Но пятница у меня день-бой. Вечером перепутал и вместо презентации книги младшего Говорухина в Доме кино попал на китайский фильм. Фильм называется «Дорога домой», поставил его какой-то китайский классик. Пора наказывать себя за незнание китайских фамилий, за европейское высокомерие. Это вполне современная картина. Здесь молодая любовь двух людей, всю жизнь проживших вместе. Прекрасная картина и прекрасные актерские работы. Зал высоколобых кинематографистов, которые всегда говорят или об интеллектуальном кино, или о том, что народ, масса ничего, кроме криминала и убийств, понять не захочет, сидел как пришитый.

Что касается младшего Говорухина, то при всей моей нелюбви к сценаристам и режиссерам, старающимся еще и стать писателями, здесь все получилось на высочайшем уровне. Это не беллетрист, а человек, переживающий жизнь и стремящийся ее как-то отразить. Здесь есть даже определенная гордая сухость и сдержанность настоящего художника.

Вышла «Независимая газета». Я ревниво посмотрел только свой собственный материал и удивился. Благородные они люди: не поправили ни одного слова…

25 апреля, воскресенье. Что бы ни говорить и как бы себя ни успокаивать, но весь день и день накануне я прожил под впечатлением смерти Наталии Георгиевны Михайловской. Я ее видел в среду, когда она выходила из института, и тогда же она мне сказала, что чувствует себя неважно. В нашем престарелом учебном заведении это, конечно, знаковая смерть, это уже убыль по возрасту. Наталия Георгиевна была замечательным человеком, тихая требовательная культура которой не искала ни рекламы ни каких-либо иных исключительных действий. Нам будет практически невероятно найти ей замену, я не думаю, что в наше время ученый может приобрести подобную эрудицию, а самое главное, в ней существовал внутренний, несгибаемый пафос настоящего интеллигента. Что теперь будет делать Гошка, которого я летом водил в кино на какую-то приключенческую премьеру? Парню нет и шестнадцати, а он уже потерял сначала мать, потом бабушку, с которой жил и которая заменила ему мать. Есть ли справедливость на небесах? Хоронить её будем во вторник.

В 6 час. 30 мин. вечера состоялся бенефис Т.В. Дорониной во МХАТе на Тверском. Явка для меня обязательна. Во-первых, сам бенефис, сыгранный роскошно, широко, ярко, импровизационно, с таким размахом, который, кажется, ни один театр себе позволить не может, разве что Мариинский. Сначала Доронина играла с Аристархом Ливановым сцену из спектакля «Старая актриса на роль жены