Братья выпили кофе, пожали руку Хескоу.
— Счастливого вам пути, — сказал тот. — Может, я вам вскорости позвоню.
— Обязательно позвони, — усмехнулся в ответ Фрэнки.
Вернувшись на Манхэттен, братья переложили деньги в банковскую ячейку, вернее, в две. Тратить деньги попусту они не привыкли. Потом поехали в отель и оттуда позвонили Рози.
Она удивилась и обрадовалась тому, что они позвонили так скоро. Без труда уговорила их приехать к ней на квартиру с тем, чтобы вечером показать им Нью-Йорк. Они приехали, выпили по паре-тройке стаканчиков, а потом отправились обедать и в театр.
Рози повела их в «Le Cirque», по ее словам, лучший ресторан Нью-Йорка. Готовили там действительно бесподобно, а когда по просьбе Фрэнки ему принесли тарелку спагетти, хотя в меню это блюдо не значилось, он признал, что такой вкуснятины есть ему еще не доводилось. У близнецов просто не укладывалось в голове, что в модном ресторане могут подавать еду, которая так им понравилась. Они также заметили почтение, которое метрдотель выказывал Рози, и это произвело на них должное впечатление. Братья пребывали в отличном настроении, а Рози с жадностью слушала истории, которые они рассказывали. Выглядела она в этот вечер потрясающе.
Впервые они видели ее в вечернем туалете, а не в тенниске и шортах.
За кофе братья вручили Рози свой подарок.
Они купили его у «Тиффани» и положили в коробочку из темно-красного бархата. Стоил подарок пять тысяч, простенькая золотая цепочка с украшенным бриллиантами медальоном из белой платины.
— От меня и Стейса, — сказал Фрэнки. — Мы скинулись.
Рози от изумления лишилась дара речи. Глаза ее заблестели от слез. Она надела цепочку, медальон оказался между ее грудей. Потом перегнулась через стол и поцеловала их обоих. На их губах после поцелуя остался вкус меда.
Братья как-то сказали Рози, что никогда не видели бродвейского мюзикла, и она повела их на «Les Miserables»,[7] пообещав что мюзикл им обязательно понравится. Так и вышло, за некоторыми исключениями. Позже, когда они вернулись к ней на квартиру, Фрэнки сказал:
— Я не верю, что он не убил этого копа, Жавера, когда ему представился шанс это сделать.
— Это же мюзикл, — напомнил Стейс. — Мюзиклы не следуют здравому смыслу, как фильмы.
У них другая задача.
Но Рози оспорила его слова:
— Эта сцена показывает, что Жан Вальжан действительно стал хорошим человеком. Это история об искуплении вины. История человека, который грешит, ворует, но потом примиряется с обществом.
Тут не выдержал и Стейс:
— Подожди, подожди. Этот парень начинал вором. Такие не меняются до самой смерти. Правда, Фрэнки?
Глаза Рози сверкнули.
— Да что вы двое знаете о таких, как Вальжан? — Братья притихли. А Рози продолжила с милой улыбкой:
— Так кто остается сегодня? — Не дождавшись ответа, добавила:
— Трое в одной постели — это не по мне. Вам придется встать в очередь.
— С кем бы ты хотела остаться? — спросил Фрэнки.
— А вот этого не надо, — фыркнула Рози. — Иначе у нас будет классический треугольник. Как в кино. Мне это ни к чему. — Вновь на ее губах заиграла улыбка. — Я люблю вас обоих.
— Я иду домой, — заявил Фрэнки. Он хотел показать Рози, что не поддается ее чарам.
Рози проводила Фрэнки до двери, поцеловала на прощание и прошептала: «Следующей ночью тебя будет ждать сюрприз».
Они провели вместе шесть дней. Днем Рози работала над диссертацией, но вечером была в их полном распоряжении. Как-то раз близнецы повели ее в «Мэдисон-сквер-гарден», где местные «Никербокеры» «„Нью-йоркские никербокеры“ — старейшая команда страны (образована в 1845 г.), входит в Атлантическое отделение Восточной конференции НБА.» принимали «Лейкерс». Рози вновь приятно поразила их, тонко улавливая все нюансы игры. Потом они посидели в модной закусочной, где Рози и сказала им, что завтра, за день до Рождества, должна уехать на неделю. Братья, естественно, решили, что она хочет провести рождественские каникулы со своей семьей, но тут заметили, впервые со времени их знакомства, что Рози чем-то опечалена.
— Нет, Рождество я хочу провести одна, в доме, который принадлежит моей семье. Нет у меня времени на все эти празднества. Я лучше позанимаюсь, подумаю о своей жизни.
— Отмени эту поездку и проведи Рождество с нами, — предложил Фрэнки. — Мы сдадим билеты и полетим в Лос-Анджелес несколькими днями позже.
— Не могу, — покачала головой Рози. — Мне надо заниматься, а лучшего места не найти.
— Всю неделю просидишь там одна? — спросил Стейс.
Рози тяжело вздохнула:
— А что делать?
— Слушай, а может, мы поедем с тобой на несколько дней? — спросил Фрэнки. — И уедем после Рождества.
Рози просияла.
— А вы сможете? — радостно воскликнула она. — Вот здорово! На Рождество мы бы покатались на лыжах. В тридцати минутах езды от дома есть отличный склон. И я приготовлю рождественский обед… — Она замолчала, потом продолжила с неуверенностью в голосе:
— Но вы должны пообещать мне, что уедете после Рождества.
У меня столько работы.
— Нам надо возвращаться в Лос-Анджелес, — заверил ее Стейс. — Иначе магазин придется закрыть.
— Господи. Как же я вас люблю, — обворожительно улыбнулась им Рози.
— Мы с Фрэнки перекинулись парой слов, — Стейс посмотрел на брата, вновь повернулся к Рози. — Ты знаешь, мы никогда не были в Европе, вот и подумали, что летом, когда у тебя закончится учебный год, мы могли бы поехать туда вместе. Ты стала бы нашим гидом. Все будет по высшему разряду. На пару недель. Если ты будешь с нами, мы отлично проведем время.
— Да, — кивнул Фрэнки. — Одним нам там делать нечего.
И все рассмеялись.
— Это прекрасная идея. — Рози переводила взгляд с одного близнеца на другого. — Я покажу вам Лондон, Париж, Рим. А от Венеции вы будете в восторге. Может, вам даже захочется переселиться туда. Но до лета еще ой как далеко. Знаю я вас, к тому времени вы найдете себе других женщин.
— Мы хотим тебя, — резко бросил Фрэнки.
— Тогда звоните, я буду готова, — ответила Рози.
Утром 23 декабря Рози подкатила к их отелю на огромном «Кадиллаке». В багажнике, где лежали ее большие чемоданы и завернутые в блестящую бумагу подарки, хватило места и для вещей братьев.
Стейс сел на заднее сиденье, Фрэнки — рядом с Рози. Играло радио, почти час никто из них не произнес ни слова. Рози отличало и умение помолчать.
За завтраком, пока они дожидались Рози, у братьев состоялся нелегкий разговор. Стейс обратил внимание, что Фрэнки замкнулся, словно не решается ему что-то сказать. Такое случалось у них крайне редко.
— Выкладывай, — предложил он брату.
— Только пойми меня правильно. Я не ревную или что-то там в этом роде. Но мог бы ты не подходить к Рози, пока мы будем там?
— Конечно, — ответил Стейс. — Я ей скажу, что подцепил в Вегасе триппер.
Фрэнки усмехнулся.
— Это, я думаю, чересчур. Но я бы хотел, чтобы она была только моя. Или я отойду в сторону, и она будет принадлежать только тебе.
— Ну ты и паршивец. — Стейс покачал головой. — Ты все испортишь. Послушай, мы же ни к чему ее
