Луна пустыни заливала имение белым ледяным светом. Китайские фонарики, развешанные по стенам имения, вычерчивали в белом лунном свете красные круги.
Большой грузовик с золотой надписью на борту «РЕСТОРАННОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ» с рокотом подкатил к воротам имения Сантадио.
Один из двух охранников подошел к грузовику, и водитель заявил ему, что они вернулись, чтобы забрать забытый генератор.
– Так поздно? – поинтересовался охранник.
Пока он говорил, помощник водителя выбрался из кабины и двинулся ко второму охраннику. Оба охранника отяжелели от свадебного угощения и выпивки.
А затем с идеальной синхронностью разыгралось сразу два действа: сунув руку куда-то между ног, водитель извлек пистолет с глушителем и выпустил три пули прямо в лицо первому охраннику. Одновременно помощник водителя зажал второму охраннику рот и большим острым ножом перерезал ему горло одним молниеносным движением.
Мертвые охранники повалились на землю. Послышался мягкий гул мотора, в задней части кузова грузовика быстро опустилась большая металлическая платформа, и двадцать солдат Клерикуцио выпрыгнули из него. Солдаты в натянутых на головы масках-чулках, одетые в черное, вооруженные пистолетами с глушителями, под предводительством Джорджио, Пити и Винсента рассыпались по имению. Специальная команда перерезала телефонные провода. Еще одна команда распределилась по всей территории имения. Десять людей в масках вместе с Джорджио, Пити и Винсентом ворвались в столовую.
Братья Сантадио только-только подняли бокалы с вином, чтобы выпить за Пиппи, и тут он попятился от них. Не было произнесено ни слова. Агрессоры открыли огонь, и шквал пуль разнес пятерых братьев Сантадио в клочья. Один из людей в масках – Пити – подошел к ним, чтобы добить, выпустив каждому по пуле под подбородок. Под ногами хрустело битое стекло. Еще один человек в маске – Джорджио – вручил Пиппи маску, черные брюки и свитер. Пиппи быстро переоделся, бросив снятые вещи в мешок, протянутый еще одним участником нападения. Пиппи, все еще безоружный, повел Джорджио, Пити и Винсента вдоль по длинному коридору к спальне дона Сантадио. Распахнул дверь.
Наконец-то пробудившийся дон Сантадио ел свадебный торт. Бросив один-единственный взгляд на четверку вошедших, он перекрестился и накрыл лицо подушкой. Блюдо с тортом соскользнуло на пол.
Сиделка читала в углу комнаты. Пити наскочил на нее, как большой кот, забил ей рот кляпом, а затем привязал к стулу тонкой нейлоновой веревкой.
К постели двинулся Джорджио. Протянув руки, он мягко отстранил подушку от головы дона Сантадио. Мгновение поколебался и произвел два выстрела – первый в глаз, а второй, приподняв круглую лысую голову, снизу-вверх от подбородка.
Они перегруппировались. Винсент наконец-то вооружил Пиппи, вручив ему длинный серебристый шнур. Пиппи повел их из комнаты вдоль по длинному коридору, а затем вверх, на третий этаж, где находилась комната новобрачных. Коридор был усыпан цветами и уставлен корзинками с фруктами.
Пиппи толкнул дверь комнаты молодоженов. Она оказалась запертой. Сняв одну перчатку, Пити извлек отмычку, без труда отпер дверь и толкнул ее.
Роз-Мари и Джимми были распростерты на кровати. Они только-только покончили с любовными ласками, и тела их буквально источали истому и чувственную негу. Прозрачное неглиже Роз-Мари сбилось, задравшись выше талии, бретельки сползли, обнажив ее груди. Правая ладонь Роз-Мари покоилась на волосах Джимми, а левая на его животе. Джимми был абсолютно обнажен, но, едва увидев вошедших, соскочил с кровати и стянул с нее простыню, чтобы прикрыть ею наготу, будто халатом. Он понял все.
– Не здесь, выйдем, – бросил он, двинувшись им навстречу.
Роз-Мари все еще не понимала, что происходит. Когда Джимми двинулся к двери, она бросилась к нему, но он уклонился. Вышел из дверей в окружении Джорджио, Пити и Винсента. А затем Роз-Мари взмолилась:
– Пиппи, Пиппи, пожалуйста, не надо! – И лишь когда трое из пришедших обернулись, чтобы поглядеть на нее, Роз-Мари поняла, что это они, ее братья. – Джорджио, Пити, Винсент! Не надо! Не надо!
Это был самый трудный момент для Пиппи. Если Роз-Мари проболтается, Семья Клерикуцио обречена. И его долг – убить ее. Дон не отдавал специальных инструкций на сей счет; да и как мог он одобрить убийство собственной дочери? Подчинятся ли приказу братья Роз-Мари? И откуда она знает, что это они? Приняв решение, Пиппи вышел в коридор с Джимми и тремя братьями Роз-Мари и закрыл за собой дверь.
По данному поводу дон отдал весьма недвусмысленные распоряжения. Джимми Сантадио должен быть задушен. Пожалуй, просто из милосердия, чтобы его тело не было изувечено и близкие могли его оплакать. Вероятно, дань традиции не проливать крови приговоренных к смерти близких.
Внезапно Джимми Сантадио выпустил простыню и резким движением сорвал маску с головы Пиппи. Джорджио схватил его за руку, Пиппи за другую. Бросившийся на пол Винсент обхватил ноги Джимми. Затем Пиппи набросил шнур Джимми на шею и пригнул его к полу. На губах Джимми заиграла искаженная усмешка, он поглядел Пиппи прямо в глаза с каким-то странным состраданием, будто зная, что рок или некий таинственный бог непременно отплатит Пиппи за этот поступок.
Пиппи затянул шнур, Пити помог ему, и все пятеро рухнули на пол коридора, где белая простыня приняла тело Джимми Сантадио, будто саван. И в этот миг в комнате новобрачных заголосила Роз-Мари…
Закончив рассказ, дон закурил еще сигарку и отхлебнул вина.
– Пиппи разработал план от начала и до конца, – поведал Джорджио. – Мы были абсолютно чисты, а Сантадио истреблены под корень. Гениальная работа.
– Это решило все проблемы, – подхватил Винсент. – С той поры мы не знали бед.
– Это было мое решение, и оно было ошибочным, – вздохнул дон Клерикуцио. – Но откуда ж нам было знать, что Роз-Мари сойдет с ума? Мы были в кризисе и ухватились за единственную возможность нанести решающий удар. Тебе следует помнить, что в то время мне не было еще и шестидесяти, я был слишком высокого мнения о своем могуществе и интеллекте. Я не сомневался, что это непременно станет для моей дочери трагедией, но полагал, что вдовы горюют не вечно, а Сантадио убили моего сына Сильвио. Как я мог простить такое, пусть даже ради дочери? Зато я многое постиг. Нельзя придти к разумному решению с глупыми людьми. Мне следовало искоренить их с самого начала. До встречи влюбленных. Тогда я спас бы и
