— То есть?
— Когда собаки не лают, следует узнать, почему. Так нас учили в Германии.
— Я не совсем улавливаю ход ваших мыслей.
— Здесь нет колеи. Следовательно, никаких колесных повозок. Улица служила только для пешеходов.
Уильям Бранд присвистнул.
— Вот это да. Снимаю шляпу, сэр.
— Вы без шляпы. Но я настоятельно советую вам завести головной убор.
— Это просто американское выражение. Я потрясен.
— Здесь нет ничего особенного. Всего лишь опыт. Практика, дорогой сэр. Я должен сказать вам еще кое-что об этом известняке, профессор. В нем встречаются двустворчатые ракушки.
— Простите?
— Двустворчатые ракушки. Когда-то давно на этом месте была пресная или солоноватая вода. Теперь я должен показать вам меч.
София была удивлена неожиданной и весьма удачной находкой оружия, но решила, что не станет расспрашивать об этом мужа. Не сейчас.
— Меч, дорогой профессор, — говорил Оберманн, — это символ Гомера. Ключ к истине.
— Но меч сам по себе не является доказательством войны греков с троянцами.
— Вы не должны так резко переходить к выводам.
Уильям Бранд удивился.
— Простите, сэр, но не я один резко перехожу к выводам. Безусловно…
— Вы неправильно поняли меня. Я говорю об истине не в вашем смысле, а в более широком. Какова цель жизни?
— Это глубокая тема, сэр.
— Цель жизни — научиться умирать. Это и есть великая тема Гомера. И таково значение этого меча. Сюда. Он здесь. — Они подошли к дому, где хранились находки. — Это наше святилище, профессор. Мне хотелось устроить вам большую экскурсию сразу же по приезде, но боги решили иначе. Пойдемте. — Оберманн подошел к длинному деревянному столу, где были разложены недавние находки. — Правда, красота? — Это была полоса тонкой бронзы, лежавшая на ткани, около девяти дюймов в длину и двух в ширину: меч был сильно поврежден, расслаивался, его покрывали пятна красно- коричневой и зеленоватой патины. — Я читал вашу работу об оружии, найденном в Висконсине, профессор. Топоры были из чистой меди, верно?
Бранд был удивлен, что Оберманн видел его статью, совсем недавно опубликованную в журнале 'Археология древней Америки'.
— Да, из меди. Я рад, что у вас такой широкий круг чтения.
— Это моя специальность. И все же вопросы остаются. Откуда троянцы брали олово для получения бронзы? И у меня есть ответ. Из Корнуолла в Англии. Его привозили купцы-финикийцы. Узнав, что в небольшом городке Мевагисси был найден ранее не встречавшийся кубок, я насторожился. Не знаю, что означает название городка. Я еще не овладел кельтским. Но, увидев изображение кубка в лондонской 'Тайме', сразу узнал его. Это гомеровский кубок с двумя ручками. Между этими двумя местами, профессор, была связь, и к этому имела отношение бронза. Об этом еще никто не знает. Может быть, вас удивило, что я упомянул ваши боевые топоры из Висконсина! — Уильяма Бранда приводила в замешательство нетерпеливая, напористая манера Оберманна безостановочно говорить. — Рядом с этим мечом мы нашли остатки боевого топора. Но в нем было столько хлористой меди, что, как только я его вынул, он рассыпался на мелкие фрагменты.
— Почему вы так спешили?
— Он растворялся в земле…
— Нет. Не боевой топор. Меч. Он в таком непрочном состоянии, что на воздухе долго не просуществует.
— Я всю жизнь мечтал об этой находке, профессор Бранд. И вы спрашиваете, почему я триумфально перенес его в безопасное место? Вопрос не для такого человека, как я.
— Вы могли разрушить свидетельство, которое искали. Это неразумно.
— Неразумно? Я не разумен. Я фанатичен. Я фанатик знаний.
— Должен сказать, сэр, здесь нет ничего научного. Это поразило меня за то короткое время, что я здесь нахожусь. Вы выкопали поперек холма траншею размером с Большой каньон и собираетесь найти великий город, который вас дожидается.
Казалось, Оберманн был искренне озадачен критическими высказываниями Бранда.
— Простите, профессор. Склоняюсь перед вашим опытом. Я имею в виду Большой каньон.
В этот момент София шагнула вперед.
— Несомненно, профессору Бранду захочется осмотреть дворец Приама, Генрих.
— Еще одно, — сказал Бранд. — Мы не знаем, жил ли здесь кто-либо по имени Приам.
Оберманн потрепал Софию по щеке.
— Видишь, ты сбила профессора с толку! — затем он повернулся к Бранду. — Я буду защищать свою жену, профессор, пока Троя не провалится сквозь землю. Позвольте мне сказать вам одну вещь. Я разрешаю ей называть дворец именем Приама до тех пор, пока вы не докажете мне, что он носит другое имя. Не хотите ли выпить нашего турецкого кофе?
Вечером Бранд выразил желание изучить находки более внимательно.
— Если хотите, — ответил Оберманн. Он снял шляпу и вытер ее внутри платком. — Но я настаиваю, чтобы вы не делали записей. Большая часть этих находок еще не опубликована.
Бранд был неприятно поражен явным недоверием Оберманна.
— Но вы же не думаете, что я стану опережать…
— Я убедился, что это жесткий бизнес, профессор. Репутация для меня не имеет значения, но я не могу позволить, чтобы моя работа была обнародована раньше времени.
— Я и не думал об этом, сэр. _ — Хорошо. Пойдемте. Вот наш музей. — Это была пристройка к главному дому, где множество предметов собраны на деревянных подносах или в ящиках, стоявших на самодельном стеллаже.
Бранд принялся изучать этикетки, прикрепленные к каждому предмету, в которых подробно описывалось расположение предмета и уровень, на котором он был найден. Затем он взял один из ящиков.
— Это неправильно, мистер Оберманн.
— Простите? — Оберманн стоял рядом, напряженно и нетерпеливо наблюдая за Брандтом.
— В этом ящике два типа керамики, но помечено, что они находились на одном уровне. Эта терракотовая чаша на треноге и вот та простая крышка от сосуда. Они разделены веками, сэр.
— Керамика одинакова в Трое-2 и в Трое-5. И что из этого?
— Это невозможно.
— Не говорите мне, что возможно, а что невозможно, профессор. Если бы я придавал этому значение, я бы ничего не достиг.
— Я резкий человек, сэр. Простите, что я перебиваю вас, но это бессмыслица.
Оберманн нахмурился и посмотрел на ящик с находками.
— Теперь мне все ясно. Чашу, должно быть, смыло с более высокого слоя. Я вспоминаю, что всю ночь перед тем, как мы стали работать на этом уровне, шел дождь. Теперь понятно, в чем дело.
— Но тогда, разумеется, вы разделите керамику?
— На это нет времени.
— Вы должны…
— 'Должен' неподобающее для Оберманна слово. — Казалось, он был в ярости, но вдруг смягчился. — Пусть эту работу проделают в Константинополе. Вагу них и будет чем заняться.
