Карлос предусмотрительно захватил с собой маску и ласты. Ну как тут не соблазниться возможностью хотя бы краешком глаза увидеть фантастический мир обитателей прибрежных вод!..
Сначала с маской плавают ребята, потом Свен. Затем наступает мой черед. Погружаюсь в воду, и, ошеломленный, не верю своим глазам: вода буквально кишит рыбешками самых разных форм и расцветок. Мимикрии нет и в помине! Природа на Галапагосах если и не совсем, то в большой степени отказалась от своего правила наделять живые существа защитной окраской, чтобы помочь им скрываться от врагов и выживать. Тут она, наоборот, приложила, кажется, все усилия к тому, чтобы обитатели моря представали в самых ярких, самых экстравагантных нарядах, как говорится, во всем блеске. И они, похоже, даже соперничают друг с другом по яркости красок и необычности сочетания цветовых гамм.
Рыбешки ничуть меня не пугаются, даже проявляют некоторое любопытство. В сопровождении отливающей разноцветной чешуей свиты медленно подплываю к камням, торчащим из воды возле самого берега. Глубина всего метр-полтора, а жизнь бьет ключом. Около большого камня, облепленного ракушками, мельтешит рыбья мелочь. А вон шевелятся длинные желтые усы - не иначе как в расщелину забрался лангуст. Поднимаю взгляд и вижу прилипших к камню крабов размером с ладонь, голубые ротовые отверстия, ярко-красные панцири...
Крики с берега прерывают мое знакомство с подводным миром Бартоломе: Карлос знаками показывает - пора возвращаться на яхту.
Но прежде мы совершаем еще одну прогулку - на шлюпке вдоль берега. Во многих местах он обрывается к воде крутыми уступами; разбиваясь о них, волны оставляют после себя кайму белой пены. Вот Карлос сбавляет ход, и мы видим пингвинов: они, как на параде, выстроились в ряд на самом краю каменной площадки.
- На островах встречаются два вида пингвинов, - Карлос снова выступает в роли гида. - Вот эти красавцы с красным клювом, или 'фаэтоны', обычно обитают в тропических зонах Атлантического, Тихого и Индийского океанов. А другие - пингвины Гумбольдта - размером будут поменьше и живут в более холодных зонах, в частности на островах, расположенных у побережья Перу и Чили. Природа поступила разумно и никого не обидела, - философски заключает он. - К услугам 'фаэтонов' - теплое течение Эль-Ниньо, а пингвины Гумбольдта могут наслаждаться холодным Перуанским.
Оставшийся на яхте Инга времени даром не терял и приготовил простой, но вкусный обед. Подавая картофельный суп, жареное мясо с рисом и крепчайший кофе, он обязательно добавляет: 'По-галапагосски', чем каждый раз смешит нас, - шутка нравится всем. Даже молчаливый Свен улыбается и отвечает тоже шуткой: 'А у нас и аппетит галапагосский...'
Следующая цель нашего путешествия - остров Фернандина, которым 'владеют' игуаны и нелетающие бакланы. Яхта, направляемая твердой рукой Айялы, легко скользит по водной глади. Кажется, оставь он штурвал, она сама, как конь по знакомой дорожке, доплывет до нужной бухты. А 'дорожка' тут капризно- переменчивая в отношении цвета - то она зеленоватая, то лазурная, то темно-синяя. Наблюдая за игрой цветовых оттенков, я размышлял о том, что почти все знаменитости, побывавшие на Галапагосах, подчеркивали негостеприимность этих островов. Американский писатель Герман Мелвилл даже высказал мнение, что на свете вряд ли существует более пустынное и неприветливое место, чем Галапагосы.
- Почти все острова имеют две стороны: одна - крутая, отвесная, другая - пологая, плавная, - сообщает мне Карлос Айяла. - Обрывистые берега, как правило, обращены на запад или на юг, а пологие - на север. Это особенно заметно на небольших островах. Завтра пойдем к острову Дафне - сами увидите.
...Обогнув с юга самый крупный в архипелаге остров Исабела, протянувшийся на 150 километров в длину и на 25-27 километров в ширину, мы некоторое время плывем вдоль его западного берега, а затем, круто изменив курс, направляемся на север к виднеющемуся вдали острову Фернандина. Там все повторяется почти как на Бартоломе: яхта бросает якорь в тихом заливе, только на этот раз за борт спускают катер.
- Значит, будем высаживаться 'по-сухому'? - догадываюсь я.
- У каждого острова - свой нрав, а значит, и подхода он требует особого, - отвечает Айяла, не отрывая внимательного взгляда от приближающегося берега.
Катер медленно, как бы на ощупь заходит в миниатюрную бухточку и прижимается к невысокому, отшлифованному морем уступу. Мы легко сходим на берег. Жена Густавссона с ребятами остается принимать солнечные ванны. Мы же втроем - Свен, Карлос и я - направляемся в глубь острова.
Витрина эволюции
Я слышал, что туристы посещают некоторые острова не без опаски. Признаться, так было и с нами. Казалось, что черные языки вулканической лавы только что застыли и вот-вот задвигаются под ногами. Нещадно палившее солнце так накалило поверхность, что нам жгло подошвы. Немое восхищение, охватившее меня, сопровождалось чувством тревоги. Наплывы лавы и впадины, бугры и трещины черного, серого, красно-бурого цвета - все это некогда, тяжело колыхаясь, сползало огненной рекой с вершины вулкана. Так выглядел мир на заре своего существования. Словом, окружавший нас пейзаж вполне мог послужить декорацией к спектаклю под названием 'Судный день'. К тому же игра воображения уже начинала рисовать фантастическую картину. Впрочем, стоп! Ведь в наше время от воображаемого апокалипсиса всего один шаг до апокалипсиса ядерного...
- Не правда ли, кажется, что лава только что застыла? - лукаво прищуривается идущий рядом Карлос. - Признайтесь, едва мы начали прогулку, как вы подумали: 'А не начнет ли все 'это', под ногами, как раз сейчас двигаться опять? Что, если вулкан вдруг охватит очередной приступ активности?..'
Мы с Густавссоном без тени смущения киваем головами: 'Так, именно так и подумали'. Явно довольный тем, что ему удалось 'поймать' гостей, Айяла продолжает:
- Вы думаете, остров случайно носит женское имя? Как бы не так. Фернандина - остров-вулкан, и мореходы боятся его так же, как карибских ураганов, которые, как известно, тоже нарекают женскими именами. Не далее как в 1968 году тут опять произошло сильное землетрясение. 'Пол' острова провалился на целую тысячу футов. На станции Дарвина в течение одних суток сейсмографы зарегистрировали около двухсот подземных толчков. 'Реплики', вызванные землетрясением, продолжались больше недели. А затем началось извержение одного из крупных вулканов.
Он делает паузу, достает сигарету. Мы останавливаемся около заливчика, глубоко врезавшегося в берег между двумя языками лавы, и ждем, пока он закурит. Дремлющий на самой кромке лавового потока рыжемордый тюлень лениво отрывает голову от черных камней, смотрит на нас, потом принимает прежнюю позу, наблюдая, однако, за нами одним глазом. Мы 'расстреливаем' его из фотоаппаратов, но он не шевелится. Только нехотя открывает второй глаз...
- Один моряк рассказывал мне про то извержение, - нарушает молчание Карлос. - Их парусник находился недалеко от берега. В тот день погода стояла тихая: в воздухе - ни малейшего дуновения ветерка, на море - мертвый штиль. И вдруг - взрыв! Грохотало, будто тысяча громов. Ужасный свет, как от сотен молний, озарил все вокруг на многие километры. Из кратера вулкана стали вылетать огромные камни, над островом поднялся гигантский столб огня и дыма. Страшный жар достиг парусника. Смола плавилась на глазах, и матросы должны были беспрерывно поливать палубу водой. Многим становилось плохо. При первом же порыве ветра команде удалось отвести парусник подальше от берега. Только тогда взглянули на термометр - он показывал 64° по Цельсию. Замерили температуру воды: 50°. Вот когда галапагосский рай показал свою обратную сторону!..
- На станции Дарвина мне говорили, что на Фернандине в тот день находилась группа геологов, - не сводя глаз с тюленя, медленно произносит Густавссон. - Они остались живы, и даже сохранились их дневники. Вам, Карлос, доводилось что-нибудь слышать об этом?
- Как же, конечно, - с живостью отзывается Айяла. - Записи о землетрясении, а еще больше рассказы самих геологов долго были на устах у всех жителей архипелага. Мне самому доводилось разговаривать с ними на Санта-Крусе, и могу почти дословно повторить то, что слышал от них. Земля у них под ногами колыхалась, как желатин, а то, что происходило вокруг, было сплошным адом. Да-да, именно так
