– Вы действуете, чтобы спасти Оудику его пятьдесят миллиардов долларов, – ответил Кристиан. И тут его осенило. Эти люди на самом деле вовсе не надеялись завербовать его. Это была просто попытка его запугать, чтобы он занял нейтральную позицию. Он ощутил в них страх. Они боялись его, потому что он обладает властью и, что еще важнее, волей. И единственным человеком, который мог предостеречь их насчет него, был Оракул.
Все молчали. Потом заговорил Оракул:
– Ты можешь ехать. Я знаю, что тебе надо возвращаться. Звони мне и рассказывай, что происходит. Держи меня в курсе.
Кристиан, возмущенный предательством Оракула, обратился к нему:
– Вы должны были предупредить меня.
Оракул покачал головой.
– Тогда бы ты не приехал, и я не смог бы убедить моих друзей в том, что ты не подпишешь. Я должен был предоставить эту возможность, – он помолчал. – Я провожу тебя.
Перед тем как выйти, Кристиан обернулся к членам Сократова клуба и произнес.
– Джентльмены, я прошу вас, не позволяйте конгрессу сделать это.
От него исходила такая угроза, что никто не промолвил и слова.
Когда Оракул и Кристиан оказались вдвоем не пандусе, спускавшемся к входной двери, Оракул остановил свою коляску, поднял голову, обезображенную старческими коричневыми пятнами, и сказал Кристиану:
– Ты мой крестник и мой наследник. Все, что происходит, никак не отражается на моей привязанности к тебе. Но должен предупредить тебя. Я люблю мою страну и воспринимаю твоего Кеннеди как огромную опасность.
Впервые Кристиан Кли испытал чувство горечи по отношению к старику, которого всегда любил.
– Вы и ваши друзья из Сократова клуба схватили Фрэнсиса за горло, – сказал он. – Это вы представляете реальную угрозу.
Оракул внимательно разглядывал его.
– Однако ты не выглядишь слишком обеспокоенным. Кристиан, я прошу тебя не совершать необдуманных поступков и не предпринимать чего-нибудь непоправимого. Я знаю, ты обладаешь большой властью и, что еще важнее, изрядной долей хитрости. Ты человек одаренный, но не пытайся пересилить историю.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответил Кристиан.
Теперь уже он торопился. До возвращения в Белый дом ему предстояла еще одна остановка. Он должен допросить Грессе и Тиббота.
– Помни, – вздохнул Оракул, – что бы ни произошло, это не повлияет на мою привязанность к тебе. Ты единственный человек на земле, которого я люблю. И если это будет в моих силах, я никогда не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Звони мне, информируй меня.
Кристиан почувствовал былую любовь к Оракулу. Пожав плечо старика, он сказал:
– Какого черта, это всего лишь политические разногласия, они случались у нас и раньше. Не беспокойтесь, я позвоню вам.
Оракул криво улыбнулся.
– И не забудь о моем дне рождения, когда все это закончится и если мы, конечно, будем живы.
И Кристиан, к своему изумлению, увидел слезы, стекающие по этому поблекшему, старческому, морщинистому лицу. Он нагнулся, чтобы поцеловать его в щеку, такую высохшую и холодную, как стекло.
Вернувшись в Белый дом, Кристиан Кли первым делом направился в офис Оддблада Грея, но секретарша сказала, что Грей совещается с конгрессменом Джинцем и сенатором Ламбертино. Девушка выглядела испуганной. До нее дошли слухи, что конгресс пытается отстранить президента Кеннеди с его поста.
– Позвоните ему, – сказал Кристиан, – скажите, что это важно, и позвольте мне воспользоваться вашим столом и телефоном. А вы пойдите в дамский туалет.
Грей поднял трубку, полагая, что звонит его секретарша.
– Что-нибудь срочное? – спросил он.
– Отто, – сказал Кли, – это Крис. Слушай меня. Только что некоторые ребята из Сократова клуба просили меня подписать меморандум об отстранении Фрэнсиса. Дэйзи тоже просили подписать, пытались шантажировать его связью с танцовщицей. Я знаю, что Викс на пути в Шерабен, поэтому он не может подписать эту декларацию. Ты подписываешь?
– Это даже смешно, – голос Оддблада Грея звучал очень вкрадчиво, – только что в моем кабинете двое джентльменов просили меня подписать. Я уже ответил им, что не подпишу. И еще я сказал им, что никто из личного штаба не подпишет. У меня не было нужды задавать тебе этот вопрос.
В голосе Грея чувствовался сарказм.
– Я знал, что ты не подпишешь, – нетерпеливо сказал Кристиан, – но я должен был задать этот вопрос. Послушай, запусти такой пробный шар. Скажи этим парням, что я, как генеральный прокурор, начинаю расследовать, кто шантажирует Дэйзи. И что у меня куча материала на тех конгрессменов и сенаторов, которые и так не очень-то хорошо выглядят в газетах, и я дам этому материалу просочиться. Особенно насчет их делишек с членами Сократова клуба. Сейчас не время для твоего дерьмового оксфордовского воспитания.
