условиях пополняется из недавно произведённого золота Ранда так, чтобы не было никакой необходимости с этой целью поднимать обменный курс с помощью высоких процентных ставок выше статьи золотого импорта. Следовательно, было бы желательно предотвратить изменение в системе транспортировки южноафриканского золота...». {220}
Большая часть истории Британской империи и британской международной дипломатии, особенно в период неоимпериализма с 1850‑х годов по 1920‑е прослеживается именно под этим девизом – недооцененные манипуляции потоками физического золота через лондонский слитковый рынок.
Прямые поставки южноафриканского золота в Нью-Йорк нанесли бы сокрушительный удар планам лондонского Сити и британских финансовых учреждений восстановить после Версаля своё господство. Американское вмешательство в дела Южной Африки через Кеммерера и Герцога не только наносило удар по Британии, но также угрожало изменить кредитную систему всего мира на условиях Уолл-Стрит.
Черчилль пытается заблокировать американский золотой стандарт Реакция Лондона на южноафриканские махинации Уолл-Стрит не заставила себя ждать. В конце 1924 года, чтобы упредить валютный мятеж американцев, министр финансов Уинстон Черчилль, чья карьера началась в Южной Африке во время Бурской войны, выпустил меморандум, призывавший к скорейшему возвращению Англии к золотому стандарту. Глава Банка Англии Монтегю Норман согласился.
Дополнительно ускоряющим фактором в Англии стал тот факт, что несколькими месяцами ранее американские банкиры во главе с партнёром Моргана Чарльзом Дауэсом и с помощью Кеммерера смогли стабилизировать валюту Германии после разрушительной Веймарской гиперинфляции 1922–1923 годов. В соответствии с Планом Дауэса, как отмечалось выше, Германия возвратилась к ведомому США золотому стандарту, чему также помог заём в 100 миллионов долларов от «Дж. П. Морган и К°» для поддержки новой рейхсмарки. Соединённые Штаты и Германия были теперь оба привязаны к одному и тому же золотому стандарту и близки к объединению с крупнейшим в мире производителем золота – Южной Африкой.
Британия оставалась за бортом.
Если бы Южная Африка присоединилась к американскому золотому стандарту, Лондон столкнулся бы с перспективой остаться в стороне от расцветающей мировой торговли. Особенно, если бы Германия восстановила континентальную европейскую торговлю, то Англия никогда бы уже не смогла вернуться к своему бывшему державному статусу. И Нью-Йорк остался бесспорным центром мировой финансовой власти – перемена, которую британский истеблишмент ещё не был готов принять.
28 апреля 1925 года министр финансов Уинстон Черчилль держал речь в Палате общин, в которой объявил полностью поддержанное Банком Англии решение правительства вернуться к золотому стандарту. Затем стерлинг был зафиксирован на том же номинальном уровне, на котором он был накануне Первой мировой войны в 1914 году – 4 доллара 86 центов за фунт.
Это соотношение было принято несмотря на тот факт, что британское индустриальное производство упало с 1914 года, несмотря на тот факт, что оно вытеснит подорожавший британский экспорт со столь отчаянно необходимых мировых рынков, и несмотря на огромный рост британского государственного долга, инфляции и обширный торговый дефицит, главным образом, с Америкой. Другими словами всё, что должно определять надлежащую ценность национальной валюты, было проигнорировано. Это было просто политическое, или более точно, геополитическое решение. Его успех зависел от способности Нормана Монтегю к выгоде Англии манипулировать Бенджамином Стронгом и его друзьями в нью-йоркском банковском деле, а также основными центральными банкирами Европы.
Черчилль и Монтегю Норман фиксировали стерлинг по завышенной цене и возобновляли привязку к золоту в отчаянной попытке вернуть лондонскому Сити его значение в качестве центра мировой финансовой системы, не взирая на вред, наносимый национальной экономике и собственному населению. Черчилль отмечал:
«Если бы мы не приняли эти меры, то вся остальная часть Британской империи приняла бы их без нас, и пришла бы к золотому стандарту не на основе фунта стерлингов, а на основе доллара». {221}
Фатальный промах Стронга
Но в 1925 году Стронг, когда решил последовать призыву Монтегю Нормана и убедить Дж. П. Моргана и другие нью-йоркские банки поддерживать возвращение стерлинга к золоту, не смог оценить, насколько эффективно Норман и лондонские банки будут преследовать свои собственные интересы, прикидываясь вернейшими друзьями и покровителями и Соединённых Штатов и главы Нью-йоркского Федерального резервного банка. Центром схемы был Банк Англии и план британского Министерства финансов изменить в свою пользу зарождающийся после 1925 года новый золотой стандарт.
Как уже описывалось выше, система мировой торговли до Первой мировой войны была основана на международном золотом стандарте, который был более или менее самокорректирующимся. Международная торговля опиралась на рыночные принципы спроса и предложения, неустойчивость которого была уравновешена золотом. Это была техническая система, которая, по крайней мере, теоретически отделяла деньги от государства.
Так как Англия была преобладающим финансовым центром в тот период, Лондон господствовал на этом рынке, и Банк Англии действовал как «мировой банкир». Другие страны, включая Германию, Францию, Италию, все британские колонии и даже США поддерживали крупные резервы в фунтах стерлингов вместе с Банком Англии, который тогда держал львиную долю мирового денежно-кредитного золота. Уверенность в Банке Англии как гаранте мирового кредитования была такова, что в пределах Британской империи у многих из британских доминионов или колоний даже не было своих собственных национальных денег кроме лондонского стерлинга.
Именно эту довоенную систему Монтегю Норман, Уинстон Черчилль и ведущие лондонские банкиры преисполнились решимости возродить. В 1922 году в Генуе на основной послевоенной международной экономической конференции, Банк Англии провёл удачный дипломатический ход. Преодолев личные возражения глав Нью-йоркского Федерального резервного банка, немецкого «Рейхсбанка», Банка Франции и Банка Италии, Монтегю Норман преуспел и добился от конференции согласия с его концепцией нового золотого стандарта. {222} Норман имел обширный и уникальный опыт работы с довоенным лондонским золотым стандартом и обладал высочайшим международным статусом как оракул в делах центральных банков.
До войны стерлинг был «хорош, как золото». Мировой рынок регулировался не манипуляциями с обменными курсами золота, а входящими в страну и исходящими из неё потоками частного и государственного золота. Страна с хронической инфляцией теряла бы золото, вынужденная ради удержания своих запасов устанавливать более высокий обменный курс, что приводило бы к сокращению внутреннего кредитования. Держатели бумажных денег могли всегда по требованию покупать валюту в золоте. Коррекция была более или менее автоматической.
Однако в 1925 году Великобритания не смогла вернуться к строгому довоенному британскому золотому стандарту. Банк Англии больше не держал большую часть мирового запаса золотых слитков, и поэтому Норман и британское Министерство финансов предложили изощрённую модификацию старого стандарта, который, на первый взгляд, также удовлетворял стратегическим целям менее опытных банкиров, оперирующих нью-йоркскими финансами, и в частности – интересам Бенджамина Стронга. Новый стандарт назвали золотым «обменным» стандартом.
По правилам нового нью-йоркского золотого «обменного» стандарта США должны были выступать как окончательный гарант для раздутых валют Великобритании, остальной Европы и всего мира. Великобритания, в частности, могла теперь держать свои запасы не в золоте, как это имело место до 1914 года, но, главным образом, в долларах, в то время как страны континентальной Европы, всё ещё восстанавливающиеся после войны, могли держать свои запасы не в золоте, а в стерлинге.
В действительности эта новая схема разрешала Великобритании выстраивать пирамиду из своей раздутой валюты (стерлинга) и своих кредитов на основе долларов, а не золота, в котором она испытывала
