Зов

— Пока не появился я. — Он улыбнулся, и она разглядела, что улыбка у него, как и лицо, красивая.

— Нет, просто решила, туда далековато.

Они вошли в вестибюль, и он протянул ей руку.

— Боуэн Джессап. Или, как зовут меня друзья, Призрак. Простите еще раз, что напугал вас.

— Да ну что вы! Ни чуточки, правда.

— А жалко. — На лице у него снова заиграла обаятельная улыбка. — Тогда я просто обязан угостить вас рюмочкой на ночь. — Он указал на гостиную.

— Сегодня — нет. Я, правда, очень устала.

— Значит, завтра, — твердо заявил он. — Спокойной ночи, как бы вас ни звали.

— Сьюзен Рид.

— Спите крепко, Сьюзен Рид. — Отойдя, молодой человек присел за кофейный столик и потянулся за журналом «Яхты», а Сьюзен поднялась к себе в номер.

Среди ночи ее разбудили звонки.

— Ну как себя чувствуешь? Получше? — осведомился голос Тары.

— Чего тебе надо? Оставь меня в покое! — сонно взмолилась Сьюзен.

— Как же я могу? Я ведь твоя подруга. Хочу помочь.

— Мои подруги мертвы.

— Нет. Сьюзен, ты все неверно воспринимаешь. Пожалуйста, милая, ну давай мы с Гарриэт поговорим с тобой.

— Гарриэт умерла.

— Еще чего! Она вот тут, со мной. Не клади трубку, сама с ней поговоришь.

— Сьюзен, милая? Это Гарриэт,

— Ты дрянь.

— Опять ты за свое. Сьюзен!

— Не смей больше звонить мне, не то велю убрать все телефоны! Уеду туда, где нет ни одного! Не смей больше звонить! — И Сьюзен хлопнула трубку.

На следующее утро она высматривала Боуэна. Спросила у дежурной, и ей ответили: он уехал на машине, но скоро вернется. Следуя его примеру, Сьюзен тоже села в машину и поехала покататься. К ланчу она вернулась. Боуэн сидел в зале, за тем же столиком.

— Добрый день, — поздоровалась Сьюзен, нагло подходя к нему. — Теперь я, пожалуй, выпью ту рюмочку, если не возражаете.

— А может, сначала поедим? — улыбнулся он.

— С удовольствием.

Они болтали обо всем, но, главным образом, о нем самом. Боуэн был биржевым маклером, холостяк, приехал из Нью-Йорка в короткий отпуск перед хлопотливым делом по объединению его маклерской фирмы с другой. До недавнего времени жил с чернокожей супермоделью, из-за которой он и его семья ссорились несколько раз. Последняя ссора случилась накануне его отъезда.

— Ну, а ты, Сьюзен Рид? — спросил Боуэн, подливая ей в бокал. — Останешься таинственной незнакомкой? Или расскажешь о себе немножко?

— С чего начать?

— Может, с твоего обручального кольца?

Сьюзен взглянула на кольцо и немедля решила сочинить себе образ.

— Последний осколок моего вдовьего наряда.

— О-о, сожалею.

— Благодарю. Давно все случилось. Я уже оправилась. — И она раскрутила фантазию, неотрывно глядя в поразительно голубые глаза Боуэна. Для него она стала художницей, только что закончившей работу над фресками, ей потребовалось уехать куда-нибудь отдохнуть и отвлечься. Она ни с кем не связана, вольна вернуться в город в любой момент.

Они допили портвейн, и Боуэн предложил продолжить прерванную прогулку вокруг пруда. Почти весь день они провели вместе: гуляли, заехали в местный антикварный магазинчик, вернувшись в отель, с часок поиграли в скрабл и почти прикончили бутылку анисовой водки, заказанную Боуэном. Когда, наконец, он выиграл, Сьюзен обрадовалась — теперь можно бросить игру. Она едва смогла подняться на ноги.

— Боже мой, — Боуэн взял ее под руку, — ты так опьянела?

— Вроде, да. Анисовая — не моя выпивка.

— Хочешь глотнуть свежего воздуха?

— Да, не прочь.

— С доставкой на дом?

Сьюзен расхохоталась, и они отправились в сад. На прохладном воздухе она немножко пришла в себя.

— Извини. Ты, наверное, думаешь — я настоящая пьянчужка.

— Завтра вечером будем пить только вино. — Он повел ее к черному пруду, обняв за талию. — Сьюзен, можно тебя кое о чем спросить?

— Да?

— Проведешь со мной ночь?

Она ответила не сразу.

— Боюсь, я не слишком в форме… после анисовки.

— Просто поспим рядом. Обещаю, большего не попрошу.

— Предупреждаю, я храплю!

— Я — тоже. — И он повел ее к отелю.

Боуэн оказался человеком слова. Сьюзен лежала рядом с ним, слушая, как он хранит, ощущая теплоту его тела, и одиночество, заполнявшее ее, таяло.

На следующее утро Боуэну захотелось посмотреть окрестности, и они колесили и колесили по округе. Он разузнал о Стербридже, Виллидже, и несколько часов они провели в воссозданной колониальной деревне, восхищаясь всем, швыряя деньги на безделушки и сувениры, которые скоро утратят для них всякий интерес. Потом долгое прочесывание окрестных магазинов: антикварных, модных, фольклорных. Боуэн, казалось, был одержим страстью к прелестному и редкостному, и Сьюзен, измученная, сопровождала его — безотказный компаньон. Однако в пятом часу дня у нее уже подкашивались ноги и лопнуло терпение.

— Все! Точка! — выдохнула она.

— Ну еще в свечной магазинчик в Брели и назад, в отель! — попросил он, не выпуская руль.

— Боуэн, с правой ногой у меня очень даже большие неприятности, а по левой я уже справляю шиву.

— А что такое шива?

— Это еврейское бдение по мертвым, которое придется совершать тебе у моего гроба, если тотчас не отвезешь меня в отель.

— Ну всего на минуточку! На одну! В свечной?

— Два дня у моего гроба!

— У-у, зануда, — и он развернул машину.

В отель они приехали уже после пяти, и Сьюзен отклонила предложение Боуэна выпить рюмочку портвейна, согласясь встретиться с ним в ресторане через час и пообедать.

Наверху Сьюзен приняла душ, надеясь, что это взбодрит ее, прилегла ненадолго, потом встала, оделась, выругала себя, что связалась со взрослым бойскаутом, для которого отпуск — бесконечные автомобильные гонки, и спустилась в зал.

— Пенистого? — Боуэн, взяв бутылку шампанского, наполнил ее бокал.

— О-о! Шампанское! Что празднуем?

— Друг друга.