планирования и подготовки агрессивной войны невозможны ни военные преступления в ее ходе, ни преступления против человечности, сопровождающие ее, то, стало быть, именно это обвинение и есть главное и основное во всем Нюрнбергском процессе. «Все обвиняемые совместно с другими лицами в течение нескольких лет, предшествующих 8 мая 1945 года, являлись руководителями, организаторами, подстрекателями и соучастниками создания и осуществления общего плана или заговора для совершения преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности, как они определяются в уставе данного Трибунала, и в соответствии с положением Устава несут индивидуально ответственность за свои собственные действия и за все действия, совершенные любым лицом для осуществления такого плана или заговора».
Это – самая главная ложь Нюрнбергского «трибунала». Потому что никакого «заговора для совершения преступлений против мира», для развязывания мировой войны со стороны руководства Третьего рейха в действительности не существовало. Не просто не существовало – но и не могло существовать. На самом деле,
Национал-социалистическая Германия НЕ ГОТОВИЛА МИРОВУЮ ВОЙНУ.
Национал-социалистическая Германия НЕ СПОСОБНА БЫЛА ЕЕ ВЕСТИ.
Национал-социализм НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИДЕОЛОГИЕЙ АГРЕССИИ И ВОЙНЫ.
И я это докажу.
Часть I Об оружии
Несколько слов для начала
Бороться с историческими (впрочем, как и с естественно-научными) заблуждениями, со временем окаменевшими и ставшими от миллионов повторов почти аксиомами, – дело неблагодарное; к тому же иногда оно весьма скверно кончается – пример Джордано Бруно (равно как и Эрнеста Цюнделя) здесь будет более чем уместен. Но бороться с ними НУЖНО – особенно тогда, когда эти аксиомы (вернее, общеупотребительные догмы) представляют собой забронзовевшую от бесчисленных повторов ложь – или полуправду, что еще хуже.
Одной из подобных «исторических аксиом» является то общепризнанное мнение, что нацистская Германия начала планировать мировую войну с 30 января 1933 года , с момента назначения канцлером Адольфа Гитлера, и все последующие усилия НСДАП были целиком и полностью направлены на то, чтобы зажечь всемирный военный пожар с четырех концов.
Я не люблю немцев, и целью этой книги ни в коем случае не является как-то оправдать германскую агрессию против Польши, переросшую во Вторую мировую войну. Равно целью этого очерка не является и оправдание немецкой агрессии против моей Родины; ничему этому нет и не может быть оправдания! Но ОБЪЯСНИТЬ, почему это произошло, – необходимо; поскольку все до сего дня прозвучавшие объяснения событий 1 сентября 1939-го (так же, как и 22 июня 1941 года) лично меня (как, я думаю, и очень многих думающих людей вокруг) никак не устраивали – я посчитал для себя необходимым разобраться в этой запутанной (и надежно, как еще недавно казалось, похороненной под тысячетонными завалами лжи) истории.
Для того же, чтобы уважаемый читатель смог по-иному, не с точки зрения и почившего в бозе советского официоза, и «теории» Резуна, взглянуть на ход событий 1933–1939 годов, ему понадобится (для начала) избавиться от основополагающего заблуждения, краеугольного камня всей послевоенной истории – тезиса о том, что национал-социалистическая рабочая партия Германии во главе со своим фюрером с первых дней своего пребывания у власти начала планировать Вторую мировую войну.
Заблуждение это, разделяемое огромным количеством историков (и практически всеми людьми, далекими от знания тогдашних реалий), основывается на утверждении, будто Германия к осени тридцать девятого года вооружилась до зубов – каковое утверждение я и хочу в первой части своей книги опровергнуть. Ибо утверждение это лживо от начала и до конца!
Сделать это будет немыслимо трудно – но мы все же попытаемся.
Начнем мы наше повествование с 11 ноября 1918 года – с момента вступления в силу перемирия, фактически завершившего Первую мировую войну. Что к этому дню представлял собою германский рейхсвер – уже не совсем императорский, но еще и не республиканский?
Колоссальную военную машину, отнюдь (вопреки позднейшим утверждениям разного рода «историков») не утратившую способности к сопротивлению.
Да, начиная с 18 июля союзники, остановив немецкое наступление на Аррас, непрерывно теснили германские войска, выдавливая их с французской территории. Да, 8 августа под Амьеном немцы понесли тяжелое тактическое поражение, и этот день был назвал генералом Людендорфом «черным днем германской армии». Да, к началу ноября Германия лишилась всех своих союзников – 29 сентября капитулировала Болгария, 4 октября запросила о прекращении огня Австро-Венгрия, 30 октября капитулировала Оттоманская империя.
Но немцы тем не менее даже к ноябрю 1918 года, к моменту полной утраты ими стратегической и оперативной инициативы, продолжали удерживать значительную часть французской и бельгийской территорий (включая Брюссель и Антверпен) – и, положа руку на сердце, вполне были в состоянии сражаться еще довольно долгое время. В конце концов, германская полевая армия к моменту начала переговоров о перемирии насчитывала (на всех фронтах) 5 360 тыс. солдат и офицеров, 106 450 пулеметов, около 22 000 минометов, бомбометов и пехотных орудий, 11 948 77-мм полевых пушек и легких 105-мм гаубиц, 7860 тяжелых орудий (пушек калибром от 105 до 210 мм и гаубиц и мортир калибром от 150 до 420 мм). Учитывая, что, например, французская армия в этом же ноябре имела на вооружении 11 724 орудия (75-мм полевых пушек – 5484, 65 -мм горных пушек – 96, тяжелых полевых орудий (105—155-мм калибра) – 5000, орудий тяжелой артиллерии большой мощности и морских (калибрами 170–305 мм) – 740, зенитных орудий – 404), можно сказать, что одержать решительную победу над немцами союзники могли, лишь в очередной раз пролив реки крови.
Но армии Антанты к этому времени были настолько обескровлены, что изыскать стратегические резервы для победоносного военного решения вопроса для них было не легче, чем немцам – удержать фронт. Да, прибывающие с мая 1918 года на позиции Западного фронта американские дивизии были многочисленными и хорошо вооруженными и оснащенными – но они практически не имели боевого опыта (до конца войны они смогли занести в свой актив лишь Сен-Миельскую операцию с неочевидными результатами), к тому же для того, чтобы добиться решительного превосходства над немцами в живой силе и технике, этих дивизий должно было быть втрое больше, что могло произойти только в следующем году. Посему нанести немцам решительное военное поражение осенью 1918 года союзники вряд ли смогли бы.
И здесь на помощь союзникам пришла хитрость!
Как известно, президент США Вильсон 8 января 1918 года изложил в сенате приемлемые для Америки условия мира. Главное в них сводилось к требованию «мира без победы», то есть без аннексий и контрибуций; его знаменитые «14 пунктов» включали в себя:
– свободное плавание в мирное и военное время и свободу торговли;
– контроль за национальными вооруженными силами на уровне, не допускающем агрессии;
– свободный, открытый пересмотр колоний с учетом права народов;
– освобождение территории России и урегулирование в ее интересах, право ей самой определить свой строй;
– восстановление Бельгии;
– возращение Франции Эльзаса и Лотарингии;
– исправление итальянской границы по этническому принципу;
– автономию народам Австро-Венгрии;
– восстановление Румынии, Сербии, Черногории;
– выход к морю для Сербии;
– суверенитет для турок Османской империи, другим народам автономное развитие;
– свободу черноморских проливов для гражданских судов;
– восстановление Польши;
– создание Лиги Наций.
Если заключить мир на основе этих принципов, утверждал Вильсон, то можно создать всемирную организацию государств, гарантирующую безопасность для всех народов.
Президент США Вудро Вильсон
Для немцев, измученных войной и лишениями, оные слова американского президента были елеем на раны; и чем больше немцев узнавало о «плане Вильсона», тем меньше оставалось доводов у сторонников ведения войны «любой ценой». Зачем продолжать проливать потоки крови, если можно подписать мир, пусть и в качестве проигравшей стороны, но при этом отделаться весьма скромными потерями? «Стоимость мира» в этом случае многократно превышала «стоимость войны», и поэтому нет ничего удивительного в том, что к сентябрю 1918 года даже наиболее твердолобые сторонники войны согласились с тем, что бессмысленную бойню без шансов на победу пора прекращать.
Людендорф 29 сентября 1918 года передал власть гражданскому правительству – с тем чтобы оно добилось заключения немедленного перемирия на любых условиях, лишь бы только сохранить в целости костяк и структуру армии. Чтобы спасти армию, Людендорф настоял на создании коалиционного правительства, приемлемого для Антанты, и на включении в коалицию даже ненавистных ему социал-демократов. Генерал в отличие от штатских болтунов отлично понимал, что только при сохраненной армии у Германии есть шанс обойтись при подписании мира «малой кровью», – увы, те, кому он доверил ведение переговоров о перемирии, этого ключевого момента категорически не хотели понимать. Впрочем, это будет ясно чуть позже, а пока новое
