Крконошами), на западе – с Саксонией (и вообще с Германией), на севере – с Великой Польшей. Историки славянской национальности считают этот край исконной землей славянского племени силезцев, власть над которой до первой половины XIII века делили меж собою чешская и польская короны, а затем эта территория попала под влияние германских государств и с начала XVII века стала предметом споров уже Австрии и Германии. Немецкие историки предпочитают относить силезцев к числу германских народностей, чешское же и польское правление этой территорией обозначая словом «оккупация». Скорее всего, Силезия все же изначально была славянской территорией – просто, ввиду территориальной близости к немецким княжествам, весьма быстро германизировавшейся.
Как бы то ни было, но Силезия постепенно стала немецкой землей; в 1742 году она окончательно перешла от Австрии в руки Пруссии и до 1918 года являлась составной частью Германской империи. Кстати, давнее австро-прусское соперничество за эту территорию бросается в глаза и поныне – так, например, железные дороги как в Горном, так и в Дольнем Шленске оканчиваются на юге и юго-западе в пограничных польских городках, не соединяясь с бывшей австро- венгерской железнодорожной сетью (в качестве примера – пограничный переход Кудова-Здруй – Наход; польская железная дорога заканчивается в Кудове, и надо пройти пять километров, чтобы сесть в чешский поезд в Находе).
Оная империя, как известно, 11 ноября 1918 года согласилась со своим поражением в мировой войне – и по условиям Версальского мира обязана была уступить новорожденной Польше некоторые районы Померании, Познань, большую часть Западной Пруссии (во времена Первой Речи Посполитой бывшие Великой Польшей) и часть Восточной Пруссии (так называемый Коридор). Данциг с областью переходил под управление Лиги Наций (но отнюдь не под польскую юрисдикцию!), которая обязалась сделать из него вольный город. Город лишь включался в польскую таможенную систему, кроме того, Польша получала право контроля над железнодорожными и речными путями Данцигского коридора – власть же в городе принадлежала местному самоуправлению – немецкому по своему этническому составу (ибо 86 % жителей Данцига были немцами).
Вопрос же о Верхней Силезии (разделить Силезию на промышленную Верхнюю и сельскохозяйственную Нижнюю – это тоже идея Антанты), где имелся немалый процент ненемецкого населения, разрешался по условиям подписанного всеми сторонами Версальского мира плебисцитом. ТО ЕСТЬ ПРЯМЫМ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕМ НАСЕЛЕНИЯ ВЕРХНЕЙ СИЛЕЗИИ! Никаких иных толкований слову «плебисцит» Версальский мир не дал – то есть все иные методы определения принадлежности этой территории к какому-либо государству являлись НЕЗАКОННЫМИ и, по сути, являлись бы ПЕРЕСМОТРОМ ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ – то есть денонсацией Версальского мира.
И этот мир был-таки денонсирован! И совсем не канцлером Германии Адольфом Алоизовичем Гитлером, как принято считать в литературе победителей во Второй мировой. Пересмотр условий Версальского мира начался почти сразу же после его подписания, и начали разрушение Версальской системы отнюдь не немцы.
Это сделали самые преданные союзники Франции в Европе! Ревизию Версальской системы начал народ, получивший в результате Первой мировой войны не только собственное государство, но и право на его расширение до максимальных размеров, – это сделала нация, обязанная Версалю вообще ВСЕМ!
Иными словами – это сделали поляки…
Надо сказать, что в 1918 году Верхняя Силезия была мощным промышленным районом – вторым в Германии после Рура. Вокруг Катовиц выросла огромная промышленная агломерация, в которой имелись крупные предприятия горнодобывающей, топливно-энергетической, металлургической, машиностроительной и химической промышленности. Ничего удивительного – под тонким слоем тамошних прикарпатских супесчаников располагался один из крупнейших в Европе Домбровский угольный бассейн, поэтому силезский антрацит стал основой чугунолитейной и сталепрокатной промышленности Катовицкого региона (ибо по соседству находились и железорудные месторождения), а многочисленные свинцово-цинковые рудники позволяли развивать Большую Химию.
А в остальной Польше из промышленных предприятий ничего серьезнее лодзинских суконных и хлопчатобумажных фабрик не было. Вся остальная Польша – это огромное картофельное поле, разделенное на сотни тысяч парцеллярных наделов, убогие деревеньки, маленькие городки с худосочной торговлишкой, костелы, монастыри – и полная безнадега относительно надежд на развитие промышленности. Промышленности в Польше не было – равно как и не было никаких шансов оную завести в ближайшей перспективе. Зато промышленность была в Силезии…
Посему пан Пилсудский решил приложить все силы на то, чтобы этот лакомый кусочек Германской империи с шестью десятками антрацитовых шахт, дюжиной железных рудников, тридцатью семью доменными плечами и еще полутора сотнями разных предприятий тяжелой промышленности попал в руки ЕГО Польши. Для чего решил для начала наплевать на все пункты Версальского мира, касающиеся будущей судьбы Верхней Силезии. Впрочем, и победители в мировой войне отнюдь не горели желанием оставлять в руках этих сомнительных немцев колоссальную сталелитейную базу – известное дело, тяжелая металлургия всегда является основой для оружейной промышленности. Посему робкие (попервоначалу) попытки поляков урвать кусок пожирнее получили негласное одобрение Антанты – в результате чего случилось то, что случилось.
28 июня 1919 года немецкая делегация подписала Версальский мир, полностью и окончательно признав себя проигравшей стороной, – и 17 августа в Верхней Силезии началось Первое Силезское восстание, которое носило характер локальных выступлений отрядов «Польской организации войсковой» – практически легально действующей шайкой сепаратистов. Немцы шуганули чересчур борзых поляков, но тут же получили окорот со стороны Антанты. Союзники сочли применение силы Германией чрезмерной, и по приказу Межсоюзнической комиссии со спорной территории были выведены части немецкого фрайкора (посмевшего вздуть столь любимых французами поляков), замененного французскими войсками (плюс несколько итальянских и английских батальонов). Фактическая власть в юго-восточной части Верхней Силезии (Катовицкая промышленная агломерация) оказалась в руках так называемого плебисцитного комитета, возглавляемого французским генералом Ле Роном.
Но поляки, понимая, что плебисцит они могут и не выиграть, решили продолжать вооруженное противодействие замыслам союзников. Для этого в августе 1920 года они подняли Второе Силезское восстание – на этот раз поддержанное польской частью плебисцитного комитета, по призыву которого началась всеобщая забастовка. Межсоюзническая комиссия Антанты под давлением поляков объявила о создании в Силезии смешанной польско-германской полиции – после чего решением польского плебисцитного комитета боевые действия в Силезии были прекращены, так как поляки знали, что «смешанная» – означало «польская». Ибо поскольку все лимиты на вооруженных людей Германия уже давно выбрала, то единственное, что она могла в этой ситуации совершить, назначить в «совместную» полицию НЕВООРУЖЕННЫХ полицейских, со стороны же Польши имела место легализация членов доселе запрещенной «Польской организации войсковой», которых Варшава щедро снабдила стрелковым оружием (включая пулеметы) и амуницией…
Все же, несмотря на явное нежелание польской стороны, 20 марта 1921 года многострадальный плебисцит о будущей государственной принадлежности Верхней Силезии все-таки состоялся. И результаты его оказались именно такими, которых боялись и не хотели получить в Варшаве.
Надо сказать, что на момент референдума население региона делилось по этническому признаку практически пополам – из 2 207 981 жителя поляками было записано 1 169 340 человек, чуть больше миллиона числили себя частью немецкой нации, и было около 50 тыс. разных-прочих чехов, словаков, цыган и евреев.
Голосование прошло без эксцессов – и на выходе дало ошеломительный (для поляков) результат: в благословенной Польше захотело жить всего 479 365 совершеннолетних силезца! А 707 393 жителя провинции, имеющих право голоса, захотели остаться в составе нищей и обескровленной Германии.
Что ж, решили поляки, ладно. Не мытьем – так катаньем!
Что характерно – перед началом Первой мировой войны Юзеф Пилсудский сидел в Магдебургской крепости в качестве политического заключенного, и сидеть бы ему до скончания веку, но немцам срочно потребовалось разыграть «польскую карту», дабы насолить русским и создать свою, карманную, Польшу – целиком и полностью антирусскую. И посему пан Пилсудский был из заточения выпущен – перед этим дав всяческие заверения графу Кесслеру, представителю немецкого правительства, что предводительствуемые им поляки ни в коем разе не покусятся на Познань и прочие бывшие польские территории, находящиеся под рукой германского императора, а будут строить свое независимое государство исключительно на территории Царства Польского, сиречь на исключительно русском куске бывшей Речи Посполитой.
Понятное дело, держать слово пан Пилсудский и не собирался и, как только случилась к тому оказия, тут же его нарушил. После краха кайзеровской Германии и подписания Компьенского перемирия поляки немедленно начали свой «Дранг нах Вест» – с целью «возвращения Великой Польши в лоно матери-родины». 27 декабря 1918 года начались столкновения польских легионеров
