Ужесточение регулирования финансовых рынков, за которое ратует большинство, на мой взгляд не лучший выход. В предыдущем десятилетии оно сводилось главным образом к ограничению торговли новыми производными инструментами и другими инновационными финансовыми продуктами. Самые сомнительные из них уже прекратили существование — инвесторы больше не интересуются ими и вряд ли станут делать это в будущем. Другие. например дефолтные свопы, доказали свою полезность для диверсификации рисков (даже несмотря на то что с ними связаны определенные операционные риски)163.
Я также скептически отношусь к идеям относительно того, что усиление регулирования финансовых рынков способно повысить их эффективность,— особенно к предложению расширить полномочия ФРС и превратить ее в гаранта рыночной стабильности. Подобная миссия невыполнима. Международное финансовое сообщество в последние годы не раз предпринимало попытки установить такой контроль, однако ему так и не удалось предотвратить или хотя бы смягчить кризис, который начался прошлым летом. Как бы мы ни старались, нашим стратегам не под силу точно предсказать ни грядущие финансовые и экономические потрясения, ни последствия дисбалансов в экономике.
Финансовые кризисы характеризуются периодическими сбоями механизма рыночного ценообразования, время возникновения которых по определению непредсказуемо. Если бы их приближение можно было видеть, то рынки не позволили бы им возникнуть. В последнее время, речь об этом шла в главе 18. некоторые критики называли дефицит текущего баланса США серьезным предвестником валютного кризиса. Однако валютные курсы двигались в направлении, необходимом для сбалансирования предложения и спроса. По крайне мере до настоящего момента каких-либо существенных разрывов не наблюдалось. Другие видели опасность в финансовом крахе ряда крупных хедж-фондов, за которым может последовать лавина банковских дефолтов. С августа 2007 года свое существование прекратило немало хедж-фондов, но это никак не сказалось на финансовой системе в целом, по крайне мере к июню 2008 года.
То же самое происходит во время любого кризиса или процесса приспособления — они никогда не протекают так, как ожидалось. Вот почему нужно не заниматься ограничениями, а требовать от финансовых институтов поддержания достаточного капитала и ликвидности, которые позволят им выдержать любые неожиданности.
Это особенно справедливо в условиях постепенной замены государственного регулирования саморегулированием глобальных рынков. Такой переход практически неизбежен, поскольку мир экономики стал настолько сложным, что ни отдельно взятому человеку, ни какой-либо группе людей не под силу до конца понять, как он работает. Ну а то, что он работает, со всей очевидностью вытекает из высокой стабильности рынков львиную долю времени, а также из непрерывного повышения среднего уровня жизни в глобальном масштабе от поколения к поколению.
Исключениями являются кризисы, возникающие из-за человеческих слабостей. Не сомневаюсь, никакая система регулирования и никакие меры защиты никогда не обратят иррациональный оптимизм или неудержимый страх в стабильный экономический рост. Тот, кто полагает, что решением является экономика, организованная и централизованно управляемая интеллектуальной элитой, а не развитие конкурентных рынков, напрасно тратит время.
Если наша цель — материальное благосостояние, то я не вижу альтернативы глобальному рыночному капитализму. Его ахиллесовой пятой является широко распространенное представление о несправедливости распределения результатов. Этой проблемой, как я уже отмечал в главе 21, нужно серьезно заниматься. Однако отказ от глобальной экономики, к которому все настойчивее призывают некоторые критики, лишит нас парадигмы, позволившей вытащить сотни миллионов людей из ужасающей нищеты и давшей значительной части населения планеты возможность наслаждаться уровнем жизни, доступным некогда только элите развитых стран.
Можно не сомневаться, что уже через несколько лет экономический мир будет сильно отличаться от того, к которому мы привыкли. Серьезные кредитные кризисы в прошлом всегда приводили к дефляции, т.е. к периодам низкой экономической активности, главенствующей роли денег и низких цен на товары и активы. Однако нынешняя ситуация, на мой взгляд, иная. Я ожидаю возврата ползучей глобальной инфляции.
В главе 25 я доказывал, что факторы, обусловившие снижение инфляции после окончания холодной войны, в силу своего характера неизбежно ослабевают. Попросту говоря, я утверждал, что периоды ультранизких долгосрочных процентных ставок не могут быть продолжительными, Справедливость этого утверждения подтвердилась раньше, чем я предполагал. Как я отмечал, Китай — самый заметный фактор дезинфляционных процессов164 — начал сдавать свои позиции. Изменения в его экспортных ценах были заметны еще в июне 2007 года. Год спустя перемены стали очевидными. С апреля 2007 по апрель 2008 года цены на товары, поставляемые из Китая в США (пожалуй, наилучший индикатор экспортных цен Китая в целом), поднялись более чем на 4%. Помимо прочего, более значительным оказался взлет цен на нефть, ну а роста цен на продовольствие год назад вообще не было на горизонте. Таким образом, инфляционное давление нарастает даже в разгар кредитного кризиса. 8 то время как в развитых странах инфляция усилилась не так сильно (до 3% в прошлом году по сравнению с 2% или чуть менее за год до этого}, в развивающихся странах она выросла намного заметнее (до 7% в прошлом году по сравнению с 4% за год до этого).
Конечно, в определенной мере резкий рост цен на энергоносители и продовольствие вызван спекуляциями относительно будущих дефицитов, и со временем можно ожидать исчезновения этой составляющей роста. Однако в целом рост имеет признаки долгосрочной тенденции. Это справедливо для цен на нефть по причинам, которые рассматривались в главе 24. Это справедливо для цен на продовольствие из-за резкого повышения спроса на белковые продукты питания, в частности на молоко и мясо в развивающихся странах. Производство таких продуктов порождает спрос на зерно165. Поскольку площади пахотных земель невозможно увеличить одним махом, цены на зерно взлетели. К сожалению, зерновой «дефицит» усиливается в результате поспешного скатывания развивающихся стран к регулированию цен в тщетной попытке ограничить стоимость продовольствия для внутренних потребителей. Эмбарго на экспорт, особенно со стороны основных производителей риса вроде Таиланда и Вьетнама, еще больше ухудшает перспективы166 Засуха в Австралии, одном из крупнейших экспортеров зерна, также вносит свой вклад. Масло в огонь подливает и использование примерно четверти получаемого в США урожая кукурузы для производства этанола*.
Растущий спрос на энергоносители и продовольствие является неотъемлемым атрибутом глобального развития. Выросли также спрос и цены на черные и цветные металлы, химическую продукцию, т.е. на все базовые материалы индустриализации. Этот процесс, хорошо знакомый мне со времен работы аналитиком и консультантом в период послевоенного экономического бума, в эпоху цифровых технологий постепенно теряет свое значение. Однако быстрое накопление богатства в развивающихся странах возродило процесс индустриализации. Китаю, Индии и другим новым экономическим державам, чтобы следовать по пути США. стран Европы и Японии в новый мир передовых технологий и услуг, нужно строить дороги, плотины, электростанции и заводы, т.е. заново создавать индустриальную инфраструктуру, которую развитые страны воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Товарный бум. ставший результатом этого процесса, обострил ситуацию и внес свой вклад в глобальную инфляцию.
Рост цен на энергоносители, продовольствие и другие сырьевые товары, без всякого сомнения, ведет к повышению уровня оплаты труда — еще один инфляционный фактор.
Инфляцию в целом на какое-то время может сдержать слабость глобальной экономики, вызванная кредитным кризисом. Однако передышка, если это можно так назвать, будет непродолжительной. Инфляция возвращается намного быстрее, чем предполагалось в этой книге год назад. По мере того как дезинфляция, начавшаяся после окончания холодной войны, уступает место инфляционным факторам, сохранение контроля над процессом становится главной задачей центральных банков всех стран мира. Если нам повезет, то центральные банки получат такую же твердую поддержку, какую президент Рональд Рейган оказал ФРС, когда неудержимый рост инфляции в последний раз угрожал экономике США. Без этого центральные банки не смогут удерживать инфляцию, повышая процентные ставки.
Таким образом, я ожидаю повышения долгосрочных процентных ставок в США в предстоящее
