Едва они выступили в путь, как раненный впал в забытье. Ему на глазах становилось хуже. Андрей прекрасно понимал, что самое лучшее, это остановиться и обеспечить покой раненному. Но как это сделать? Орки успели подать сигнал и сейчас за ними наверняка началась погоня. Если они остановятся, то неминуемо попадут в руки врага, но и двигаться быстро они не могли.
Уже через несколько часов их начала настигать степняки, но от них удалось отбиться, выставив сильный заслон, пока малая часть с телами и раненным, продолжала свой путь. Потеряв многих убитыми и раненными, орки отступили, но всем было понятно, что этим дело не закончится.
В конце концов, Андрей пришел к выводу, что таким образом от погони не оторваться, необходимо было разделиться. Разумеется был шанс оторваться, но за это нужно было заплатить слишком большую цену, цену которую Андрей больше платить не хотел.
— Джеф, так нам не уйти. Поэтому слушай меня внимательно. Возьмешь два десятка егерей, Папу и будешь уходить по другому пути. Егеря сумеют спрятать следы не большого отряда. Мы постараемся отвлечь погоню на себя. Извернись как хочешь. Вывернись наизнанку, но Папа должен выжить. Как только поймешь, что дальше двигаться не сможешь, останавливайся и шли гонца в лагерь, туда должны будут привезти лекарку.
— Все понимаю, милорд. Все сделаю.
Андрей внимательно осмотрел своих людей, каждому из них было понятно, что за ними начнется самая настоящая охота. Каждому было понятно, что сейчас начнется погоня со смертью, но ни у кого Андрей не увидел и тени осуждения и от этого ему стало не по себе. Эти люди были готовы к смерти и как же цинично он их всех использовал. Его успокаивало только одно. Он, тот кто отдавал приказы, сейчас разделял их судьбу. Он бросил последний взгляд на арьергард отряда Джефа, который уже скрывался в лесу, все жребий брошен.
Весь дальнейший путь, для Джефа прошел без особых проблем. Без проблем со стороны орков. Но каждый раз когда он оказывался рядом с носилками, подвешенными между двумя лошадьми, ему становилось не по себе. Игнатий 2 так и не приходил в себя, но даже в таком состоянии невооруженным глазом было видно, что его самочувствие ухудшается с каждым часом.
Наконец, через двое суток они оказались на небольшой ферме, окруженной лесом, к которой вела едва заметная дорога, скорее даже не дорога, а направление движения, в сплошных зарослях лиственного леса, с густым подлеском.
Бросив взгляд на изможденное лицо Папы, Джеф понял, что дальнейший путь невозможен. Вид Игнатия в настоящий момент как нельзя более точно соответствовал поговорке: 'Краше, в гроб кладут'.
Еще сутки они прождали, пока вернется посыльный, высланный в лагерь ополченцев из Кроусмарша. Но как бы то ни было, по истечении этих суток на ферме появилась бабка Ария, в сопровождении барона и еще двух десятков егерей, под предводительством Жана.
Пока лекарка занималась раненным, Жан поведал Джефу о том, что приключилось с основным отрядом. Сэр Андрэ, обремененный ранеными и погибшими не смог оторваться от погони, но и повторить то, что в свое время сделал в степи он не смог тоже. Был момент, когда Рон напомнил барону о том происшествии и намекнул, что ситуация сейчас весьма схожа. Но второй раз он встать на этот путь не захотел.
Свернув с кратчайшего пути, он организовал засаду и устроил оркам настоящую кровавую баню. Благо основная часть погони состояла из степняков, привычных к маневренной войне в степи, они не считали отступление чем-то из ряда вон выходящим. Попытка обойти засевших на крепкой позиции людей, привела к тому, что они были вынуждены разделить силы, чем и воспользовался сэр Андрэ, атаковав оставшихся перед ним орков. Те, превосходя их по численности в три раза, не ожидали подобной подляны, от людей. В общем, как бы то ни было, та безумная атака, хотя и стоила больших потерь, оркам обошлась куда дороже.
Еще дважды люди устраивали засады, а однажды вновь атаковали, один из отрядов, оторвавшийся от основных сил. Барону удалось вывести все тела и священников и своих павших, а так же спасти всех раненных. Обратись он в бегство, избавившись от тел и раненных и потерь можно было избежать, но он поступил иначе, да были еще потери, но на взгляд Джефа, сэр Андрэ поступил правильно. Нельзя бросать своих, если есть хотя бы один шанс не делать этого. Слушая о похождениях своего сюзерена и друга, сэр Джеф восполнился гордостью за него.
К вечеру уставшая и осунувшаяся лекарка, а что вы хотите, не в ее возрасте скакать на лошадях сутки напролет, словно молодая, сообщила, что состояние больного тяжелое, но стабильное, что не могло не радовать Андрея, который теперь столь же страстно желал, чтобы он выжил, как несколько дней назад, чтобы оказался мертв. Папа Игнатий 2 замер в подобии равновесия и теперь оставалось только ждать, в какую сторону качнутся весы.
Утром, Андрей наконец облегченно вздохнул. Бабка Ария сообщила, что больной выживет. Что она делала? Какими именно методами лечила больного? Все это для Андрея было тайной за семью печатями, но факт оставался фактом, раненный пошел на поправку, медленно, но все же это были изменения в лучшую сторону. Зная характер старухи, он был уверен, что ее словам можно верить, так как пустых обещаний она никогда не давала.
— Ты вот что, господин барон, он кличет тебя. Оно конечно, разговоры разговаривать ему не пристало, да только сдается мне, что лучше поговорить, потому как, если он не поговорит, то боюсь как бы хуже не вышло.
— Хорошо, я поговорю с ним. — Тяжко вздохнув, согласился Андрей.
— Вот только не долго и постарайтесь, чтобы он не нервничал. Оно конечно ему получше, но это дело такое…
— Я все понял, бабушка.
— Умеешь ты, господин барон, в душу влезть. — По старушечьи улыбнулась лекарка и подтолкнула его к двери.
Игнатий выглядел все еще плохо, но по меньшей мере исчезла мертвенная бледность и на него стало не так страшно смотреть. Подойдя к больному, который лежал на длинной широкой лавке, покрытой овечьими шкурами, он остановился, ожидая когда раненый откроет глаза. Наконец его веки дрогнули и затуманенный взор постепенно приобрел четкость и остановился на нем.
— Барон, — устало, скорее выдохнул, чем сказал Папа.
— Да, Ваше Святейшество.
— Тот орк, что пытал меня, сказал, что это вы направили их на монастырь. Не перебивайте. Я знаю, что это так. Уж слишком орки многое знали и в монастырь проникли через подземный ход. Возможно, на вашем месте я поступил бы так же. Но Папа… Это тоже вы? Чтобы собрать нас?
— Нет, Ваше Святейшество. К смети Папы, ни я ни мои люди не имеем ни какого касательства. — Ложь легко слетела с его уст. Он вообще за последние годы сильно поднаторел в лицемерии.
— Но, это вы?
— Конечно, я. Это я, узнав о нападении на монастырь имея всего лишь чуть больше двухсот воинов бросился вдогонку полной тысяче. Это я, со своей дружиной напал на замок в котором вас содержали, чтобы спасти синод. Да, это все я. — Андрей лгал легко и самозабвенно, почему-то вспомнились слова из 'двенадцати стульев': 'и тут Остапа понесло' и Андрей продолжил. — Не смотрите на меня так, Ваше Святейшество. Орки могли узнать и о синоде и о подземном ходе, от множества пленных, которых как стадо сгоняют в лагерь у Лондона, в плен попадают многие, не только крестьяне.
— Но зачем? — Папа был, мягко говоря не в лучшей форме, но как видно ему нужно было знать, иначе он сам себя извел бы и Андрей, который хотел было закругляться, памятуя о словах бабки Арии, продолжил.
— Возможно, потому что не только вы сумели оценить моих воинов, сумел сделать это и император орков. Вам наверное не известно, но еще до вашего пленения, я и мои дружинники, неожиданными ударами уничтожили больше тысячи орков, как степняков, так и имперцев. Несколько дней назад моя дружина и ополчение Кроусмарша напали на отряд орков численностью почти в четыре тысячи и практически все они были перебиты. Насколько мне известно, орки потеряли куда меньше, в известном вам сражении. Так может причина в этом?
— Но зачем говорить нам?
